Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный

— Однако это так. Приподнимите-ка голову, чтобы я мог получше разглядеть ваш профиль. Да, это нос и подбородок д'Эрбервиллей, слегка огрубевшие. Предок ваш был одним из тех двенадцати рыцарей, которые помогали лорду Эстремавилла в Нормандии при завоевании Глеморганшира. Ветви вашего рода владели поместьями в этой части Англии; имена ваших предков упоминаются в списках королевского казначея во времена короля Стефана. При короле Иоанне один из них был настолько богат, что мог подарить поместье рыцарям-госпитальерам, а при Эдуарде Втором ваш предок Брайан вызван был в Вестминстер для участия в Великом Совете. Ваш род начал приходить в упадок во времена Оливера Кромвеля, но потом положение опять изменилось, и при короле Карле Втором ваши предки за верность королю были посвящены в рыцари Королевского Дуба. В каждом поколении вашего рода был сэр Джон, и будь рыцарское звание, подобно баронетству, наследственным, каковым оно на деле и являлось в былые времена, когда сын рыцаря почти всегда посвящался в рыцари, — вы были бы теперь сэром Джоном.

— Да не может быть!

— Короче говоря, — внушительно заключил священник, похлопывая себя хлыстом по ноге, — вряд ли в Англии найдется второй такой же род.

— Лопни мои глаза! Да неужто в самом деле? — сказал Дарбейфилд. — А я-то тут болтаюсь год за годом, как неприкаянный, словно самый что ни на есть простецкий парень в приходе!.. И давно это обо мне известно, сэр?

Священник объяснил, что, насколько он может судить, сведения эти давно затерялись и вряд ли кто-нибудь помнит сейчас об этом. Сам он прошлой весной, занимаясь изучением судьбы рода д'Эрбервиллей, заметил однажды на какой-то повозке фамилию Дарбейфилд, и это побудило его навести справки о родословной ее владельца, и теперь он уверен, что его предположение оказалось верным.

— Сначала я решил не тревожить вас такими бесполезными сообщениями, — сказал он. — Однако разум наш иногда не может справиться с нашими побуждениями. Я подумал: пожалуй, вам уже кое-что об этом известно.

— Да, я слыхал разок-другой, что семья моя знавала лучшие дни до той поры, как приехала в Блекмур. Но я не обратил внимания, думал — речь идет о том, что когда-то мы имели двух лошадей, а теперь держим только одну. Есть у меня дома старая серебряная ложка и старая резная печать; но, господи помилуй, велика штука — резная печать!.. И подумать только, что я и эти благородные д'Эрбервилли — одна плоть и кровь! Люди толковали, что у прадеда моего была какая-то тайна и он не любил говорить о том, откуда пришел… А осмелюсь спросить вас, сэр, где поднимается теперь дым над нашим очагом, — ну, то есть, где мы, д'Эрбервилли, живем?

— Вы нигде не живете. Ваш род угас.

— Плохо дело.

— Да… как говорят лживые семейные хроники, род пресекся по мужской линии — иными словами, зачах, пришел в упадок.

— Ну, а где мы лежим?

— В Кингсбир-суб-Гринхилле; там множество ваших склепов, и ваши изваяния покоятся под сводами из пурбекского мрамора.

— А где же наши родовые замки и поместья?

— У вас их нет.

— О! И земли нет?

— Никакой; хотя земли, как я уже сказал, у вас когда-то было много, ибо ваш род состоял из многочисленных ветвей. В этом графстве было у вас поместье в Кингсбире и еще одно в Шертоне, а также в Милпонде, в Лулстеде и Уэллбридже.

— А вернется ли к нам когда-нибудь наша собственность?

— Ну, этого я не могу сказать.

— Так что же вы мне посоветуете делать, сэр? — помолчав, спросил Дарбейфилд.

— Ничего; а впрочем, попробуйте очистить свой дух, размышляя о «падении сильных мира сего». Все это представляет интерес лишь для историка здешних мест и человека, занимающегося генеалогией, — но и только. Среди поселян нашего графства есть несколько семейств, почти не уступающих вам в знатности происхождения. Ну, до свидания!

— А не согласитесь ли вы, сэр, повернуть по этому случаю назад и распить со мною кружку пива? В трактире «Чистая капля» подают очень хорошее пиво, — хотя, конечно, оно будет похуже, чем у Ролливера.

