Гулящая

ак сморщился, будто у него и в самом деле живот заболел.

- Да... Рубец с Кнышом обещали зайти,- сказал, почесывая в затылке, Загнибеда.

- А по-моему, двое третьего не ждут! - заметил высокий с черными усами.

- Да и батюшки нет,- прибавил Загнибеда.

- Ох, уж эти мне бородатые! - процедил лавочник.

- И чего их ждать, бородатых? - сверкая глазами, спрашивает высокий.Что, мы сами себе бороду не прицепим? У Олены Ивановны, верно, завалялась где-нибудь мычка кудели... Вот и готова борода!

Кругом захохотали.

- Ну, Колесник уже пошел коленца откалывать! - сказал кто-то.

- Какие там коленца? - возразил Колесник.- Тут и голос пропал, а они коленца!.. Я вот что думаю: пока там попы, то да се, не следует ли пропустить по одной? Пантикулярно, как паны говорят.

- Следует, следует! - поддержал кто-то, сплевывая.

- Да что-то, Петро Лукич, не того...- глядя на хозяина, сказал Колесник.

Загнибеда кивнул головой.

- Там, в боковушке,- тихо сказал он, показывая на дверь.

Колесник, лавочник и еще кое-кто поднялись и двинулись друг за дружкой в боковушку.

- Батюшка идет! - крикнул кто-то в светлице.

- Батюшка! батюшка! - пронеслось по всем комнатам.

- Погодите! Сейчас батюшка будет,- крикнул Загнибеда, проталкиваясь вперед, чтобы встретить батюшку.

Колесник с сердцем махнул рукой и плюнул.

- Утритесь, Константин Петрович, а то как бы бородатый не увидал! сказал ему кто-то

- Утритесь! Уж к губам было поднес - да отняли! - ответил он сердито.

- Только и дали поглядеть?

- То-то и оно!

Кое-кто засмеялся.

- По усам текло, а в рот не попало.

- Не растравляй ты моего сердца,- просил Колесник, почесывая в затылке.

Поднялся еще больший хохот.

- Тсс!..- зашикали вокруг.

В доме раздалось громкое и зычное песнопение. Славили воскресшего из мертвых, славили его пречистую матерь... Молодой, белолицый и черноволосый батюшка с крестом в руках, выступив вперед, пел звучным тенором. За ним дьякон, толстый, осанистый, с рыжей бородой по пояс, выпучив глаза на выкате, гудел, как из бочки, низким басом. Стихарный дьячок, с изжелта-седою косицей, трясясь от старости, пел надтреснутым голоском, точно маленький ягненок блеял; за ним долговязый рябой пономарь, насупившись, подпевал крикливым баском... Хозяин и хозяйка крестились, подняв глаза к образам; гости облепили причт: передние еще кое-как помахивали руками, крестясь, но задние сбились так, что руки не поднимешь.

Только батюшка, кончив петь, поднес хозяевам крест для целования, как в комнату вошли два чиновника. Один - среднего роста, упитанный, с круглым румяным лицом, выбритым так гладко, что оно у него лоснилось, с маленькими блестящими глазками, которые так и бегали у него, как мышата. Другой высокий, тощий, с косматыми бровями, хмурым взглядом и рыжими баками, которые, как колтуны, свисали у него с костлявых щек.

Оба на цыпочках пробрались вперед, слегка придерживая за плечи дородных мещан, толпившихся сзади. Те, озираясь