О водоплавающих

— Чердак кишел разного рода часами. Кроме того, я не мог даже глаз сомкнуть, потому что меня буквально заели вши.

— Вы когда-нибудь в жизни принимали ванну?

Судья Эндрюс яростно грохнул кулаком по стойке.

— Вы не обязаны отвечать на этот вопрос! — выкрикнул он.

— Так вот, хочу, чтобы вы знали, — сказал Треллис, — что те вши с чердака просто приходились близкими родственниками другим зверушкам, в изобилии разгуливающим по вашему телу.

— Мы не можем больше терпеть этих оскорбительных для суда выходок, — запальчиво произнес судья Ламонт. — Свидетель, вы свободны.

Мистер Уиллард занял свое место за стойкой и залпом опрокинул в себя бокал портера. Треллис без сил упал на стул. Оркестр под сурдинку исполнял изысканную токкату.

— Вызовите следующего свидетеля.

— Уильям Трейси, — прогрохотал Пука, — займите место для дачи показаний.

Мистер Трейси, пожилой полный мужчина с редкой шевелюрой, в пенсне, стремительно прошел на указанное место. Он с нервной улыбкой оглядел судей, избегая встречаться глазами с Треллисом, который вновь гордо и высоко держал голову над останками своего тела и одежды.

— Ваше имя, — произнес Пука.

— Трейси, Уильям Джеймс.

— Вы знакомы с обвиняемым?

— Да, мы собратья по перу.

В этот момент суд в полном составе встал и цепочкой проследовал за висящий в углу зала занавес, над которым светился красный знак. Они отсутствовали минут десять, однако процесс шел своим чередом и в их отсутствие. Легкие, веселые звуки мазурки долетали как бы издалека.

— Расскажите о характере ваших отношений с обвиняемым.

— Года четыре тому назад он подошел ко мне на улице и сказал, что занят работой, для которой ему требуются услуги женского персонала. Он объяснил это тем, что технические трудности, связанные с описанием женского платья, всегда являлись для него непреодолимым препятствием при создании полноценных женских персонажей, и даже предъявил документ, свидетельствующий о том, что ему действительно приходилось в ряде случаев прибегать к использованию переодетых мужчин — уловка, которую, как он справедливо заметил, вряд ли можно было использовать до бесконечности. Он упомянул также о растущем беспокойстве среди его читателей. В конце концов я согласился уступить ему на время девушку, которую сам использовал для «Последнего броска Джека», девушку, которая вряд ли понадобилась бы мне в ближайшие месяцы, так как я привык работать с персонажами попеременно. Когда она уходила от меня к обвиняемому, это была добропорядочная девушка, соблюдавшая религиозные обряды...

— Какое время она состояла на службе у обвиняемого?

— Около полугода. Когда она вернулась, то была в определенном положении.

— Не сомневаюсь, что вы предъявили свои претензии обвиняемому.

— Да. Однако он сказал, что не несет никакой ответственности, и заявил, что поработал над ней лучше моего. Как вы понимаете, замечание это не очень-то мне понравилось.

— Вы приняли какие-нибудь меры?

— Прямо касающиеся обвиняемого — нет. Я хотел было обратиться за помощью в суд, но мне сказали, что подобные случаи вряд ли найдут понимание в суде. Тогда я полностью прекратил всяческое общение с обвиняемым.

— Вы снова взяли эту девушку на работу?

— Да. И не только: я также создал во всех прочих отношениях совершенно ненужного персонажа, чтобы поженить их, а затем подыскал для ее сына честную, пусть и малооплачиваемую работу с помощью одного из моих коллег, занятого работой, имеющей отношение к малоизвестным аспектам сукновальной промышленности.

— Не повлияло ли отрицательно на книгу появление в ней персонажа, за которого вы выдали вашу девушку?

— Несомненно. Персонаж получился сугубо проходной и нарушил художественную целостность моего произведения. Мне пришлось оговорить его неавторизованное вмешательство в специальной сноске. Короче говоря, его появление значительно усложнило мою работу.

— Не было ли каких-либо иных случаев, которые могли бы пролить дополнительный свет на характер обвиняемого?

