Говардс-Энд

— Мы этого никогда не осилим! — воскликнула она, и мужчины дружно улыбнулись, внезапно ощутив принадлежность к единому братству. А Маргарет показалось, что она снова выпрыгнула из машины на полном ходу.

Конечно, Онитон надо будет переварить. Не так-то легко сохранить себя как личность и одновременно приспособиться к жизни в этом имении. Она должна сохранить себя и ради Генри, и ради себя самой, поскольку жена, во всем потакающая мужу, принижает супруга; а приспособиться она должна по причине взаимной честности, поскольку нечестно выходить замуж за человека и тут же создавать ему неудобства. Единственным ее союзником была власть Дома. Утрата жилища на Уикем-плейс научила Маргарет большему, чем владение им. Потом этот урок повторил Говардс-Энд. И теперь Маргарет была готова сотворить новую святыню среди этих холмов.

После посещения погреба она переоделась, и вскоре началась свадебная церемония, которая показалась совсем незначительной по сравнению с предшествовавшими приготовлениями. Все прошло быстро и четко. Из ниоткуда материализовался мистер Кахилл; он стоял, ожидая свою невесту у входа в церковь. Никто не уронил кольцо, не перепутал слова, не наступил на шлейф невесты, не плакал. За несколько минут священник выполнил свои обязанности, в приходской книге были поставлены подписи, и все вновь уселись в экипажи, обсуждая опасный поворот у церковных ворот. Маргарет была уверена, что молодые вовсе не поженились и норманнская церковь все это время была поглощена каким-то иным делом.

Дома их ждали еще документы, которые следовало подписать, завтрак и несколько гостей, явившихся на устроенный в саду прием. Многие приглашенные не смогли прибыть, но, в конце концов, не такое уж грандиозное это было событие — в отличие от того, что ожидало Маргарет. Она отметила про себя блюда и красные дорожки, все то внешнее, что она должна дать Генри, все, что полагается в подобной ситуации. Но внутри она надеялась на что-то лучшее, чем эта смесь воскресной церкви и охоты на лис. Ну хоть бы один человек расстроился! Однако свадьба прошла превосходно — «прямо как дурбар», [43] по словам леди Эдсер, и Маргарет полностью с ней согласилась.

Потерянный день грузно катился дальше, невеста и жених уехали, громко хохоча, и во второй раз солнце начало удаляться в сторону валлийских холмов. Генри, который устал больше, чем готов был признать, подошел к Маргарет на замковом лугу и с непривычной нежностью в голосе сказал, что доволен. Все прошло так хорошо. Почувствовав, что он отдает должное и ее стараниям, она покраснела. Нет сомнения, она сделала все, что могла, занимая его неуправляемых друзей и особенно следя за тем, чтобы всячески потакать мужчинам. Вечером гости начали разъезжаться: переночевать останутся только Уоррингтоны и тихая девочка, а остальные уже шли к дому складывать вещи.

— Думаю, и правда все прошло замечательно, — согласилась она. — Поскольку меня угораздило выпрыгнуть из авто, я благодарю Бога, что приземлилась на левую руку. Я так этому рада, дорогой. Надеюсь, гостям на нашей свадьбе будет хотя бы наполовину так же хорошо, как сегодня. Вы все должны помнить, что в нашем семействе нет ни одного практичного человека, кроме разве что тетушки, но и она не привыкла к таким большим приемам.

— Знаю, — серьезно сказал он. — При таких обстоятельствах будет лучше предоставить все людям из «Харродс» или «Уайтлиз» или даже снять какой-нибудь отель.

— Хочешь устроить свадьбу в отеле?

— Да, потому что… но я не должен решать за тебя. Не сомневаюсь, что ты желаешь выйти замуж в своем родном доме.

— Мой родной дом разваливается на части, Генри. Мне хочется, чтобы у меня был новый. Разве не прекрасный сегодня вечер…

— «Александрина» — неплохой отель…

— «Александрина», — повторила она, занятая больше струйками дыма, выходящими из труб и рисующими, как по линейке, серые параллельные линии на освещенных солнцем склонах.

— Он на Керзон-стрит.

— Да? Тогда давай поженимся на Керзон-стрит.

