Цветные миры

Судья Мансарт, стремясь, как и его жена, отвлечься от своей душевной боли, постепенно втягивался в новую обстановку. Он отказался вновь выдвинуть свою кандидатуру на пост судьи, хотя вполне мог рассчитывать даже на повышение. Свою частную практику Мансарт резко сократил и брался лишь за те дела, которые казались ему особенно интересными. Он расширил свою библиотеку и начал регулярно читать книги и периодические издания. Мэриан, племянница его жены, часто пользовалась его библиотекой, выполняла для него различные поручения, связанные с книгами, и стала в конце концов чем-то вроде его личного секретаря; помогала ей в работе стенографистка.

Неподалеку от конторы Мансарта на Ист-Сайде находился Венгерский ресторан, где стал бывать судья. Там он нашел для себя много нового. У Мансарта вошло в привычку, обедая, подолгу засиживаться за столом и беседовать с завсегдатаями ресторана. Это были, как правило, образованные, имеющие немалый жизненный опыт иностранцы. Они охотно беседовали с Мансартом и при этом не позволяли себе того покровительственного тона, который так характерен для белых американцев, когда они встречаются с цветным, чье положение в обществе они не могут полностью игнорировать. Так Мансарт постепенно вошел в иную, ранее неведомую ему среду.

Теперь ему стало известно, как Россия борется за осуществление подлинной демократии. В этой отчаянной и упорной борьбе с пережитками прошлого, нарушениями законов и частнособственническими устремлениями советские руководители не могли рассчитывать на помощь и сочувствие со стороны «благонамеренных» и религиозных людей ни в Европе, ни в Америке.

Все это удивляло судью Мансарта. Многое о России он услышал впервые. Оказалось, что его представление о Советском Союзе было совершенно неверным. Цель Советов, полагал он раньше, в значительной мере сводилась к убийствам и «чисткам». Мансарт невольно задавал себе вопрос: «Откуда взялась подобная информация о России?»

Он начал догадываться, что черпал сведения главным образом из американской прессы и статей Троцкого. Когда Троцкий прибыл в Мексику, американская пресса радушно открыла ему свои страницы и вокруг него засуетился густой рой американских либералов. Таким образом, в течение ряда лет мнение американцев о России складывалось под влиянием Троцкого. Все это, конечно, не могло происходить стихийно. Должно быть, кто-то поощрял ату антисоветскую кампанию и оплачивал ее. К услугам Троцкого была вся американская периодическая печать, все средства массовой информации. Либеральное движение превратилось в его агентуру.

При всем желании составить себе объективное представление о России и правильно оценить нынешние положительные результаты русской революции было трудно из-за той неблаговидной роли, какую играли газеты в жизни рядового американского гражданина. Было время, когда судья Мансарт читал «Нью-Йорк таймс» и «Трибюн», просматривал несколько популярных журналов, изредка прочитывал ту или иную книгу и считал, что он в основном вооружен сведениями о том, что происходит в мире.

Теперь он начинал сознавать, что это далеко не так, что газеты замалчивают подлинную информацию, толкуют факты вкривь и вкось, а нередко даже сознательно лгут. Очевидно, это было вызвано влиянием на прессу со стороны деловых кругов и могущественных банков, которые фактически владели газетами и журналами, распределяли необходимые для них материалы, в частности газетную бумагу, и снабжали их информацией крупных телеграфных агентств. Поэтому судья Мансарт пришел к выводу, что не может, как прежде, доверять газетам. Он должен по возможности найти для себя собственные источники информации.

Судье Мансарту становилось понятным то, что, являясь участниками многих исторических событий, мы далеко не всегда знаем о них, а еще реже можем уяснить себе подлинное значение этих событий, их логическую связь с уже известными нам фактами. Очень часто (и это обстоятельство еще больше затрудняет для нас понимание) текущие события убеждают нас в том, что мы неправильно толковали прошлое и что смысл минувшего мы можем воспринимать только через настоящее. Иными словами, время смещается: будущее — это в известной мере прошлое, а прошлое — будущее. И вот судья Мансарт обратился к прошлому, пытаясь разобраться в нем, систематизировать свои воспоминания и сделать определенные выводы из своего жизненного опыта.

