Лев мисс Мэри(другой перевод)

Мэри выпила, потом я, и Мэри сказала:

— Знаешь, Африка — единственное место, где неразбавленный джин на вкус не крепче воды.

— Немножко покрепче.

— Я в фигуральном смысле. Я еще глотну, если можно.

Джин был действительно очень хорош на вкус, воду совсем не напоминал, крепкий, приятно согревающий, поднимающий настроение. Я протянул Мэри бурдюк с водой, она сделала большой глоток и сказала:

— И вода — прекрасный напиток. Несправедливо сравнивать ее с джином.

Я оставил ее с фляжкой Джинни и подошел к заднему борту, откинутому для облегчения погрузки. Мы загрузили самца целиком для экономии времени и с тем, чтобы любители требухи могли взять все, что им хочется, когда его будут разделывать в лагере. В кузове он уже не выглядел так величественно и лежал там с остекленевшими глазами, большим брюхом, несуразно вывернутой головой и вывалившимся, как у повешенного человека, серым языком. Нгуи, который вместе с Мутокой при погрузке старался больше всех, сунул палец в пулевое отверстие повыше плеча. Я кивнул, мы подняли борт, закрепили его, и я взял у Мэри бурдюк, чтобы вымыть руки.

— Пожалуйста, выпей еще, Папа, — посоветовала она. — Почему ты такой мрачный?

— Я не мрачный. Но выпить все-таки дай. Хочешь еще поохотиться? Нам нужно подстрелить томми и импалу для Кейти, Чейро, Мвенди и для нас.

— Я хотела бы убить импалу. Но сегодня стрелять мне уже не хочется. Я бы предпочла не стрелять. Настроя нет. Я уже попадаю как раз туда, куда целюсь.

— И куда же ты целилась, котенок? — спросил я. Мне очень не хотелось задавать этот вопрос, и, спрашивая, я сделал глоток, чтобы Мэри не почувствовала, что вопрос серьезный.

— В плечо. Точно по центру. Ты же видел пулевое отверстие.

Большая капля крови скатилась из крошечного отверстия на уровне хребта и застыла по центру плеча. Я заметил ее, когда эта необычная черная антилопа лежала в траве и передняя половина туловища еще жила, хотя и не двигалась, а задняя уже омертвела.

— Хорошо, котенок, — кивнул я. — Ты уверена, что не хочешь выстрелить еще разок?

— Нет. Теперь стреляй ты. Тебе тоже надо тренироваться.

«Да, — подумал я. — Может быть, и надо». Еще глотнул джина.

— Отдай мне фляжку, — протянула руку Мэри. — Сегодня мне больше стрелять не надо. Я так счастлива, что застрелила его, а мой выстрел тебе понравился. Жаль, что Батя не видел.

Да, Батя не видел, и, стреляя в упор, она все же попала на четырнадцать дюймов выше того места, куда целилась, случайно сразив животное идеальным попаданием в хребет. Так что определенная проблема никуда не делась.

В лагере я нашел мисс Мэри под самым большим деревом: сидя на стуле, она записывала что-то в дневник. Подняла на меня глаза и улыбнулась, чему я очень обрадовался.

— Я радуюсь жизни. Утро такое прекрасное, я наслаждаюсь им и наблюдаю за птицами, определяю, где какие. Ты когда-нибудь видел такую великолепную сизоворонку? Это же счастье — просто наблюдать за птицами.

— А может быть, тебе хочется чего-то особого??

— Нет. Как, по-твоему, могли бы мы до наступления жары устроить небольшую охоту в стране геренуков? Мне кажется, я начинаю разбираться в этом чуть лучше.

Но страна геренуков по-прежнему не жаловала мисс Мэри. Она нисколечко не подросла, а кустарник оставался таким же высоким. Охотилась она очень старательно, а Нгуи и я держались как можно дальше от нее, так далеко, что я волновался. Правда, днем раньше я не видел здесь ни одного носорога, и свежих следов мы не обнаружили. Я переживал из-за того, что у Мэри может возникнуть ощущение, будто ей не доверяют охотиться самостоятельно, и до предела, насколько мог отважиться, довел разделяющее нас расстояние. Потом вспомнил обещание, данное Бате, и, рискуя попасть в немилость Мэри, сократил дистанцию. Но она, похоже, не возражала, и мы с Нгуи подошли еще ближе, чтобы исключить всякий риск. Немного погодя увидели след носорога, и я отправил Нгуи к машине, а сам с карабином большого калибра пошел к Мэри. Территория эта была не столь опасна, как прилегающая к Магади, но забот хватало, и я взмок от пота. Чейро и я услышали какое-то легкое шуршание, напоминающее звук взлетающей куропатки. Я обернулся и увидел Нгуи. Он стоял на крыше джипа и указывал на что-то слева от нас. Потом Чейро тронул мисс Мэри за руку, все мы пошли вправо, стараясь держаться по ветру, и, выйдя на небольшую открытую прогалину, подождали, пока подъехала машина.

