Цветные миры

На конгрессе епископ Уилсон познакомился с рядом лиц, о которых впоследствии ему не раз приходилось слышать. Это были: Джомо Кениатта, высокий бородатый мужчина из Кении, лидер местного освободительного движения; Кваме Нкрума, ставший несколько лет спустя первым премьер-министром Золотого Берега — Ганы; Уоллес Джонсон, профсоюзный лидер Сьерра-Леоне, и ряд других негров из Южной Африки и Либерии, которым было суждено сыграть важную роль в африканском освободительном движении.

В заключительной резолюции конгресса говорилось:

«Делегаты Пятого панафриканского конгресса преданы делу мира. Могут ли они занимать иную позицию, если африканские народы на протяжении ряда столетий являлись жертвами насилия и рабства? Тем не менее если западный мир намерен по-прежнему силой властвовать над человечеством, то и африканцы, стремясь добиться свободы, могут в качестве крайнего средства обратиться к силе, даже в том случае, если это приведет к гибели их самих и всего мира.

Мы полны решимости стать свободными. Мы хотим иметь право на образование, на нормальный заработок, хотим свободно выражать наши мысли и чувства, познавать и создавать эстетические ценности. Без всего этого мы не видим смысла жить.

Мы требуем для национальных групп и народов черной Африки автономии и независимости в той мере, в какой это допустимо в рамках «единого мира», где самоуправление наций неизбежно регулируется международными соглашениями и добровольным объединением стран.

Мы не стыдимся того, что веками проявляли терпение. Мы и сейчас готовы к самопожертвованию и борьбе за исправление наших, увы, свойственных людям недостатков. Но мы не желаем больше умирать от голода и тяжкого труда, в то время как лживый аристократизм и опозоривший себя империализм будут наживаться за счет вашей нищеты и невежества.

Мы отвергаем монополию и засилье частного капитала и частной индустрии, действующих исключительно в интересах личной наживы. Мы приветствуем экономическую демократию как единственно подлинную демократию, ради достижения которой мы намерены предъявлять иски, апеллировать и обвинять. Мы требуем, чтобы мир выслушал правду об условиях нашего существования, и будем любыми доступными нам способами бороться за их улучшение.

Пятый панафриканский конгресс призывает рабочих и крестьян всех колоний к действенному объединению. Колониальные рабочие должны быть в первых рядах борцов против империализма. Рабочие! Ваше оружие — забастовка и бойкот — непобедимо.

Пятый панафриканский конгресс призывает колониальную интеллигенцию и лиц свободных профессий вспомнить о своей ответственности перед народом. Беспросветно долгая ночь кончилась. Борьба за права профсоюзов, за право создавать кооперативы, за свободу печати, собраний, демонстраций и стачек, за свободу издавать и читать литературу, необходимую для просвещения масс, — это для вас единственный способ завоевать и сохранить ваши свободы. Ныне для эффективных действий существует лишь один путь — организация масс.

Колониальные и угнетенные народы мира, объединяйтесь!»

Епископ, как полагается, доложил Ассоциации о работе конгресса. Но принятая конгрессом программа оказалась слишком радикальной, чтобы Ассоциация решилась в данный момент ее одобрить. Поэтому все пункты программы были втихомолку преданы забвению.

В течение последующих трех лет епископ Уилсон, временно переселившийся в Западную Африку, наблюдал за развитием событий в мире. Сначала он увидел, как американские и западноевропейские профсоюзы под предлогом отпора коммунистическому профдвижению пытаются разгромить Всемирную федерацию профсоюзов, только что созданную в Париже, Однако, как понимал Уилсон, тут была и другая цель — заглушить голос колониальных профсоюзов, воспрепятствовать реализации их требований о сближении уровня заработной платы в колониях и в метрополии. Как в Западной Африке, так и в Вест-Индии негры действовали нерешительно, опасаясь, как бы их не обвинили в коммунизме. Но Уилсон видел, что в Западной Африке нарастает национально-освободительное движение и что весь континент охвачен волнениями. После знакомства с чернокожим английским лидером Подмором епископ решил побывать в Либерии. Он летел на самолете, приписанном к огромному аэропорту, который Соединенные Штаты построили для Республики Либерия. Глядя на расстилавшиеся внизу обширные каучуковые плантации, арендованные Файрстоном, на леса, реки и земли, попавшие под неослабный контроль Стеттиниуса и его компаньонов, Уилсон заметил:

— Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что, приехав на родину, я буду чувствовать себя так, словно я африканский миссионер, посланный в Америку.