Небольшой Венгерский ресторан, где Ревелс Мансарт встречался с людьми, хорошо разбиравшимися в международной обстановке и откровенно обсуждавшими ее, стал его основной школой по изучению текущих событий. Но ему этого мало, он должен получать еще больше сведений — путем расспросов, а если это понадобится, даже путем переписки. Конечно, все это трудно и утомительно, но обойтись без этого нельзя. Поэтому судья Мансарт вместе с женой и Мэриан, которая часто бывала у них в доме, не жалел усилий, чтобы собирать и постоянно расширять круг знаний и непосредственных впечатлений об окружающем их мире. Мэриан вскоре должна была закончить уэдлейскую среднюю школу и собиралась поступить затем в колледж Хантера.

После знакомства с Гарри Гопкинсом и нескольких частных встреч с ним судья Мансарт стал с особым вниманием следить за его высказываниями, публиковавшимися в печати; по мнению Ревелса, Гопкинс был честным, искренним человеком, который старался говорить правду, как он ее понимает. Поэтому судья Мансарт с большим интересом относился ко всему, что тот говорил.

Мансарту вспоминался один эпизод, когда он имел возможность побеседовать с Гарри Гопкинсом перед его отъездом в Англию. Он понял тогда, что Соединенные Штаты согласны наконец стать союзником России в борьбе против Гитлера и Муссолини.

Закон о ленд-лизе, несколько месяцев обсуждавшийся конгрессом, был все же принят как необходимый для спасения Англии, Греции и Китая. Борьба была очень упорная, но президент Рузвельт твердо отстаивал свои позиции; в конце концов он добился права распространить ленд-лиз и на Советский Союз, если тот подвергнется нападению со стороны Германии или Японии. Сторонники Гопкинса ликовали. Они выражали надежду, что у этого худощавого, слабого на вид человека хватит стойкости, чтобы отстоять в Англии программу помощи Советскому Союзу. И Гопкинс, признательно улыбаясь, заверил их, что стойкости у него хватит.

Несколько недель спустя сын шорника появился в Кремле и вступил в переговоры с Иосифом Сталиным; разговаривали они начистоту. В отличие от своих предшественников Гопкинс не привез — как ожидал Сталин — требований о допуске частного капитала в Россию. Он предложил лишь помощь для борьбы против Гитлера, и вскоре весь мир узнал, что Соединенные Штаты предоставляют Советскому Союзу ленд-лиз в размере миллиарда долларов.

Оглядываясь на те исторические события, которые в свое время не были ему ясны, судья Мансарт понял, что его сын погиб, в сущности, потому, что англо-американские силы лишь в июле 1943 года начали наступление на Италию. В июне 1944 года, когда юный Ревелс ринулся вниз головой к своему роковому концу, они медленно, дюйм за дюймом, продвигались к Риму.

Втайне Черчилль опасался победы России над Германией. Зная, как при аналогичных обстоятельствах поступил бы он сам, Черчилль был убежден, что победоносные войска России не остановятся в Берлине, а двинутся на Париж и Лондон. Позднее Мансарт узнал, что Черчилль даже приказал Монтгомери создавать запасы трофейного германского вооружения для последующего использования их новой германской армией, сколоченной из немецких военнопленных.

Судья Мансарт пришел к выводу, что Черчилль стал особенно опасаться России, когда после капитуляции армейской группировки Паулюса начали предприниматься шаги для послевоенного мирового урегулирования. Гопкинс писал:

«Если бы Запад ответил таким же сильным ударом по обнаженному тылу Гитлера, войну можно было бы закончить еще в 1943 году. Но западный мир и его военные эксперты, в особенности американские, отказывались верить своим глазам и были убеждены, что Россия должка в конце концов потерпеть полный крах».