Всего лишь скрипач

Кристиан вспомнил свой сон, вспомнил Наоми — быть может, это ее муж, ее ребенок?

Он пошел на постоялый двор и сразу увидел крытый фургон комедиантов; сверху была выложена для просушки старая перина. Внутри во всю длину стояла убогая сцена с занавесом, куклы в оборванных и грязных нарядах висели и лежали как попало. Толстая простоволосая брюнетка с проседью в черных волосах держала на руках младенца; неопрятная одежда была расстегнута — она кормила его грудью. Другая женщина, помоложе, пришивала бумажную звезду к платью большой куклы. Кристиан заговорил с ними; голос его дрожал, пока он» не убедился, что Наоми среди них не было.

Такое бывало с ним часто — он разочаровывался и все же был рад. Вид этих людей вкупе с воспоминанием о давешнем сне глубоко взволновал его.

Вернувшись домой, Кристиан не застал аиста. «Ну ничего, придет, — подумал он и оставил дверь в торфяной сарай открытой. — Впрочем, кто знает, возможно, он уже летит сейчас с остальными над соленым морем. Листья-то совсем пожелтели!»

Ночью Кристиан спал неспокойно; на рассвете он оделся и вышел в свой маленький сад, тот самый, где в его сне Наоми просила похоронить ее. Внезапно он услышал диковинные звуки, доносившиеся с большого луга, и увидел сотни аистов — птицы взлетали и сшибались друг с другом. Крестьяне говорят, что так они пробуют силы для перелета. Несколько аистов оказались побежденными, и другие заклевали их до смерти своими крепкими клювами. Затем большая стая поднялась в воздух и улетела, хлопая крыльями.

Кристиан пошел на луг; там лежали семь мертвых аистов, их вырванные перья еще кружились в воздухе.

— Природа не наделила вас силой и тем самым обрекла на смерть. Ваши собратья не взяли вас с собою в теплые края! Бедные птицы!

С этими словами Кристиан нагнулся над убитыми и увидел у одного на ноге красную ленточку. Кристиан взял птицу на руки — она была еще теплая, белые перья запятнаны кровью, длинная шея безжизненно повисла. Это был его аист. Кристиан прижал птицу к груди.

— Вот так исполнился мой сон! Тебя, а не ее держу я мертвым в своих объятиях. Я похороню тебя под цветами в саду.

Он поцеловал мертвую птицу, выдернув из ее крыльев черное и белое перо, укрепил их над зеркалом, а затем вырыл могилу, обложил ее зелеными листьями и похоронил в ней аиста. Куст шиповника с желто-зелеными плодами рос у изголовья могилы.

— Итак, я снова один! — вздохнул Кристиан. — Ты не прилетишь ко мне весной. Ты мертв. Все умрут. Мы всех потеряем. Так будем же ловить мгновение, будем счастливы! Полной грудью буду я вдыхать последние солнечные лучи этого года, я буду наслаждаться ясной морозной зимой и грядущей повой весной!

Но зима принесла только слякоть, снег с дождем и серые дни; деревья в лесу стояли мокрые, черные ветки в тумане казались опутанными паутиной; вся природа, казалось, закуталась в кокон, который лишь через много месяцев лопнет под солнечными лучами.

Кристиан прихварывал, но все же, как и прежде, неизменно посещал Люцию, у которой всегда был желанным гостем. Однако это бывало лишь раз в две недели, по воскресеньям, поэтому Люция очень удивилась, увидев его однажды в будний день; он был бледнее обычного.

— Нет, со мной ничего не случилось, — сказал Кристиан, — просто мне сегодня нечего было делать, и я очень соскучился по детишкам, вот и решил прийти.

Кроме того, он слышал новость, но не торопился ее выложить. Лишь позднее он рассказал, что узнал от графского садовника: этой весной господа ждут гостей — французского дворянина с супругой, и это якобы не кто иная, как Наоми; она уже много лет замужем за ним и стала богатой и важной дамой.

Глаза Кристиана наполнились слезами.

— Все же я сегодня нездоров, — сказал он. — Малейший пустяк так волнует меня!

Люция сжала ему руку.

Ах, как одиноко стало у него в доме! Раньше он часто пересчитывал свое сокровище с мыслью о Наоми, теперь же больше не раскрывал сундук и не складывал столбиками блестящее серебро.

