Жизнь

не спеша взобрались по крутому берегу. Они почти не говорили, угнетенные близкой разлукой.

Временами, когда они проходили мимо какой-нибудь фермы, им в лицо ударял то аромат размятых яблок, благовоние свежего сидра, которым в эту пору напитан воздух всей Нормандии, то густой запах хлева, тот славный, теплый дух, которым тянет от коровьего навоза.

Освещенное окошко в глубине двора указывало на жилье.

И Жанне казалось, что душа ее выходит за свои пределы, охватывает и постигает незримое, а при виде огоньков, разбросанных среди полей, она вдруг особенно остро ощутила одиночество всех живых созданий, которых все разъединяет, все разлучает, все отрывает от того, что было бы им дорого.

И тоном покорности она произнесла:

-- Невеселая штука -- жизнь.

Барон вздохнул:

-- Что поделаешь, дочурка, мы над ней не властны.

На следующий день отец с маменькой уехали, а Жанна и Жюльен остались одни.

VII

В обиход молодых супругов сразу же вошли карты Каждый день после завтрака Жюльен, покуривая трубку и выпивая не спеша рюмок шесть или восемь коньяку, играл с женою несколько партий в безик. После этого она поднималась к себе в спальню, садилась у окна и под стук дождя, барабанившего в стекла, под вой ветра, сотрясавшего их, упорно вышивала волан к нижней юбке. Порою, утомившись, она поднимала взгляд и смотрела вдаль на темное море с барашками пены. Потом, после минутного беспредметного созерцания, снова бралась за рукоделье.

Впрочем, больше ей и нечего было делать, так как Жюльен, чтобы полностью удовлетворить свое властолюбие и свои наклонности скопидома, сам управлял всем хозяйством. Он обнаруживал жесточайшую скаредность, никогда не давал чаевых, до крайности урезал расходы по столу. С самого своего приезда в Тополя Жанна заказывала себе к утру у булочника нормандский хлебец, -- Жюльен упразднил и этот расход и ограничил ее гренками.

Она ничего не говорила во избежание объяснений, споров и ссор, но, как от булавочного укола, страдала от каждого нового проявления мужниной скупости. Ей, воспитанной в семье, где деньги ни во что не ставились, это казалось недостойным, отвратительным. Сколько раз слышала она от маменьки: "Да деньги для того и существуют, чтобы их тратить". А теперь Жюльен твердил ей "Неужто ты никогда не отучишься сорить деньгами?" И всякий раз, как ему удавалось выгадать несколько грошей на жалованье или на счете, он заявлял с улыбкой, пряча деньги в карман: "По капельке -- море, по зернышку -- ворох! "

Но бывали дни, когда Жанна снова принималась мечтать. Работа откладывалась, руки ее опускались, взор заволакивался, и она вновь, как в девические годы, сочиняла увлекательный роман, мысленно переживала чудесные приключения И вдруг голос Жюльена, отдававшего приказания дяде Симону, выводил ее из мечтательной дремы; она бралась снова за свое кропотливое рукоделье, говоря себе "С этим покончено!" И на пальцы, вкалывающие иглу, падала слеза.

Розали, прежде такая веселая, такая певунья, переменилась