Фонарщик

– О, конечно! Вот только справлюсь ли? Ведь я ничего не умею…

– Тебя не учили, дитя мое! Но девочка в восемь лет может многое делать, если только она терпелива и старательна.

– Ну, а что именно?

– Ты могла бы каждый день подметать комнату, постилать постели, накрывать на стол, поджаривать хлеб к чаю, мыть тарелки. Кто-нибудь тебе всегда поможет. Поначалу будет трудно, но понемножку выучишься и станешь хорошей маленькой хозяйкой!

– О, я так хотела бы помогать дяде Тру!

– Сперва надо все прибрать и хорошенько вымыть. Если бы я была уверена, что мистер Флинт не будет против, я пригласила бы Кейти помочь нам; общими силами мы привели бы комнату в порядок.

– А кто эта Кейти?

– Это дочь соседки, Мак-Карти. Мистер Флинт колет им дрова и оказывает много разных услуг; за это они стирают ему белье, но они не могут оплатить и половины того, что он для них сделал. Кейти – хорошая девушка, она будет очень рада когда-нибудь поработать для него. Я спрошу ее.

– Она придет завтра?

– Может быть.

– Хорошо, если бы она пришла завтра. Завтра дядя Тру будет занят весь день: он будет перевозить уголь.

– Очень хорошо, я попрошу Кейти прийти завтра.

Кейти пришла. Комнату вымыли, выскоблили, все прибрали. Герти одели во все новое, а остальные ее вещи сложили в чемоданчик.

Конечно, помощь Герти была не такой уж большой, обошлись бы и без нее. Но она не подозревала об этом и старалась изо всех сил.

Герти показала Труману, как удобно расставили мебель и как просторно стало в комнате.

– Вот так раз! – только и смог сказать добрый старик.

Для Герти этот день – благодаря радости дядюшки Тру – остался памятным на всю жизнь: она впервые узнала счастье, которое дает сознание, что ты можешь порадовать кого-нибудь.

Труман уселся перед камином, который тоже был вычищен и блестел почти так же, как у миссис Салливан. Весело потирая озябшие руки и грея их перед огнем, он осматривал свое жилище и любовался Герти. По совету миссис Салливан девочка накрыла на стол и собиралась поджарить хлеб к ужину. На нижней полке шкафа уже стояла тарелка с аккуратно нарезанными ломтиками хлеба; на верхней полке была установлена вымытая и вычищенная посуда, и Герти, стоя на стуле, доставала оттуда чашки и блюдечки.

Труман, глядя на нее, думал: «Славная женщина, эта миссис Салливан! Как она это все хорошо устроила! А Герти! Это радость моя, мое истинное счастье!..»

Глава VI

Первая дружба

В эту минуту кто-то быстро вошел в комнату.

– Дядя Тру, – сказал гость, – вот ваш пакет. Вы забыли о нем, и я тоже забыл бы; хорошо, мама увидела его на столе… Я был так рад, что пришел домой, что и не подумал о нем.

– Понятное дело! – сказал Тру. – Спасибо, Вилли, что принес его. А я все боялся его разбить.

– А что это, дядя Тру?

– Маленькая игрушка для Герти…

– Вилли! Вилли! – позвала миссис Салливан. – Ты пил чай, мой мальчик?

– Нет, мама, а ты?

– Давно уже. Но я тебе приготовлю.

– Не стоит, – отозвался Тру. – Оставайся здесь, Вилли.

– Мама! – крикнул Вилли. – Не беспокойся, я буду пить чай у дяди Тру! А теперь посмотрим, что в этом свертке, да и мне пора познакомиться с Герти. Где она? Она выздоровела?

– Да, да, она совсем поправилась, – ответил Тру. – Да куда же она делась?

– Ах! Вот она, за скамейкой. Что ж это она от меня спряталась?

– Я не знал, что она так застенчива. Ну-ну, глупенькая, – прибавил Тру, направляясь к девочке, – послушай, Герти, иди познакомься с Вилли. Это Вилли Салливан.

– Не хочу! – ответила Герти.

– Ты не хочешь видеть Вилли? Да ты не знаешь, что ты говоришь! Вилли – самый лучший мальчик на свете, и я уверен, что вы быстро станете большими друзьями.

– Он меня не будет любить, – сказала Герти, – я знаю.

