Том седьмой: Очерки, повести, воспоминания

– Ваше воспитание, благородство, тон, манеры, знание языков дают вам все права и преимущества… – И пошел, и пошел, – «и свежий-то, и новый-то я человек, и новые взгляды» у меня и проч.

Почем он знал мое «благородство» и мои «взгляды» – бог его ведает! Вероятно, потому, что я казался ему «présentable». Он искусно воспользовался этими мотивами, чтобы склонить меня.

– Если это и так, как ваше превосходительство говорите, то позвольте напомнить французскую пословицу: «Одна ласточка не делает весны»…

– Вы да я – вот уже две, – живо перебил он, – найдем и еще, и мы перекукуем ночных птиц. Решайтесь? Да?

– Позвольте спросить, на какую должность вам угодно пригласить меня? – спросил я.

– Ба! Разве я еще не скатал? На место секретаря. Вы будете управлять канцелярией…

Я – юноша – едва не пожал плечами от удивления перед легкомыслием этого – чуть не старика.276 – Позвольте напомнить, – начал я, помолчав, – что я только что со школьной скамьи и никакими делами не занимался. Я совершенно неопытен. Как я могу управлять группой чиновников, уже служивших, опытных?.. Я мог бы, пожалуй, принять в губернии место учителя в гимназии, какого-нибудь инспектора уездных училищ, что-нибудь в этом роде, а дела губернской администрации мне вовсе незнакомы…

Здесь полился у него ряд доводов, построенных больше на софизмах, шатких предположениях… «Подайте прошение», – заключил он.

– У меня и аттестата еще нет, – отговаривался я. – Из Москвы послано в Петербург и еще не получено утверждение министра. Я не могу поступить на службу…

Он вскочил с места, и я встал.

– Так вот что мы сделаем, – горячо перебил Углицкий, – вы вступите в отправление должности с завтрашнего же дня, а когда получите аттестат, мы вас утвердим с этого числа.

«Эк загорелось! Ужели он все дела решает так проворно?» – думалось мне.

– Позвольте подумать, – защищался я, – посоветоваться с родными… У меня уже письма есть в Петербург от Андрея Михайловича… Я еще не знаю!..

Мне во что бы то ни стало хотелось отделаться от этого неожиданного предложения. Меня тянуло в Петербург. Родимый город не представлял никакого простора и пищи уму, никакого живого интереса для свежих, молодых сил. Словом, я скучал, а тут вдруг остаться и служить!

– Faites ça, je vous prie!

1 – нежно, певучим голосом упрашивал он меня, как балованный ребенок. – Вы до получения аттестата уже привыкнете и будете в делах как дома. Ведь это все пустое! – с презрением заключил он, указывая на груду бумаг на столе.

Я видел, что мысль заманить меня на службу гвоздем засела у него в голове. «Кто ему вбил этот гвоздь?» – думал я.

– А прежний секретарь, Добышев, разве покидает службу? – спросил я, вспомнив про него.277 – Как можно! Нет, он просится чиновником особых поручений при мне – он утомлен работой и часто болеет… Скажу вам откровенно – он и указал мне на вас, чтобы заменить его…

– Он! – сорвалось у меня восклицание удивления.

– Да, он! А что?

– Зачем это нужно ему?

Я задумался.

– C’est un gredin, si vous voulez, mais il est versé dans les affaires

1. Он и будет вначале помогать, руководить – и… я тоже! Вы поговорите с вашими, и завтра – милости просим на службу, в канцелярию! Да? Теперь до свидания. Кланяйтесь Петру Андреевичу.

Я стал уходить. В дверях показалась губернаторша. Я поклонился.

– Что же вы у нас не бываете? – начальственно строго спросила она. – Я пригласила вас, а вы ни разу не заглянули?

– Я хотел начать мои посещения вместе с Петром Андреевичем, – оправдывался я, – звал его, просил патронировать меня..

– Что же, он все еще боится?

Оба, и муж и жена, рассмеялись.

– Поздравь меня, – сказал он, – j’ai fait une belle acquisition

2. И. А. поступает с завтрашнего дня ко мне на службу и будет, bongré-malgré 3 нашим ежедневным гостем.

– Так это состоялось? вы согласны? – с живостью спросила она.

– Позвольте… Это еще не решено, надо подумать… – защищался я, пятясь к дверям и раскланиваясь.

Недаром я отнекивался от губернаторского предложения. Потом до меня доходили слухи, что секретарь посоветовал определить на его место меня не как «нового, свежего, бескорыстного» и т. д. или если и так, то еще более всего как неопытного молодого человека, именем которого он мог бы продолжать вести дела по губернии, по-своему, как он вел их прежде, то есть плавать под чужим278 флагом в тех же водах… «Шипы» (предупреждали меня по секрету) доставались бы мне, а «розы» падали бы на его голову. Я счел это за губернскую сплетню и не обратил на нее внимания. Если же в самом деле таковы были его сокровенные замыслы на мой счет, то они ему не удались. Судьба решила иначе.

X

Alea jacta est!

1 Я на другой день вступил, если не de jure 2, то de facto 3, на службу в губернаторскую канцелярию. Родным моим очень улыбалось удержать меня дома: мать мечтала со временем женить меня и нянчить внучат; сестры приобретали своего домашнего кавалера для вечеров; слуги радовались сами не знали чему. Особенно няня утешалась, что я не пропаду из глаз навсегда, и смотрела на меня кротко и любовно.

– Завтра тебе надо явиться к губернатору уже как к начальнику: надень белый галстук, – сказал мне Якубов.

Я белый галстук не надел, зато напустил на лицо некоторую важность и явился прямо в канцелярию. Предместник мой, Добышев, был уже там. Он представил мне всех чиновников по очереди.

– Это столоначальник Трусецкий, – говорил он, указывая на господина с большими черными бакенбардами, в синем поношенном сюртуке («Поляк, присланный сюда из западных губерний»

4, – шепнул при этом). – Это Милианович, сынок Марфы Яковлевны, знаете?279 – Как не знать! Мы знакомы. – Я поклонился, но руки, подражая губернатору, не подал: нельзя, подчиненный!

И так далее. Добышев перезнакомил меня со всеми. Чиновники почтительно щелкали нога об ногу и смотрели с любопытством на меня, и я на них, не зная, что им сказать.

– А это сторож Чубук, – со смехом заключил Добышев, указывая на прямого, как палка, солдатика у дверей, с полинявшими галунами.

– Здрравия желаю, ваше высокородие! – провозгласил тот.

– Вот и дела у нас здесь! – продолжал Добышев, отворяя старый шкаф с еле державшеюся дверью: – а эти, что на столе, теперь рассматриваются. Вот бумаги, заготовленные к подписанию его превосходительства. А это новые входящие. Покажите, Иван Семенович, входящий реестр! Вот вам и ключ от стола!

Добышев отдал мне ключ. «Тут, в столе, есть две секретные бумаги с губернаторской отметкой. Велено исполнить их поскорее», – прибавил он.

– То есть как это исполнить бумаги? – наивно спросил я, вдруг потеряв всякую важность.

– Написать по губернаторской резолюции исполнение.

Тут Добышева позвали к губернатору. Я сел за стол.

«Написать исполнение!» – думал я, стараясь вникнуть в смысл этой новой для меня фразы.

Вошел Чубук.

– Солдат пришел к вашему высокородию, да еще женщина дожидается давно, – доложил он мне.

Я вышел в прихожую. «Что тебе надо?» – спрашиваю солдатика.

– Егорья потерял, ваше высокородие, – говорит.