Удивительные истории нашего времени и древности

Кто же он, этот молодой и красивый человек? Оказывается, он не местный, а уроженец области Хуэйчжоу, уезда Синьань. Фамилия его — Чэнь, имя — Шан. Молочное имя его было Дасигэ, но потом он сменил его на Далан. Хотя по красоте он и уступал *Сун Юю и Пань Аню, но в свои двадцать четыре года был очень собой недурен. Далан, как и Сингэ, тоже был круглым сиротой. Собрав в свое время несколько тысяч для торговли, Далан стал ездить в Сянъян закупать рис, бобы и прочее. Бывал он в Сянъяне обычно каждый год и останавливался в Цзаояне, за городом. И вот однажды направился он в город на Большую базарную улицу к некоему господину Вану, владельцу закладной лавки, чтобы узнать, нет ли каких вестей из дому. Лавка эта находилась как раз напротив дома Сингэ. Таким образом Далан и оказался там. Вы спросите, как он был одет? В простом из белого шелка халате, на голове плетеная шапка, какие носят в Сучжоу, словом, точь-в-точь как одевался Сингэ. Увидев из окна Далана, Саньцяо издали приняла его за мужа. Она тотчас откинула занавес и, не отрывая глаз, стала смотреть на приближавшуюся фигуру. Далан, поравнявшись с домом Сингэ, заметил наверху в окне молодую красивую женщину, которая не сводила с него глаз. Он решил, что произвел впечатление, и бросил на красавицу многозначительный взгляд. Как было им знать, что каждый из них ошибался?!

Когда Саньцяо поняла, что обозналась, лицо ее от стыда залилось краской. Она тут же закрыла окно, опустила занавеску и побежала в задний дом. Долго еще, сидя у себя, она чувствовала, как сильно бьется ее сердце.

Что касается Далана, то прекрасные женские глаза просто-напросто захватили всю его душу. Вернувшись в гостиницу, он не переставал думать о красавице.

«Жена моя, конечно, тоже хороша собой, но с этой женщиной ей не сравниться, — рассуждал он про себя. — Написать бы ей записку. Но вот через кого передать? Все отдал бы, только бы она согласилась провести со мной хоть одну ночь. Тогда считал бы, что не зря прожил на свете». Молодой человек все вздыхал и вздыхал и вдруг вспомнил, что совсем рядом с Большой базарной улицей, в Восточном переулке, живет некая старушка Сюэ, которая торгует жемчугом. Как-то раз Далану довелось иметь с ней дело, и он помнил, что бабка эта находчивая и поговорить умеет. «Да и ходит она изо дня в день то к одним, то к другим — конечно, должна знать всех в округе», — подумал Далан и решил с ней посоветоваться — может, и сумеет она что-нибудь придумать.

Всю ночь Далан переворачивался с боку на бок, едва дождавшись утра. Чуть свет он поднялся, умылся холодной водой, причесался и тотчас поспешил в город, захватив с собой сто *ланов серебром и два больших слитка золота. Не зря говорят:

Добравшись до города, Далан направился на Большую базарную улицу, свернул в Восточный переулок и стал стучать в ворота, где жила старуха Сюэ. Та, еще не причесанная, сидела в это время во дворе и отбирала жемчуг для продажи.

— Кто там? — спросила она, пряча жемчуг.

— Из Хуэйчжоу, Чэнь...

Этого ей было достаточно, чтобы понять, кто пришел, и она тут же бросилась открывать ворота.

— Я даже не успела причесаться. В таком виде не смею должным образом приветствовать вас, — проговорила она и спросила: — А вы что так рано? Есть дело какое?

— Да, специально по делу и пришел. Боялся, что не застану, если явлюсь позже, — ответил Далан.

— Неужели хотите оказать услугу покупкой жемчуга или каких-нибудь украшений?

— И жемчуг купить хочу, и еще дело одно, большое, выгодное, предложить.

— Но я, старая, только этим и занимаюсь и ничем другим...

— А здесь нам можно поговорить откровенно?

Старуха закрыла ворота, провела Далана в маленькую гостиную и предложила ему сесть.

— Что прикажете, господин Чэнь?

Убедившись, что они одни, Далан *вытащил из рукава сверток, развернул его и выложил на стол серебро.