— Нет, благодарю вас, Дарбейфилд, — не сегодня: вы уже достаточно выпили.

С этими словами священник поехал своей дорогой, сомневаясь, благоразумно ли он поступил, сообщив эти любопытные сведения.

Когда он уехал, Дарбейфилд в глубокой задумчивости сделал несколько шагов, а затем присел на поросшую травой придорожную насыпь, поставив корзинку перед собой. Спустя несколько минут вдали показался юноша, который шел в том же направлении, что и Дарбейфилд. Последний, заметив его, поднял руку; юноша ускорил шаги и подошел ближе.

— А ну, парень, возьми эту корзинку! Я хочу дать тебе поручение.

Долговязый юноша нахмурился.

— А вы кто такой будете, Джон Дарбейфилд, чтобы приказывать мне и называть меня «парень»? Вы мое имя знаете не хуже, чем я ваше.

— Да ты-то знаешь ли? Вот в чем секрет, вот в чем секрет! А теперь слушай меня и исполни поручение, которое я тебе дам… Ну, Фред, я, уж так и быть, открою тебе тайну: я происхожу из благородной семьи, — я это узнал только что, как раз сегодня вечером.

И, объявляя эту новость, Дарбейфилд, небрежно откинувшись, растянулся на траве среди маргариток. Юноша стоял перед Дарбейфилдом и оглядывал его с ног до головы.

— Сэр Джон д'Эрбервилль — вот кто я такой, — продолжал лежавший. — То есть был бы им, будь теперь рыцари баронетами, — а раньше ведь так оно и было… Все сведения обо мне занесены в историю. Известно ли тебе, парень, такое место — Кингсбир-суб-Гринхилл?

— Да. Я был там на гринхиллской ярмарке.

— Так вот, под церковью в этом городе лежат…

— Какой же это город — то местечко, о котором я говорю? Во всяком случае, когда я там был, оно городом не было — так себе, маленькое глухое местечко.

— Неважно, парень, город это или не город, не о том идет речь. Под церковью этого прихода в огромных свинцовых гробах, которые весят много тонн, лежат мои предки — сотни их — в кольчугах и драгоценностях. В графстве Саут-Уэссекс не найдется человека, который имел бы в своем роду покойников, знатнее и благороднее моих.

— Да ну?

— Теперь бери эту корзинку и ступай в Марлот, а когда придешь в харчевню «Чистая капля», скажи, чтобы немедленно прислали за мной лошадь и карету отвезти меня домой. А в карету пусть положат бутылочку рому и запишут на мой счет. А когда ты это сделаешь, ступай с корзинкой ко мне домой и сказки моей жене, чтобы она отложила стирку, потому что ей незачем ее кончать, и пусть ждет, пока я не приеду, — есть у меня для нее новости.

Так как юноша стоял в нерешительности, Дарбейфилд сунул руку в карман и извлек шиллинг, хотя их у него было не так уж много.

— Вот тебе за труды, паренек.

После этого юноша оценил все случившееся совсем по-иному.

— Слушаю, сэр Джон. Благодарю вас. Чем еще могу вам служить, сэр Джон?

— Скажи им там, дома, что я бы хотел на ужин жареного барашка, если они могут его раздобыть; а если не могут — кровяную колбасу; а если и этого не могут, — ну, тогда я обойдусь рубцами.

— Слушаю, сэр Джон.

Юноша взял корзинку и тронулся было в путь, как вдруг с той стороны, где находилась деревня, донеслись звуки духового оркестра.

— Что это? — спросил Дарбейфилд. — Уж не в мою ли честь?

— Это гулянье женского клуба, сэр Джон. Да ведь ваша дочь в нем тоже состоит.

— Верно, я совсем об этом забыл, размышляя о более высоких предметах. Ну, отправляйся в Марлот и закажи карету, а я, может быть, поеду погляжу на этот клуб.

Юноша ушел, а Дарбейфилд остался лежать на траве в маргаритках, золотившихся в лучах заходящего солнца. Дорога была совсем пустынна, и только приглушенные расстоянием звуки оркестра возвещали о присутствии людей в этой долине, окаймленной синими холмами.

2

Деревня Марлот расположена на северо-западном склоне красивой долины, которая, как говорилось выше, называется Блекмор, или Блекмур, — уединенной долины, опоясанной грядою гор и в большей своей части еще неведомой туристам и художникам-пейзажистам, хотя находится она в четырех часах езды от Лондона.