Уилсон и Соджорнер вернулись домой с намерением рассказать о том, что происходит в Африке и что в один прекрасный день может произойти и с цветным населением в Соединенных Штатах. Приезд Уилсонов в Нью-Йорк явился крупным событием для судьи Мансарта и его жены. А в Мейконе ректор Мансарт и Джин ознаменовали их возвращение большим концертом африканской музыки под руководством Соджорнер.

Потсдамская конференция — второй шаг к миру на изменившей свое лицо земле — состоялась вскоре после того, как ректор Мансарт вернулся из Сан-Франциско. Джин была крайне разочарована, узнав, что Трумэн, этот явный профан в международных делах, намерен лично занять за столом конференции принадлежавшее Рузвельту место и берет с собой в Потсдам в качестве государственного секретаря Бирнса, выходца из Южной Каролины.

— Бирнса? Этого заклятого врага негритянского народа?! — воскликнул Мансарт.

— Вот именно. Помните, как он защищал в конгрессе линчевание? Но хуже всего то, что он совершенно не подходит для переговоров с русскими. Его приучили презирать рабочих, как черных, так и белых.

— А ведь Рузвельт ценил его!

— Да, но только как администратора по внутренним военно-экономическим вопросам и меньше всего как дипломата, пригодного для переговоров с русскими.

Случилось то, чего опасались Мансарт и Джин. На их глазах мирная конференция превратилась в начало новой, «холодной» войны. Обескураженного и раздраженного Черчилля заменил в ходе конференции Эттли, но Черчилль, угодничая перед Трумэном, уже успел свести с ним дружбу. Над конференцией витал призрак новой мировой войны, потому что Трумэн владел величайшим в мире секретом. Этот секрет наделял его властью, кружившей ему голову. Он был убежден, что Соединенные Штаты стали властелином вселенной. В Потсдаме он, правда, говорил об этом лишь вполголоса, но держал себя с безграничным высокомерием.

Соединенные Штаты располагали тайной расщепления атомного ядра и высвобождения его гигантской энергии. Рузвельт содрогнулся бы, получив в свои руки такую власть, и молча взвалил бы на себя эту страшную ответственность перед человечеством, Трумэн же демонстрировал всему миру свое тщеславие, а его приспешник Бирнс — «жесткую политику»! Державы-победительницы договорились о разоружении Германии и получении с нее репараций за разграбление половины земного шара. Но Соединенные Штаты не собирались держать свое слово и вступили на иной путь.

Не делю спустя, без всякого предупреждения, американские самолеты обрушили на безоружных женщин и детей Хиросимы и Нагасаки смертоносное оружие, уничтожившее сто пятьдесят тысяч человек и сделавшее жертвами радиации будущие, еще не родившиеся поколения. Это было предумышленное массовое убийство, страшнейшее из всех, какие только известны цивилизованному миру.

Трумэн и Черчилль тут же приняли решение покончить с коммунизмом, вновь захватить контроль над прибалтийскими территориями, а в дальнейшем и над Россией. Вскоре Черчилль по приглашению своего новоявленного друга Трумэна публично выступил с этой программой в Соединенных Штатах. Сам Трумэн стал верным слугой американских монополий; в его кабинет вошли крупные банкиры, эмиссары нью-йоркской фондовой биржи, страховых компаний, стальных, нефтяных, железнодорожных и автомобильных корпораций. Поставки Советскому Союзу по ленд-лизу были прекращены, и с него потребовали расчет за предыдущие услуги; мало того, ему, союзнику США и Англии, выигравшему ценой страшных жертв войну и сделавшему все для спасения Запада, было отказано в займах на восстановление своей экономики. В тот момент Трумэн был уверен, что Китай во главе с Чан Кайши уже находится у него в кармане.