Гордость и гордыня
Гордость и гордыня читать книгу онлайн
Роман «Гордость и гордыня», представленный в данном томе, по праву считается лучшим произведением Остен. Действие в нем построено вокруг конфликта между высокообразованной дочерью небогатого помещика Элизабет Беннет и потомственным аристократом Дарси, с презрением относящимся ко всем, стоящим ниже его по происхождению. Но под влиянием вспыхнувшего взаимного чувства герои постепенно преодолевают свои заблуждения и гордыню.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
«К этому времени, милая сестрица, ты уже получила мое наспех нацарапанное письмо. Я бы хотела, чтобы это оказалось более внятным, но, хотя я не стеснена временем, мои мысли так спутаны, что я не могу обещать ясности их изложения. Моя милая Лиззи, просто не знаю, как написать, но у меня для тебя плохие новости, и они не терпят отсрочки. Каким бы легкомысленным ни был брак мистера Уикхема и нашей бедной Лидии, теперь мы очень хотим, чтобы они поженились, так как есть много причин опасаться, что они отправились вовсе не в Шотландию. Полковник Фостер приехал вчера, покинув Брайтон накануне всего через несколько часов после того, как отправил нарочного. Хотя из записки, оставленной Лидией для миссис Ф., следовало, что они едут в Гретна-Грин, Денни упомянул про свою уверенность, что У. и не собирался ехать туда или вообще жениться на Лидии. Об этом сообщили полковнику Ф., а он сразу встревожился и уехал из Б. с намерением проследить их путь. И убедился, что они доехали до Клэпхема, но дальше их следы затерялись, так как там они отпустили коляску, в которой уехали из Эпсома, и взяли наемную карету. Кроме этого, известно лишь, что их видели, когда они свернули на лондонский тракт. Не знаю, что и думать. Наведя все возможные справки почти до самого Лондона, полковник Ф. отправился в Хартфордшир, осведомляясь о них на каждой заставе, а также в гостиницах Барнета и Хартфилда, но тщетно — никто не видел проезжих, похожих на них. Он был так добр, что приехал в Лонгборн и сообщил нам о своих опасениях с тактом, делающим честь его сердцу. Я искренне сочувствую ему и миссис Ф., но ни у кого нет права в чем-либо их винить. Наше горе, милочка Лиззи, очень велико. Папенька и маменька предполагают самое худшее, но я не в силах думать о нем столь дурно. Из-за самых разных обстоятельств они могли предпочесть без огласки вступить в брак в столице, чем последовать своему первоначальному плану. И даже если он мог замыслить подобное коварство против молодой девицы из такой семьи, как Лидия — а это очень маловероятно, — то как могу даже предположить, что она столь забылась? Невозможно! Однако я с грустью узнала, что полковник Ф. совсем не уверен, что они поженились. Когда я выразила свои надежды, он покачал головой и высказал опасение, что У. нельзя доверять. Бедная маменька совсем больна и не выходит из своей спальни. Было бы лучше, если бы она попыталась совпадать с собой, но на это нельзя рассчитывать. Что до папеньки, я в жизни не видела, чтобы он был так расстроен. На бедную Китти очень сердятся за то, что она скрывала их интерес драг к другу, но ведь ей об этом сообщалось по секрету, так что же тут удивительного? Я истинно рада, моя милая Лиззи, что ты была избавлена от этих тягостных сцен, но теперь, когда первое ошеломление прошло, признаться ли, что я очень жду твоего скорейшего возвращения? Однако я не настолько эгоистична, чтобы на нем настаивать, если оно причинит неудобства. Adieu!.. Я опять берусь за перо, чтобы все-таки сделать то, чего строчкой выше обещала не делать. Однако обстоятельства таковы, что я должна умолять вас всех приехать елико возможно скорее. Я так хорошо знаю милых дядю и тетушку, что не боюсь просить об этом. Однако к дядюшке у меня есть еще одна просьба. Папенька сейчас же отправляется в Лондон с полковником Фостером искать ее. Я, право, не знаю, как он намерен поступить, но в своем глубоком огорчении он не сумеет заняться розысками наилучшим и наиболее безопасным способом, а полковник Фостер завтра вечером должен быть в Брайтоне. В такой беде дядюшкины советы и помощь были бы бесценны. Он сразу же поймет, что я чувствую, и я могу положиться на его доброту.»