С этими словами Маргарет повернулась на запад и увидела золотистый водоворот. Как раз там, где река огибала холм, ее воды залило солнцем. Над излучиной, должно быть, раскинулось волшебное королевство, и оттуда в их сторону, минуя купальный домик Чарльза, изливалась драгоценная жидкость. Маргарет смотрела так долго, что ее глаза ослепли от яркого света, и когда они пошли назад, по направлению к дому, она не могла разглядеть лица выходивших оттуда людей. Впереди шла горничная.

— Кто эти люди? — спросила Маргарет.

— Неужели гости? — воскликнул Генри. — Хотя для гостей слишком поздно.

— Может, кто-то из местных. Пришли посмотреть на свадебные подарки…

— Я еще не очень хорошо знаком с местными.

— Тогда спрячься в развалинах, и, если получится, я их остановлю.

Генри ее поблагодарил.

Маргарет пошла вперед со светской улыбкой. Она полагала, что это какие-то непунктуальные гости, которые вместо встречи с виновниками торжества вполне могут удовлетвориться ее вежливым приемом, поскольку Иви и Чарльз уже уехали, Генри устал, а остальные удалились в свои комнаты. Маргарет приняла на себя роль хозяйки, но ненадолго, ибо одной из новоприбывших оказалась Хелен. Хелен в своем самом старом платье была охвачена напряженным возбуждением, которое грозило обрушиться на всякого и делало ее совершенно невозможной еще в младенчестве.

— Что случилось? — крикнула Маргарет. — В чем дело? Тибби заболел?

Хелен что-то сказала двум своим спутникам, и они отступили назад. Сама же она, напротив, ринулась навстречу Маргарет.

— Они умирают с голоду! — закричала она. — У них нет даже куска хлеба!

— У кого? Зачем ты приехала?

— У Бастов.

— О, Хелен! — простонала Маргарет. — Ну что ты опять натворила!

— Он потерял место. Его уволили из банка. Да, с ним покончено. Мы, представители высших классов, погубили его, и ты, наверное, скажешь мне, что это называется борьбой за существование. Умирать с голоду. Его жена больна. Голодает. В поезде она упала в обморок.

— Хелен, ты сошла с ума?

— Пожалуй, да. Если тебе так нравится, да, я сумасшедшая. Но я привезла их сюда. Больше я не желаю терпеть несправедливость. И всем покажу, какое несчастье скрывается за этой роскошью, за этими разговорами о безликих силах, за этими сказками про Бога, который делает за нас то, что мы ленимся сделать сами.

— Ты и вправду везла двух голодающих из Лондона в Шропшир, Хелен?

Хелен осеклась. Ей не пришло в голову взглянуть на ситуацию с этой точки зрения, и ее истерика улеглась.

— В поезде был вагон-ресторан, — сказала она.

— Не будь смешной, Хелен. Никто не умирает с голоду, и ты это прекрасно знаешь. А теперь начни с начала. Я не собираюсь терпеть эту театральную чепуху. Как ты посмела? Да, как ты посмела, — повторила Маргарет, все больше переполняясь гневом, — проявить такое бессердечие и явиться на свадьбу Иви? Боже правый! Какое у тебя извращенное понятие о филантропии! Погляди! — И Маргарет указала на дом. — Слуги и гости смотрят в окна. Они думают, произошел какой-то скандал, и я буду вынуждена объяснять им: «О нет, это всего лишь шумит моя сестра и с нею два наших прихлебателя, которых она зачем-то притащила с собой».

— Будь любезна, возьми назад слово «прихлебатели», — со зловещим спокойствием проговорила Хелен.

— Хорошо, — согласилась Маргарет, которая, несмотря на весь свой гнев, старалась избежать настоящей ссоры. — Мне тоже очень их жаль, но я просто отказываюсь понимать, как тебя угораздило привезти их сюда, да и самой приехать.

— Это наша последняя возможность увидеть мистера Уилкокса.

При этих словах Маргарет сделала шаг к дому. Она решительно не желала беспокоить Генри.

— Он уезжает в Шотландию, я точно знаю. И настаиваю на встрече.

— Да. Завтра.

— Я знала, что это наша последняя возможность.

— Здравствуйте, мистер Баст, — сказала Маргарет, изо всех сил стараясь сдерживаться. — Странное у вас дело. Вы-то сами что об этом думаете?