Мелкий снег (Снежный пейзаж)

— Я вчера посылать на пароход телеграмма. Сообщать время, когда прибываль поезд, — сказала г-жа Штольц, пока они ждали электричку.

— Значит, Петер-сан будет ждать нас на палубе?

— Да, я так думать. Спасибо тебе, Эцуко, ты есть добрая девочка… — сказала г-жа Штольц и уже по-немецки добавила, обращаясь к Роземари и Фрицу: — Дети, вы тоже должны поблагодарить Эцуко. — Сатико поняла из этой фразы только «данке шён».

— Мамочка, приезжай поскорее в Токио.

— Я приеду двадцать шестого или двадцать седьмого.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Эцуко-сан, возвращайся скорее! — закричала Роземари, бросившись вслед уходящей электричке. — Ауф видерзеен!

— Ауф видерзеен! — крикнула в ответ Эцуко, махая из окна рукой.

14

Сатико предстояло выехать в Токио двадцать седьмого числа утренним экспрессом «Ласточка». Накануне, укладывая вещи, она поняла, что вместе с подарками, приготовленными для родственников, у неё получится никак не меньше трёх чемоданов.

Справиться с таким багажом одной ей было не под силу, и Сатико подумала: а почему бы не взять с собой О-Хару? О Тэйноскэ можно не беспокоиться, ведь в доме остаётся Таэко, а присутствие О-Хару в Токио было бы удобно во многих отношениях. Пожелай Сатико, например, задержаться в Токио подольше, Эцуко, которой предстояло вернуться домой к началу занятий, могла бы уехать в Асию с О-Хару. В кои-то веки выбравшись в Токио, Сатико хотела побывать в театре и, уж во всяком случае, не думать каждую минуту о необходимости спешить домой.

— О-Хару, ты тоже здесь! — радостно воскликнула Эцуко, увидев выходящую из вагона вслед за Сатико служанку. Девочка приехала встречать мать вместе с Юкико и Тэруо, старшим сыном Цуруко.

Пока ехали в такси, Эцуко не умолкала ни на минуту, с видом заправской столичной жительницы обращая внимание матери и О-Хару на местные достопримечательности.

— Смотрите, это — здание «Марубиру», а вон там — Императорский дворец!

Сатико отметила про себя, что за эти несколько дней щёки у девочки успели округлиться и порозоветь.

— Эттян, — сказала она дочери, — сегодня из поезда мы любовались горой Фудзи. Она была так хорошо видна! Правда, О-Хару?

— Да, прямо как на ладошке. И ни одного облачка на вершине.

— А когда мы проезжали мимо, она была вся в облаках.

— Выходит, мне больше повезло, — сказала О-Хару.

Когда машина поравнялась со рвом, окружающим Императорский дворец, Тэруо снял шапку, а Эцуко воскликнула:

— Смотри, О-Хару, это мост Нидзюбаси!

— На днях мы уже побывали здесь, вышли, из машины и поклонились императорской семье, — сказала Юкико.

— Правда, правда, мамочка!

— Когда же это было?

— На днях, ну… двадцать четвёртого. Петер, его папа, Юкико и я — всё мы выстроились здесь в ряд и поклонились.

— Вот как? Вы были здесь со Штольцами?

— Да, нас привезла сюда Юкико.

— И у вас хватило на это времени?

— Времени было в обрез. Господин Штольц ужасно нервничал и всё время глядел на часы…

Юкико рассказала, что, когда они с Эцуко примчались на пристань, Штольц с Петером уже поджидали их на палубе. Пароход отплывал в семь часов вечера, так что в их распоряжении оставалось почти четыре часа. Юкико намеревалась пригласить их выпить чаю в «Нью Гранд Отеле», но для чая было ещё рановато, и тогда ей вдруг пришло в голову, что они могли бы съездить в Токио. Дорога на электричке туда и обратно займёт около часа, стало быть, у них в запасе около трёх часов, а этого вполне достаточно, чтобы осмотреть центр города. Юкико знала, что ни Петер, ни его отец ни разу не были в Токио. Г-н Штольц колебался и согласился на предложение Юкико лишь после того, как она трижды заверила его, что они успеют вовремя вернуться в порт.

