Эмигранты (СИ)

— А не тянет спокойно пожить? Вы не женаты?

— Нет, какая тут женитьба! Холостому куда легче. Ну, так ты смотри, не подведи, к следующему рейсу не опаздывай!

В Мукден Леонид приехал утром. Внешне город носил европейский облик, но было в нем что неуловимо восточное. С вокзала он перешел площадь, от которой в разные стороны лучами расходились улицы. Он пошел по наиболее оживленной из них и вскоре увидел несколько магазинов с вывесками на русском языке. Вот, наверно, где-то здесь и был магазин хозяев Леокадии. Он зашел в книжный магазин и спросил — не знают ли где можно увидеть коммерсанта, приехавшего из Харбина и открывшего здесь магазин готового платья.

— А вон, напротив, показал владелец книжного магазина через окно. — Только они не так давно открыли новый магазин.

Леонид перешел через улицу и с каким-то внутренним волнением вошел в магазин. Приближался момент, когда он должен был увидеть Леокадию. В магазине было прохладно, за прилавками дремали три приказчика, а хозяин магазина сидел за кассой. Да, это был магазин хозяев Леокадии.

— Скажите, — обратился Леонид к хозяину магазина, — где я могу увидеть Леокадию Владимировну, которая работает у Вас? Я приехал из Харбина от ее родителей, — почему то солгал он.

— Леокадия Владимировна у нас больше не работает, — лениво посмотрев на Леонида, ответил хозяин магазина. — А если вы хотите ее повидать, могу дать вам ее номер телефона. Можете из конторы позвонить, — показал он рукой на дверь за его спиной. — Вот, возьмите, — протянул он листок бумаги с написанным на нем номером телефона.

Леонид зашел в небольшую комнату, где сидел какой-то конторский работник, молча кивнувший головой на приветствие Леонида. «У нас не работает, у нас не работает» — вертелась у него фраза в голове. Где же она работает?

Он набрал номер телефона. Рука почему-то дрожала и он не мог сразу попасть в отверстия диска.

— Алло, я слушаю, — раздалось в трубке. Это был голос Леокадии, несколько измененный телефоном, но все же такой знакомый. Он мог бы его узнать среди тысячи других голосов.

Мне нужна Леокадия Владимировна, — хрипловатым от волнения голосом почему-то спросил он, хотя знал, что с ним говорит Леокадия.

— Да, это я, — как-то настороженно ответила она, словно о чем-то догадываясь. — А кто со мной говорит?

— Это я. Не узнала?

— Боже мой, Леня! — испуганно крикнула Леокадия. — Откуда ты говоришь?

— Из магазина твоих бывших хозяев.

— Как ты сюда попал?! Господи, зачем ты приехал? Что случилось?

Голос у Леокадии был метущийся, он то снижался почти до шепота, то звучал особенно громко.

— Я получил твое письмо и приехал узнать, что у тебя случилось? Ты можешь где-нибудь встретиться со мной?

— Да, да, конечно! А, впрочем, зачем? Нет, нет, я не то говорю! Что делать, что делать?! Зачем ты приехал?! Где ты остановился?

— Нигде. Я от поезда до поезда. Так можем мы с тобой увидеться?

— Да! Впрочем, нет!

— Что с тобой? — стараясь говорить тише и спокойнее, спросил Леонид. — Я же не для того сюда приехал, чтобы поговорить с тобой по телефону.

— Да, да, конечно! Хорошо, я сейчас. Жди меня в японском кафе за углом направо, как выйдешь из магазина.

Леокадия повесила трубку. Леонид посмотрел на конторщика, равнодушно глядевшего в сторону, но, видимо, с любопытством слушавшего весь разговор, и ему стало неприятно, что кто-то посторонний прикоснулся к его тайне. Вот он уйдет и все дремавшие приказчики, хозяин и этот конторщик станут обсуждать его разговор с Леокадией и строить свои догадки.

В японском кафе в этот час было малолюдно. Леонид сел за столик у окна и заказал кофе подошедшей японке в кимоно, низко поклонившейся и пролепетавшей какое-то приветствие. Он стал глядеть в окно, думая еще издали увидеть Леокадию, но она зашла с другого конца улицы, и он увидел ее уже в дверях кафе. На какое-то мгновенье ему показалось, что он ошибся, что это не Леокадия, настолько непривычен был ее вид. Он привык видеть ее в дешевеньком простеньком платьице и в стареньких туфлях, скромную, серенькую мышку. А сейчас он увидел интересную женщину в дорогом костюме английского покроя, в шляпке с небольшой вуалью и модных лакированных туфлях.