— Думе! — доложил Нгуи. — Большой самец. А рог короткий и широкий.

— Можно взглянуть? — спросила Мэри.

Чейро и Нгуи помогли ей забраться на крышу, и в зарослях она увидела носорога, огромного и серого, почти белого от высохшей болотной грязи. Стоял он с поднятой головой, уши подались вперед в нашу сторону, носом он ловил приносимые ветром запахи.

— Хочешь его сфотографировать?

— Нет. Он слишком далеко, чтобы произвести впечатление.

— Мы не можем сократить расстояние. Здесь на джипе от него не уйти. Я найду тебе другого, там, где ему придется преследовать нас на открытой местности.

— Всякий раз что-нибудь мешает охоте на геренуков. Мы уже рядом с самым лучшим местом.

Меня охватил страх, как и всегда, когда Мэри и носорог оказывались в непосредственной близости друг от друга в густых зарослях. Я знал, что носороги глупы, бросаются на запах и их легко перехитрить. Они почти слепые, но некоторые видят получше других, и вид носорога, мчащегося по бушу, подобно взбесившемуся локомотиву, производит сильное впечатление. Убить носорога нетрудно, но как-то раз я всадил одному пулю калибра .577 прямо в сердце, а он пронесся на полной скорости еще ярдов сто, прежде чем повалился замертво. Охотясь в одиночку, я бы совершенно не волновался, потому что пуля калибра .577 всегда могла остановить носорога, даже если она не попадала в кость и сразу не сваливала его. Но в густых зарослях никогда не знаешь, где находится второй носорог, а именно он и может тебя убить. Итак, я смотрел на защищенное толстенной броней, глупое, злое и несимпатичное животное, которое все же выглядело на удивление прекрасным, облепленное белой высохшей грязью, и в своей воинственности напоминало сбившийся с курса танк. «Всю  жизнь им приходится жить с задраенным башенным люком», — подумал я.

— Ты уверена, что фотография не получится? — спросил я.

— Уверена, — кивнула мисс Мэри. — Для этого надо подойти поближе.

На том и порешив, мы перебрались подальше, на более открытую местность, где охота на геренуков продолжилась. На этот раз плевать я хотел на упреки в том, что играю роль няньки или вооруженной до зубов гувернантки, оставался точно на положенном расстоянии и действовал, как учил Батя. Я уже давно понял, почему белым охотникам так хорошо платили и зачем они меняли место расположения лагеря: старались, чтобы клиенты охотились там, где они могли их надежно защитить. Я знал — Батя никогда не позволил бы мисс Мэри охотиться здесь и не потерпел бы никакого сумасбродства. Но я также помнил, как женщины почти всегда влюблялись в своих белых охотников, и надеялся, произойдет нечто особенное, я стану героем в глазах своей подопечной, и законная жена будет воспринимать меня как героя-охотника, а не бесплатного и действующего на нервы телохранителя.

Аналогичные ситуации в реальной жизни возникают не так часто, а когда случаются, завершаются очень быстро, потому что ты не позволяешь им развиться, вот клиенты и думают, что они пользуются абсолютной свободой. На этой последней стадии, обычно безуспешной и на веки вечные обреченной на неудачу охоты на геренуков (разве что геренуки сошли бы с ума или женщины начали бы ходить на ходулях, как делают жители Ландов [17]), я пребывал в отрешенном состоянии, причина чему недосыпание или спиртное до завтрака. Когда мы обошли всю территорию и двинулись в обратный путь к лагерю, я уже действовал на автомате и полностью устранился от выполнения положенных мне обязанностей. Конечно же, меня за это следовало наказать, конечно же, такого никогда не позволил бы себе белый охотник, этот дамский угодник с железными нервами, каким его хочет видеть женщина. Но вместо порицания я услышал от Мэри исключительно теплые слова. Охота, по ее мнению, удалась на славу, я вел себя замечательно, проявил тонкое понимание женской души, не приближаясь очень уж близко. И как живописно выглядел носорог в белой броне, да и не было у нас необходимости подстрелить геренука. Главное ведь сам процесс охоты, а не убийство, и она рада, что все геренуки остались живыми и счастливыми. Я так и не знал, могли ощущать себя счастливым геренук, живущий в засушливом буше, преследуемый врагами и днем, и ночью, а от последнего, которого я убил, мне досталась пара великолепных рогов, но ничего больше, потому что он был такой старый, измученный, гниющий заживо от жутких болезней, что шкура его ни на что не годилась, а мясо пришлось сжечь. Мы не хотели, чтобы стервятники разносили те болезни, которыми он страдал. Но и в этой сонливой отрешенности я радовался хорошей охоте и надеялся, что лев спустится на равнину и станет чуть увереннее, и мы сможем с ним покончить.