— Ах, где же дядюшка? — вскричала Элизабет, едва дочитав последнюю строчку, и вскочила, чтобы побежать за ним, не теряя ни одной драгоценной минуты. Но тут лакей распахнул дверь, и вошел мистер Дарси. При виде ее побледневшего лица и смятения он вздрогнул, но, прежде чем успел опомниться и что-то сказать, Элизабет, способная думать только о положении Лидии, произнесла торопливо:
— Прошу извинить меня, но я должна вас покинуть. Мне необходимо безотлагательно найти мистера Гардинера по делу, которое не терпит отсрочки. Дорога каждая секунда.
— Боже великий! Что случилось? — в волнении вскричал он, забыв о правилах вежливости, но тут же спохватился. — Я не задержу вас, но позвольте мне или лакею отправиться за мистером Гардинером и миссис Гардинер. Вы не в состоянии, вы не можете пойти сама.
Элизабет заколебалась, но у нее подкашивались ноги, и она поняла, как мало будет толку, если она попытается догнать дядю и тетушку. Поэтому она позвала слугу и поручила ему, еле выговаривая слова от расстройства, немедленно попросить его хозяина и хозяйку вернуться в гостиницу.
Едва слуга вышел, она села, но лицо у нее было таким несчастным, что Дарси не мог уйти и, не удержавшись, сказал голосом полным сочувствия и нежности:
— Позвольте, я позову вашу горничную. Нет ли чего-нибудь, что могло бы вам помочь? Глоток вина? Я схожу принесу? Вам дурно!
— Нет, благодарю вас, — ответила она, стараясь взять себя в руки.
— Со мной ничего не случилось. Я совершенно здорова и только удручена страшным известием, которое только что пришло из Лонгборна.
Тут она разрыдалась и несколько минут не могла выговорить ни слова. Дарси в мучительном недоумении сумел пробормотать что-то невнятное о своей готовности помочь ей, а затем лишь смотрел на нее в сострадательном молчании. Наконец она вновь заговорила:
— Я только что получила письмо от Джейн с таким ужасным известием! И скрыть случившееся невозможно. Моя младшая сестра покинула всех своих друзей… бежала… отдалась во власть мистера… мистера Уикхема. Они вместе уехали из Брайтона. Он слишком хорошо известен вам, чтобы можно было усомниться в дальнейшем. У нее нет ни денег, ни родства — ничего, что могло бы подвигнуть его на… Она погибла навсегда!
Дарси онемел от удивления.
— Когда я думаю, — продолжала она еще более взволнованным голосом, — что могла бы предотвратить это! Ведь мне было известно, каков он на самом деле. Если бы я рассказала хотя бы часть… хотя бы часть того, о чем узнала, моим близким! Будь его характер им известен, этого не могло бы произойти. Но теперь поздно, слишком поздно!
— Я крайне огорчен! — воскликнул Дарси. — Огорчен, поражен. Но верно ли это? Никакой ошибки быть не может?
— Ах, нет! Они покинули Брайтон вместе в ночь на воскресенье, и их удалось проследить почти до Лондона, но не дальше. И они отправились не в Шотландию, тут никаких сомнений нет.
— И что было сделано? Что было предпринято, чтобы отыскать ее?
— Мой отец уехал в Лондон, а Джейн в письме умоляет, чтобы дядюшка поскорее оказал ему помощь, и, надеюсь, мы сможем тронуться в путь через полчаса. Однако ничего сделать нельзя! Я прекрасно понимаю, что ничего сделать нельзя. Как можно повлиять на такого человека? Да и как их удастся найти? У меня нет никакой надежды. Ужасно, с какой стороны ни посмотреть!
Дарси молча покачал головой, соглашаясь с ней.
— И ведь мне был известен его подлинный характер! Мои глаза были открыты. Ах! Если знать, что мне следовало бы… что я должна была сделать! Но я не знала, я боялась сделать лишнее. Злосчастная, злосчастная ошибка!
Дарси ничего не ответил. Он, казалось, почти не слышал ее и прохаживался по комнате, погруженный в размышления. Его брови сдвинулись, лицо помрачнело. Элизабет заметила это и тотчас поняла причину. Ее власти над ним подходил конец. Всему-всему должен наступить конец при таком бесчестии для ее семьи, при такой неизбежности величайшего позора! Она не была в силах ни удивиться, ни осудить, однако убеждение, что он совладал со своим чувством, не могло принести ей утешения, смягчить ее страдания. Напротив, это словно нарочно произошло, чтобы открыть ей ее собственные желания. И никогда еще она с такой ясностью не чувствовала, что теперь могла бы полюбить его — теперь, когда о любви следовало забыть.