Зима была такой длинной, такой серой — правда, ее называли сиротской зимой, доброй к беднякам, которые не слишком мерзли; но до чего же она была слякотной и до чего серой, бесконечно серой! Эта зима походила на осень, которая незаметно перетекла в весну.

Была середина мая, первый чудесный солнечный денек, но дети Люции стояли опечаленные у кровати Кристиана: он хворал и Люция ходила за ним.

— Благодарствуй за всю твою любовь, Люция! — сказал Кристиан. — Все же этот мир прекрасен и люди такие добрые! Я хорошо помню, как ты много лет назад сказала мне: самые обычные дары Божьи нам, смертным, так велики, что просто грешно желать еще большего. Тот, кто стоит высоко, стоит на самом ветру, а нас, стоящих внизу, он не так пробирает. Ты помнишь чудесный псалом: «Розы растут в долине — там мы и встретимся с Иисусом»? Выдающийся человек стоит в пересечении лучей, но лучи сжигают его. Мы можем позавидовать ему, потому что он полнее воспринимает все вокруг себя, но при этом он больше, чем мы, чувствует и разрушительную силу окружающего. Он отдает с горячей душой то, что мы, простые смертные, принимаем нашими холодными душами, он приглашает нас к себе на пир, и мы приходим, как гарпии, злые птицы, о которых я читал, приходим, чтобы все загадить.

Сам того не замечая, Кристиан теперь хулил человечество, которое несколько минут назад называл добрым и полным любви.

— Наши мысли тщеславны, наши деяния ничтожны, — продолжал он. — То, что мы называем великим и бессмертным, когда-нибудь для других поколений будет чем-то вроде надписей углем на стенах тюремной камеры, которые теперь читают любопытные… Когда я умру, дай детям мою Библию. В ней спрятан ключ к сокровищу, которое не источит ни моль, ни ржа! Я увижу Наоми, прежде чем умереть, — вдруг добавил он, и глаза его просветлели, — да, я чувствую, что увижу ее!

— Не говори о смерти, — ответила Люция. — Ты не умрешь, мы еще много лет проживем все вместе.

Ласточки вернулись; аист сидел в своем гнезде; датчанин вновь гордился своими зелеными лесами; в эту пору Люция сложила руки покойного на груди, закрыла ему глаза и приказала детям в последний раз взглянуть на дорогого Кристиана. Малыши плакали.

— Ему теперь хорошо, — сказала Люция, — по-настоящему хорошо, как никогда не было на этом свете.

Приколотили крышку, и соседи вынесли неказистый гроб из дома; Люция с мужем и детьми шли за ними. Дорога на кладбище была узкая; вдруг навстречу вылетела господская карета, запряженная четверкой лошадей. Это были гости из усадьбы, французский маркиз и ее светлость Наоми.

Пропуская важных господ, крестьяне со своей ношей сошли в канаву на обочине. Они обнажили головы, а ее светлость Наоми с неизменно гордым взглядом и прелестной улыбкой высунулась из окна и помахала им. Покойник был бедным человеком. Всего лишь скрипачом.

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Вряд ли найдется читатель, который не знал бы Ханса Кристиана Андерсена (1805–1875) как великого сказочника. Именно благодаря сказкам он завоевал мировое признание, что удалось немногим из его соотечественников. Другой всемирно известный скандинавский писатель, швед Август Стринберг, сказал о романе Андерсена «Всего лишь скрипач»: «Это большая сказка, и одна из лучших у Андерсена». Действительно, в романе есть все, что отличает сказки Андерсена, — поэтичность, гуманизм, юмор, а с другой стороны — острое неприятие эгоизма, лести, спеси, самодовольства. Так же как в сказках, реалистические картины сосуществуют в нем с удивительными событиями, крутыми поворотами в судьбах, неожиданными встречами и совпадениями. Так же как в сказках, в нем присутствуют странно-необычные, неправдоподобные явления — из области фантастики или мистики.

Андерсена всегда любили и много переводили в России; рецензию на его первый роман «Импровизатор» писал еще В.Г. Белинский в 1845 г. «Всего лишь скрипач» — второй из пяти романов Андерсена (вышел в Дании в 1837-м) также издавался в России (правда, не в переводе, а в переложении) в 1890-м и 1909-м [57].