Проза и публицистика

             Хоть, положим, не обидно,

             Что полиции не видно,

             Но немного будто стыдно

             Так скрываться очевидно,

   когда на этих улицах совершается явно, на глазах толпы, бесшабашное смертоубийство...

   НАБРОСКИ СИБИРСКОГО ПОЭТА. Печатается по первой публикации в газете "Восточное обозрение" (1882, 9, 23 сент., No 24, 26; 1884, 12 янв., No 2), подписанной анонимом "Сибирский поэт". Авторство определяется нa основании библиографии, составленной П. В. Быковым, и примечания от редакции, сопровождающего посмертную публикацию последнего в цикле очерка:

   "Редакц. На этом прервался последний фельетон нашего покойного поэта И. В. Омулевского. Мы часто говорили с ним о жизни этого города, лучшего в Сибири, где пробуждалась умственная жизнь и где так мрачно мне живется. Он застал этот город погоревшим, причем погибло и его имущество.

   Нерадостно ему жилось здесь. От этого времени уцелело несколько набросков, и в том числе одно стихотворение, посвященное доктору, которое характеризует те невзгоды, которые испытывал поэт на родине. Вот это стихотворение:

             БОЛЬНИЧНЫЙ ЭКСПРОМТ

             (на память доктору Кр – кову)

             В российской столице решили,

             Что ум мой достоин поэта;

             В Иркутске меня уложили

             В больничную койку за это.

             Но чем медицина поможет

             В смягчении правды печальной,–

             Что быть диагностом не может

             И самый усердный квартальный?

             О, доктор мой! в виде привета,

             Я выскажу вам втихомолку,

             Что нет на земле лазарета,

             Который бы сбил меня с толку.

   9 октября 1879 г. Иркутск, гражданская больница Кузнецова, 12 палата. Вечером".

   "Восточное обозрение" – литературно-политическая газета, основанная писателем, ученым, общественным деятелем H. M. Ядринцевым в 1882 г. в Петербурге. В 1888 году редакция была переведена в Иркутск. Демократическую направленность издания усиливали осуществляемые на его страницах публикации редких сочинений декабристов. Так, в No 9, 23 за 1882 г. опубликовано "Переселение народов. Идеальные стремления и действительность" Д. И. Завалишина. Интересный материал о И. В. Омулевском и его окружении содержат "Сибирские литературные воспоминания (1884, No 6) и "Литературные и студенческие воспоминания сибиряка" (1884, No 20, 33) самого издателя газеты и друга писателя – H. M. Ядринцова. Из них следует, что И. В. Омулевский был знаком и часто сотрудничал с Н. А. Некрасовым, который поддержал социальную направленность его стихотворения "Солдатка", В. С. Курочкиным, Д. Д. Минаевым, слушал лекции Н. И. Костомарова. В "Восточном обозрении" (1884, No 6) увидели свет и воспоминания Н. С. Щукина "При разливе Оби". В свое время именно он ввел И. В. Омулевского в круг сибирского землячества в Петербурге, во многом способствовавший духовному формированию, гражданскому самоопределению писателя. Не прерывая связей с Сибирью, И. В. Омулевский оказывал поддержку молодым литераторам-землякам, в частности, как свидетельствует Н. М. Ядринцев, иркутскому поэту Красноперову.

   Чаще выступая как поэт, И. В. Омулевский развил в "Восточном обозрении" и свой опыт публициста. Критический материал для "Набросков сибирского поэта" дала захолустная жизнь Верхоянска, Якутска, Минусинска и других "медвежьих углов" Сибири, многочисленные факты рутины, невежества, лихоимства, вымогательства. Не пощадил писатель и родной Иркутск, негласно признанный столицей Восточной Сибири. В архиве И. В. Омулевского сохранился автограф последней части "Набросков сибирского поэта" (ЦГАЛИ, ф. 371, оп. 1, д. 7), содержащий незначительные разночтения с журнальным текстом.

Ученые разговоры

Рассказ из путевых впечатлений

   Сумерки. Священник села Рассушинского отец Николай только что восстал от послеобеденного сна; собственно говоря, даже и не восстал еще,– ибо лежит пока на диване,– а просто открыл свои заспанные глаза и как-то усладительно почесывает у себя жирную спину.

   – Кваску бы теперь испить знатно было...– приговаривает его преподобие, не относя, по-видимому, ни к кому своей речи.

   Молчание.

   – Поди-ка, Аксинья, принеси...– обращается он через минуту уже прямо к работнице, греющейся в этой же комнате у печки.

   Толстая работница Аксинья, глуховатая, но разбитная бабенка, приносит ему целую муравленую чашку мутно-красноватой жидкости.

   – Знатная штука этот квас! – говорит отец Николай, залпом выпивая почти всю чашку и ставя ее подле себя на пол.

   – Докуда ты будешь, страмник, эту гущу-то дулить? – ядовито замечает из другой комнаты золотушная попадья, тоже отдыхающая или, лучше сказать, нежащаяся на высоком пуховике.

   – Нельзя, Нюрочка: жажда...

   – Ты бы еще с утра-то бочку винища выпил!

   – Ну уж, Нюрочка, и бочку! – обидчиво возражает отец Николай:– в бочке-то ведь сорок ведер, говорят...

   – Да тебе, страмнику, что! – тоже вытянул бы, поди, и бочку, кабы поставили...

   – Не может быть, Нюрочка, этого; по медицине невозможно...

   – Дурака-то вот только такого не найдется,– не выставят тебе бочки-то...

   – Где же мне сорок ведер выпить... чудная ты!

   Попадья молчит.

   – Это теперь и по физике даже не приходится...– аргументирует отец Николай.

   Попадья и на это ничего не отвечает; не отвечает, впрочем, только потому, что в физике и медицине она смыслит не больше своей работницы, а способности батюшки – знает, как свои пять пальцев. Отец Николай на минуту задумывается... должно быть, над любопытным вопросом: может ли он, действительно, не стесняя законов двух помянутых наук, вытянуть один сорок ведер водки, если бы и в самом деле нашелся дурак, рекомендованный ему попадьею.

   – Шнежку бог дает...– говорит, лениво зевая, снова приютившаяся у печки работница.

   – А что?

   – Да я шойчас на улице была,– крупной такой шыплет...

   – Сы-ы-плет?.. Так вот видишь оно как!.. А что, ты как теперь думаешь, Аксинья...– спрашивает он, помолчав: – снег отчего бывает?

   – Известно, отец Николай,– от бога...

   – Это-то так, что от бога; да средствами-то какими?

   – Да какими шредствами?.. Надо быть, ангела божии шлют...

   – Ну ты это все так больше; нет, а ты по науке-то... как?

   – И что это у тебя, у страмника, за разговоры такие всегда! – еще ядовитее замечает попадья, нетерпеливо повертываясь на другой бок.

   – Смерть люблю, Нюрочка, ученые разговоры...

   Молчание.

   – И ты, дура этакая, туда же! – строго обращается попадья уже к Аксинье:– поди-ка лучше ставь самовар...

   Работница уходит, по всему заметно, в крайнем неудовольствии.

   – Ты у меня опять с бабой связался!.. Постой же ты... дай только благочинному приехать! – говорит злобно попадья, дождавшись ее ухода.

   – Да я что ж, Нюрочка? – робко басит отец Николай.