Приехав в Токио, они первым делом выпили чаю в отеле «Тэйкоку», затем сели в машину и поехали по городу. Они побывали у Императорского дворца, проехали мимо здания военного министерства, парламента, резиденции премьер-министра, военно-морского министерства, министерства юстиции, остановились около парка «Хибия», Императорского театра, здания «Мару-биру». Время от времени они выходили из машины, но большей частью разглядывали токийские достопримечательности из окна машины. В половине шестого они были уже на Токийском вокзале. Юкико и Эцуко собирались ехать со Штольцами в Иокогаму, чтобы проводить их в порту, но г-н Штольц решительно воспротивился этому. Впрочем, Юкико тоже опасалась, что после такою напряжённого дня ещё одна поездка в Иокогаму будет слишком утомительной для племянницы. Кончилось тем, что они распрощались со Штольцами на вокзале.

— Ну и как, Петеру понравилось?

— Да, по-моему, Токио произвёл на него большое впечатление. Как ты считаешь, Эттян?

— Он просто вытаращил глаза, когда мы проезжали милю всех этих высоких зданий.

— Это не удивительно. Господин Штольц видел Европу, а Петер не был нигде, кроме Манилы, Кобэ да Осаки.

— Наверное, он всё время думал про себя: «Вот это да!»

— А ты, Эттян?

— Я — другое дело. Я знала, что такое Токио.

— Ох, до чего же трудно мне было выступать в роли экскурсовода!

— Вы рассказывали им всё по-японски? — спросил Тэруо.

— Да, я рассказывала Петеру по-японски, а он переводил отцу на немецкий. Но беда в том, что слов вроде «парламент» и «резиденция премьер-министра» он не знал, так что кое-где мне приходилось прибегать к английскому.

— Неужели вы так здорово знаете английский язык, тётя? — воскликнул Тэруо. У него был очень чистый токийский выговор.

— Да нет, просто время от времени вставляла в японские фразы отдельные английские слова. Как по-английски «парламент», я знала, а вместо слов «резиденция премьер-министра» пришлось сказать по-японски: «Здесь живёт господин Коноэ».

— А я говорила с ними по-немецки! — похвасталась Эцуко.

— «Ауф видерзеен»?

— Да. Когда мы прощались на вокзале, я несколько раз сказала «Ауф видерзеен».

— Господин Штольц всё время благодарил нас по-английски…

Сатико пыталась представить себе, как её молчаливая, застенчивая сестра показывает Штольцам токийские достопримечательности. Какое любопытное зрелище, должно быть, являли тётка и племянница — одна в ярком летнем кимоно, другая в коротком платьице — рядом, с этила и европейцами, когда входили в отель «Тэйкоку» или останавливались перед государственными учреждениями и высотными зданиями в квартале Маруноути. И каким тяжким испытанием была, вероятно, эта экскурсия для г-на Штольца, который с обречённым видом плёлся за ними, не понимая ни слова из того, что говорила Юкико, и каждую минуту тревожно поглядывая на часы.

— Мама, ты была в этом музее? — спросила Эцуко, когда такси подъехало к Гайэнмаэ.

— Конечно. Не думай, что я совсем провинциалка.

В действительности, однако, Сатико не так уж хорошо знала Токио. Когда ей было лет семнадцать, она дважды приезжала сюда сотцом. Они останавливались в небольшой гостинице в районе Цукидзи, и Сатико много ходила по городу, но это было давно, ещё до Токийского землетрясения. С тех пор она была здесь только раз: возвращаясь из свадебного путешествия, они с Тэйноскэ провели в Токио три дня, остановившись как раз в отеле «Тэйкоку». Потом у них родилась Эцуко, и за всё последующие, девять лет Сатико так ни разу и не выбралась в столицу.

Хотя Сатико и посмеивалась над восторженностью дочери и Петера, сама она была весьма поражена, увидев из окна поезда громадные многоэтажные здания, возвышавшиеся по обеим сторонам эстакады. Конечно, Осака тоже заметно преобразилась за последние годы. Расширился бульвар Мидо, от Бканосимы до Сэмбы протянулись кварталы новых современных зданий, так что панорама города, открывающаяся из ресторана «Аляска» на десятом этаже здания «Асахи», тоже производила захватывающее впечатление. Но, конечно, Осаке всё ещё было очень далеко до Токио…

В последний раз Сатико приезжала в Токио, когда город ещё только начал восстанавливаться после землетрясения, и перемены, происшедшие в нём с тех пор, буквально ошеломили её. Токио, каким она увидела его с эстакады, был неузнаваем. Глядя на проплывающие за окном вагона кварталы многоэтажных домов и сверкающую в просветах между ними башенку на здании парламента, Сатико думала о том, какой это долгий срок — девять лет. За эти годы изменился не только город, изменилась и она сама, и её жизнь.