– Это почему же? – перебил Вилли, подходя к углу, где пряталась Герти. – Я уверен, что полюблю тебя, как только увижу.

И, отняв ее руки от лица, весело сказал:

– Здравствуй, кузина Герти! Как поживаешь?

– Я тебе не кузина, – буркнула Герти.

– Как же не кузина? Труман мне дядя, тебе тоже, значит, ты мне – двоюродная сестра.

Герти не могла больше сопротивляться добрым словам и дружелюбному тону Вилли. Она позволила вытащить себя из своего угла и постепенно вывести на освещенную часть комнаты. По мере приближения к свету она пыталась освободить свои руки, чтобы снова закрыть лицо, но Вилли не давал. Он отвлек ее внимание пакетом, который еще не был развернут, пробудил в ней любопытство и так развлек ее, что через несколько минут Герти уже чувствовала себя вполне свободно.

– Что бы это могло быть? – говорил Вилли. – Что-то очень твердое… Сможешь угадать?

Герти тронула пакет, потом нетерпеливо посмотрела на Тру.

– Разверни его, Вилли, – сказал старик.

Вилли достал из кармана ножик, перерезал веревку и вынул гипсовую статуэтку, какие часто продаются в Америке. Статуэтка изображала молящегося ребенка, пророка Самуила.

– Какая прелесть! – радостно воскликнула Герти.

– Как это я не догадался? – сказал Вилли.

– А ты это уж видел? – спросила Герти.

– Не эту самую, но я видел сотни таких же!

– А я никогда не видела! Как она мне нравится! Дядя Тру, ты сказал, что это мне? Где ты ее взял?

– Она мне досталась случайно. Я зажигал на углу фонарь. Вижу, идет один из этих мальчишек, что продают такие фигурки, доску держит на голове. Я еще подумал, как это он ее не уронит. Вдруг – трах!.. Он задел доской за фонарный столб, все полетело… К счастью, большая часть угодила в сугроб, а что попало на тротуар, разбилось вдребезги. Мне стало жаль бедного мальчика; было поздно, и он, верно, мало продал, если у него осталось так много товара, и…

– И я знаю, что вы сделали, дядя Тру! Конечно, сейчас же бросили и лесенку, и фонарь и принялись помогать ему подбирать товар… – рассмеялся Вилли.

– И тут же получил награду! – перебил его Труман. – Когда всё собрали и установили, он снял шляпу и что-то сказал, но я не понял ни одного слова. Потом он настоял, чтобы я взял одну из статуэток. Я не хотел, потому что не знал, что с ней делать, как вдруг вспомнил, что она может порадовать Герти.

– О, дядя, я буду любить этого гипсового мальчика больше… Нет, не больше, а как моего котеночка, хотя тот был живой, а этот нет. А все же он такой хорошенький!

Труман, видя, что Герти занята подарком, оставил детей, а сам стал готовить чай.

– Ты его береги, Герти, не разбей! – сказал Вилли. – У нас была точь-в-точь такая статуэтка – пророк Самуил. Я нечаянно уронил ее, и она разбилась.

– Как ты его назвал? – спросила Герти.

– Самуилом.

– Что это значит – Самуил?

– Это имя ребенка, который здесь изображен.

– А почему он стоит на коленях?

– Он молится Богу.

Герти с недоумением рассматривала статуэтку и, казалось, была в большом затруднении.

– Боже мой, – сказал Вилли, – разве ты никогда не молишься?

– Никогда. А что такое Бог? Где он?

Вилли был поражен вопросами Герти. Он серьезно ответил:

– Бог на небесах, Герти.

– А небо – это там, где звезды? Хотелось бы мне побывать на небе!

– Если будешь доброй, попадешь на небо.

– Ну, тогда мне там не бывать! Я очень дурная. Нет никого на свете хуже меня!..

– Кто же тебе сказал, что ты такая дурная?

– Все. И Нэнси Грант, и другие.

– Нэнси Грант, у которой ты жила?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Мне мама говорила. Она тебя ничему не учила и не посылала в школу?

Герти отрицательно покачала головой.

– Что же ты у нее делала?

– Ничего.

– И ничего не умеешь?

– Нет, умею. Умею поджаривать хлеб. Твоя мама мне показала.

Тут она вспомнила, что начала было поджаривать хлеб, да заболталась. Но все было уже готово, и дядя Тру подавал ужин.

– А я-то хотела сделать чай… – огорчилась Герти.