— Здесь сто ланов, прошу вас принять, тогда я и осмелюсь все объяснить.

Не понимая, в чем дело, старуха отказывалась взять деньги.

— Может быть, вы находите, что этого мало? — спросил Далан и выложил на стол еще два блестящих слитка золота. — Здесь еще десять ланов. Прошу все это принять, — настаивал он. — Если, матушка, вы и теперь откажетесь, значит, просто не хотите мне помочь. Ведь это я пришел к вам с просьбой, а не вы ко мне! А пришел потому, что крупное дело, которое я задумал, без вас не получится. Не договоримся — оставите себе это золото и серебро и делайте с ними что хотите. Требовать деньги обратно не стану. Будут у нас когда-нибудь потом еще дела — встретимся. А вообще-то, полагаю, вы знаете, я не из мелочных.

Теперь скажи, читатель, существовала ли на свете когда-нибудь хоть одна такая бабка-посредница, которая не была бы жадна до денег?! При виде этакого количества золота и серебра у старухи, как говорится, душа загорелась огнем жадности. Она вся просияла.

— Не обессудьте, я в жизни и гроша не брала, если не знала, за что мне платят. Но раз уж вы так хотите, хорошо, я пока оставлю это у себя; не смогу быть полезной — сразу же все верну, — говорила она, расплывшись в улыбке, и со словами: — Уж извините, что осмеливаюсь, — завернула золото и серебро в сверток и унесла к себе. — Не решаюсь пока благодарить вас, — сказала она, вернувшись. — Так объясните же, зачем я вам понадобилась.

— Мне срочно нужно обрести спасающую душу драгоценность, — отвечал Далан. — Ее нигде нет, кроме как в одном доме на Большой базарной улице. Вот я и хотел бы просить вас пойти туда поговорить, чтобы мне ее одолжили.

— Ну и чудеса! — воскликнула старуха, рассмеявшись. — Я живу в этом переулке уже больше двадцати лет и никогда не слыхала, чтобы здесь, у нас, на Большой базарной улице, у кого-то была какая-то душеспасительная драгоценность. Ну, ладно, — перебила она сама себя, — так скажите же, господин Чэнь, в чьем доме эта вещь?

— Кто живет в том большом двухэтажном доме, что напротив закладной лавки моего земляка Вана? — спросил в ответ Далан.

— Это дом здешнего человека по имени Цзян Сингэ, — подумав, ответила старуха. — Сам он уже больше года как в отъезде по торговым делам, и в доме теперь только его жена.

— Нужную мне драгоценность я как раз и хотел попросить в долг у этой женщины, — сказал Далан и, придвинув стул поближе к старухе, выложил ей все, что у него было на душе.

Выслушав Далана, старуха покачала головой.

— О, это невозможно! — сказала она. — Цзян Сингэ взял эту женщину в жены четыре года назад, и они, словно рыба и вода, и минуты не могли прожить друг без друга. С тех пор как он уехал, она даже вниз не спускается — так ему верна. А вот сам Сингэ — человек со странностями: чуть что — смотришь, рассердился. Поэтому я никогда и порога их дома не переступала и даже не знаю, какое у нее лицо — узкое или круглое. Как же смогу я взять на себя такое поручение?! Видно малая доля счастья суждена мне в жизни — не смогу я принять ваш подарок, — заключила старуха.

Тут Далан стал перед ней на колени. Старуха протянула руки, чтобы поднять его, но он схватил ее за рукава и так прижал к стулу, что она и пошевельнуться не смогла.

— Вся моя жизнь теперь зависит только от вас! — взмолился Далан. — Вы должны что-нибудь придумать, чтобы эта женщина стала моей, — этим вы сохраните мне остаток моей жизни. Когда дело сладится, я дам вам еще сто ланов, а если откажетесь помочь — покончу с собой.

Старуха не знала, что делать.

— Ладно, ладно, — твердила она. — Вы сломаете все мои кости. Отпустите меня, пожалуйста, тогда поговорим.

Только теперь Далан поднялся и, поклонившись ей, произнес:

— Так что же вы придумали, говорите скорей!

— В таком деле нужно действовать не торопясь. Важно, чтобы все получилось как надо, а о том, сколько потребуется на это времени, говорить не приходится. Если вы будете настаивать на каких-то сроках, мне придется отказаться.