Время жить и время умирать

19

— Ваши бумаги? Подождите минуту.

Чиновник снял очки и посмотрел на Элизабет. Потом неторопливо встал и скрылся за деревянной перегородкой, отделявшей его от зала.

Гребер посмотрел ему вслед и оглянулся. Перед выходом толпились люди.

— Ступай к двери, — сказал он тихо. — Жди там. Если я сниму фуражку, сразу же отправляйся к Польману. Ни о чем не беспокойся, иди, не задерживаясь, я приду туда вслед за тобой.

Элизабет медлила.

— Ступай! — повторил он нетерпеливо. — Может, этот старый козел сейчас приведет кого-нибудь. Нам нельзя рисковать. Подожди на улице.

— А может быть, ему просто понадобилась какая-то справка?

— Это мы выясним. Я скажу, что тебе стало плохо и ты вышла на минутку. Иди, Элизабет!

Он стоял у окошечка и смотрел ей вслед. Она повернула голову и улыбнулась. Потом исчезла в толпе.

— Где же фрейлейн Крузе?

Гребер обернулся: чиновник был уже тут.

— Сейчас придет! Все в порядке?

Тот кивнул.

— Когда вы хотите пожениться?

— Как можно скорее. У меня времени в обрез. Отпуск почти кончается.

— Можете оформить брак сейчас же, если хотите. Бумаги готовы. Для солдат процедура очень упрощена, и все делается быстро.

Гребер смотрел на бумаги в руках чиновника. Тот улыбался. Гребер вдруг почувствовал странную слабость. Горячая волна крови обожгла щеки.

— Все в порядке? — спросил он и снял фуражку, чтобы отереть пот со лба.

— Да, — подтвердил чиновник. — Где же фрейлейн Крузе?

Гребер положил фуражку перед окошечком и глазами поискал Элизабет. Кругом стояли люди, но ее он не видел. Вдруг он заметил свою фуражку. Он совсем забыл, что это условный знак.

— Минутку, — торопливо сказал Гребер. — Сейчас я ее позову.

И он поспешно начал проталкиваться через толпу: может быть, он еще успеет ее нагнать. Выбравшись на улицу, он увидел, что Элизабет спокойно стоит за водосточной трубой и ждет.

— Слава богу, ты здесь! — сказал он. — Все в порядке. Все в порядке, Элизабет!

Они вернулись. Чиновник выдал Элизабет ее бумаги.

— Вы дочь медицинского советника Крузе? — спросил он.

— Да.

У Гребера перехватило дыхание.

— Я знавал вашего отца, — сказал чиновник.

Элизабет взглянула на него.

— Известно вам что-нибудь о нем? — спросила она после паузы.

— Не больше чем вам. А вы ничего не слышали?

— Нет.

Чиновник снял очки. У него были водянисто-голубые близорукие глаза.

— Будем надеяться на лучшее. — Он протянул Элизабет руку. — Всего хорошего. Я сам провел ваше дело и все оформил. Вы можете зарегистрироваться хоть сегодня. Я могу это устроить. Хоть сейчас.

— Сейчас, — сказал Гребер.

— Сегодня днем, — поправила его Элизабет. — В два часа! Можно?

— Так и сделаем. Вам следует явиться в гимнастический зал городской школы. Бюро регистрации браков теперь помещается там.

— Спасибо.

Они остановились у выхода.

— А почему не сейчас? — спросил Гребер. — Тогда нам уж наверняка ничто не помешает.

Элизабет улыбнулась.

— Мне нужно хоть немного времени, чтобы приготовиться, Эрнст. Ты этого не понимаешь, да?

— Только наполовину.

— Наполовину, — и то хорошо. Зайди за мной без четверти два.

Гребер медлил.

— Все обошлось как нельзя лучше, — сказал он наконец. — Что только мне ни мерещилось! Сам не знаю, почему я так трусил. Я был, наверное, очень смешон, да?

— Нет, нисколько.

— А я думаю, все-таки очень.

Элизабет покачала головой.

— Отец тоже считал, что люди, которые его предостерегали, смешны. Нам повезло, Эрнст, вот и все!

Пройдя несколько улиц, Гребер увидел портняжную мастерскую. В ней сидел портной, похожий на кенгуру, и шил военный мундир.

— Можно отдать в чистку брюки? — спросил Гребер.

Портной поднял голову.

— У меня портняжная мастерская, в чистку не беру.