Она быстро подошла к столику и сразу села на стул, точно ей было трудно стоять. И точно стараясь скрыть что-то, левой рукой прикрыла правую. Да она и действительно скрывала, но не успела — Леонид заметил на ее пальце обручальное кольцо.

— Леня, милый, зачем ты приехал? — шепотом спросила она. — Это же ужасно, ужасно! Я никогда не думала, что ты приедешь!

— Значит, ты вышла замуж? — почему-то растягивая, слова и чувствуя, что голова наливается свинцовой тяжестью, спросил он. — А я-то верил тебе! Значит вот почему тебе больше не надо писать!

— Леня, пойми, я не могла поступить иначе! Я не могла больше терпеть эту нужду, эту вечную боязнь за маму, братьев, отца! Нужда, нужда, все время нужда!

— Но разве мы не могли пережить эту нужду вместе? Значит все, о чем мы мечтали, теперь к чертям собачьим? Эх ты, а я то тебе верил! — снова повторил он. — Ну зачем ты так поступила? — с просил он после небольшого молчания.

— Леня, я виновата перед тобой, я проклинаю себя! Но не могла поступить иначе!

На мгновенье в его душе поднялась жгучая ярость, ему захотелось ударить Леокадию, бросить ей в лицо оскорбление, назвать ее продажной тварью, но глянув в ее скорбное лицо, он сразу как-то почувствовал, что им сейчас обоим одинаково горько и больно.

— Зачем ты так сделала? — тихо спросил он. — Ведь ты же любила меня!

— Я и сейчас тебя люблю, — глядя ему в глаза, так же тихо сказала она. — Так же люблю и всегда буду любить! Всегда, всегда!

Губы ее задрожали, на ресницах повисли крупные слезы. Она коснулась пальцами руки Леонида, и его точно ударило током. Теперь эта рука гладит волосы кого-то другого — захватившего власть над Леокадией, купившего ее. А он уже никогда больше не почувствует тепло этих рук, не услышит этого голоса.

— Но как ты решилась? Как решилась?!

— Леня, милый, пойми, я жила все эти годы в богатой семье, видела как они живут и мне особенно тяжело было мое почти нищенское существование. И нищета, в которой живут мои родные. А тут, в Мукдене, мне сделал предложение один богатый коммерсант. Он главным образом пушниной занимается. Он на, мое имя деньги в банк положил. Он много старше меня, ему уже за пятьдесят.

— Что ты все он, да он!

— Но теперь я могу обеспечить и маму и братьев, — точно не слушая его, а говоря для своего оправдания перед собой, сказала она.

— И отца, — с горькой усмешкой сказал Леонид.

— Да, и отца. Я знаю, ты его не любишь. Но для меня все они дороги — и мама, и братья, и отец!

— Только я не дорог!

— Нет, ты мне дорог, ты мне дорог! Ты мне дороже всех! Ты не знаешь как мне страшно потерять тебя! Потерять тебя! — От волнения она все время повторяла слова, и это делало их как то особенно трагичными. — Ты забудешь потом меня, полюбишь другую, а я всегда буду помнить и любить тебя! Любить тебя!

— Но как ты могла выйти замуж, не любя этого своего коммерсанта? — Произнести слово «муж» он не мог. — Как ты могла?

Она ничего не ответила, только покрутила головой, не в силах, видимо, вымолвить слова.

Подошедшая японка принесла две чашечки кофе, точно понимая, что этой даме в шляпке с вуалеткой нужно сейчас выпить глоток чего-нибудь, чтобы снять спазм в горле.

— Ну что же, желаю тебя счастья, — поднялся Леонид. — Не думал я, что у нас все так закончится. Верил я тебе, а оказывается напрасно!

— Леня, Леня, если бы ты знал как мне тяжело! — не вставая и не поднимая головы, сказала Леокадия. — Ведь мы видимся в последний раз! Я никогда тебя больше не увижу!

— У тебя теперь есть на кого смотреть, — зло сказал Леонид. — Он тебя утешит!

— Ничего ты не понял, — устало сказала Леокадия. — Ничего не понял! Я счастьем своим пожертвовала, а ты…