— Да, были. Во время его болезни в 1924 году я послал ему — с благим намерением подбодрить больного — набросок рассказа, в котором дал оригинальную трактовку темы бандитизма в Мексике конца прошлого века. Через месяц рассказ появился под именем обвиняемого в одном из канадских журналов.

— Это ложь! — возопил Треллис.

Судьи дружно нахмурились и угрожающе поглядели на обвиняемого. Судья Суини, вернувшийся из-за занавеса в углу зала, сказал, обращаясь к Треллису:

— Держитесь в рамках приличий, сэр. Ваше вызывающее и дерзкое поведение уже успело получить суровую отповедь. Если вы не прекратите сквернословить, к вам будут применены самые решительные санкции. Вы настаиваете на перекрестном допросе свидетеля?

— Да, — ответил Треллис.

— Очень хорошо. Приступайте.

Несчастный инвалид собрал все свои чувства в кулак, чтобы они ненароком не покинули его, пока он не выполнит до конца свои намерения.

— Скажите, — произнес он, обращаясь к свидетелю, — вы когда-нибудь слышали такую поговорку: ворон ворону глаз не выклюет?

Послышались стук бокалов и суровое указание:

— Не отвечайте на этот вопрос!

Треллис устало провел рукой по лицу.

— Еще один момент, — сказал он. — Вы заявили, что появление нового персонажа было лишено какой бы то ни было необходимости. Если я правильно помню, он проводил достаточно много времени в посудомойке. Верно?

— Да.

— Чем он там занимался?

— Хозяйственными делами — чистил картошку.

— Значит, хозяйственными делами, чистил картошку. А вы говорите, в нем не было необходимости. Что же, по-вашему, чистить картошку — это бесполезная трата времени?

— Отнюдь. Само по себе это необходимое и полезное занятие. Я же имел в виду, что выполнявший его персонаж не является необходимым.

— Позвольте указать вам на то, что полезность любого человека напрямую связана с его действиями.

— Но на кухне была механическая картофелечистка.

— Неужели? Что-то не заметил.

— В нише, возле плиты, слева.

— Заявляю, что никакой картофелечистки не было.

— Была. Ее купили уже давно.

В этот момент прозвучавший из-за стойки вопрос подвел черту под дальнейшим опросом свидетеля.

— Что такое картофелечистка? — поинтересовался судья Эндрюс.

— Машинка, приводимая в действие вручную и обычно используемая для чистки картофеля, — был ответ свидетеля.

— Отлично. Перекрестный допрос окончен. Вызовите следующего свидетеля.

— Прошу Добрую Фею встать на положенное место, — прогремел Пука.

— Я и так уже все время стою, — раздался в ответ голос Феи, — все ноги отстояла.

— Где эта женщина? — резко спросил судья Лэмпхолл. — Если она немедленно не появится, я выдам ордер на ее арест.

— Это существо совсем лишено плоти, — пояснил Пука, — Бывает, я по нескольку дней ношу его в жилетном кармане и даже не замечаю, что оно там.

— В таком случае действие закона о неприкосновенности личности временно приостанавливается, — сказал мистер Лэмпхолл. — Продолжайте. Где в данную минуту находится свидетель? Ну же, без фокусов. Здесь вам не цирк.

— Я тут, совсем рядом, — сказала Добрая Фея.

— Вы знакомы с обвиняемым? — спросил Пука.

— Может быть, — ответила Добрая Фея.

— Это еще что за ответ такой? — сурово вопросил судья Кейси.

— Вопросы значат куда больше, чем ответы, — сказала Добрая Фея. — На хороший вопрос ох как непросто ответить. Чем лучше вопрос, тем труднее дать на него ответ. А на очень хорошие вопросы так и вообще нет ответов.

— Чудные вещи вы говорите, — сказал судья Кейси. — И кстати, откуда?

— Из замочной скважины, — ответила Добрая Фея. — Пойду подышу свежим воздухом и вернусь, когда посчитаю нужным.

— Заделать надо было эту чертову скважину, — сказал судья Шанахэн. — Вызовите следующего свидетеля, пока этот летунчик не вернулся со своими занудствами.