— Вижу. Я бы хотел и отутюжить мою форму.

— Ту, что на вас?

— Да.

Пробормотав что-то, портной встал. Он осмотрел пятно на брюках.

— Это не кровь, — успокоил его Гребер. — Это прованское масло. Можно вывести бензином.

— Почему же вы сами не вывели, если вы все знаете? Бензином такие пятна не выведешь.

— Допускаю. Вам лучше знать. Есть у вас во что пока переодеться?

Портной скрылся за занавеской и вернулся с клетчатыми брюками и белой курткой. Гребер взял их.

— А скоро будет готово? — спросил он. — Сегодня у меня свадьба.

— Через час.

Гребер переоделся.

— Тогда я через час зайду.

Кенгуру с недоверием посмотрел на него. Он рассчитывал, что Гребер подождет в мастерской.

— Мой мундир — хороший залог, — пояснил Гребер. — Я не убегу.

Портной широко улыбнулся.

— Ваш мундир принадлежит государству, молодой человек. Но так и быть, идите и подстригитесь. Это необходимо, раз вы собираетесь жениться.

— Верно.

Гребер отправился в парикмахерскую. Клиентов обслуживала костлявая женщина.

— Муж на фронте, — сказала она. — Я его пока заменяю. Садитесь. Побрить?

— Постричь. А вы и это умеете?

— Господи боже мой! Да уж я так хорошо научилась стричь, что скоро забывать начну. И помыть? У нас превосходное мыло.

— Да. И помыть.

Женщина действовала довольно энергично. Она подстригла Гребера и основательно обработала его голову мылом и мохнатым полотенцем.

— Желаете брильянтин? — спросила она. — У нас есть французский.

Гребер очнулся от внезапной дремоты, посмотрел на себя в зеркало и испугался. Уши его, казалось, выросли, — так коротко были острижены волосы на висках.

— Брильянтин? — повелительно спросила женщина.

— А какой у него запах? — Гребер вспомнил ароматическую соль Альфонса.

— Ну, как у всякого брильянтина. Обыкновенный. У нас еще французский.

Гребер взял баночку и понюхал. От брильянтина пахло прогорклым жиром. Время побед и впрямь давно миновало. Он взглянул на свои волосы: там, где они были длиннее, торчали вихры.

— Ладно, давайте ваш брильянтин, — сказал он. — Но только чуть-чуть.

Гребер расплатился и вернулся к портному.

— Быстро вы, — пробурчал Кенгуру.

Гребер ничего не ответил. Он сел и принялся смотреть, как портной утюжит. От теплого воздуха его разморило. Война вдруг отошла куда-то далеко. Лениво жужжали мухи, шипел утюг, и от всей этой маленькой комнаты веяло давно забытым ощущением безопасности.

— Вот все, что можно было сделать.

Портной протянул Греберу брюки. Тот внимательно рассмотрел их. Пятно почти исчезло.

— Отлично.

Брюки пахли бензином, но он ничего не сказал и быстро переоделся.

— Кто это вас так обкорнал? — спросил портной.

— Какая-то женщина, у нее муж на фронте.

— Можно подумать, что вы стриглись сами. Погодите-ка минутку.

Кенгуру прикоснулся ножницами в нескольких местах.

— Так, теперь сойдет.

— Сколько я вам должен?

Портной отрицательно помотал головой.

— Тысячу марок или ничего. Ну, значит, ничего. Свадебный подарок.

— Спасибо. Не знаете ли вы, где тут цветочный магазин?

— Недалеко, на Шпихернштрассе.

Магазин был открыт. Две женщины торговались с хозяйкой из-за венка.

— Да ведь ветки-то с настоящими шишками, — убеждала их хозяйка. — А с шишками всегда дороже.

Одна из женщин бросила на хозяйку негодующий взгляд. Ее дряблые, морщинистые щеки дрожали.

— Но это же спекуляция! — воскликнула она. — Настоящая спекуляция! Пошли, Минна! Мы найдем в другом месте подешевле.

— Не хотите, так не берите, — заявила хозяйка. — У меня товар не залежится.

— При таких-то ценах?

— О да, и при таких ценах! Венков не хватает. Ежедневно все распродаю, мадам.

— Значит, вы наживаетесь на войне.

Обе женщины, хлопнув дверью, вышли из лавки. Хозяйка, казалось, хотела крикнуть что-то им вслед, потом повернулась к Греберу. На ее щеках горели красные пятна.