История принца Бирибинкера

– Ив самом деле, – заметил Бирибинкер, – нет ничего несправедливее. Ибо, я уверен, что, если бы он в одном только пункте был подобен Гри-гри, то вы бы, невзирая на его длинную седую бороду, отдали бы ему предпочтение перед маленьким уродливым карлом [15].

– Для такого остроумца, каким надлежало возрасти питомцу феи Мелиссоты, – возразила Кристаллина, – вы изрекаете слишком много несуразного, так что всякую минуту можно завести с вами ссору. Ну, что, к примеру, вы только что сказали… Однако у нас сейчас нет времени спорить о словах. Но послушайте, что произошло дальше. Падманаба обрушил на нас всю ярость, в которую, вероятно, был ввергнут наблюдением, сколь мало он был Гри-гри. Я стыжусь повторять вам комплименты, сделанные им мне при сем случае. Короче, он превратил меня, вы сами знаете во что, а бедняжку Гри-гри в трутня.

– В трутня! – вскричал принц.

– Да, в трутня, – подтвердила Кристаллина, – и с таким условием, что я получу прежний облик не ранее, пока не послужу принцу Бирибинкеру, простите моей стыдливости, что я не назову те обстоятельства, в которых имела удовольствие вас впервые узнать и, вправду, настолько в вашу пользу.

– Вы оказываете мне слишком много чести, – перебил ее Бирибинкер, – и когда бы я знал, что ваше сердце пленилось столь достойным предметом…

– Все же, прошу вас, – поморщилась фея, – отвыкнуть от несвоевременных комплиментов. Вы не представляете себе, сколь это принужденно и несоответственно вашей натуре. Скажу вам, что я была лучшего мнения о вашей скромности, и полагаю, что подала вам к тому немалый пример, ежели, находясь столь близко от вас, чувствую себя в безопасности. Я не слишком отчетливо припоминаю, как это случилось, что мы так коротко сошлись, ибо сознаюсь, что от радости по случаю нашей долгожданной встречи я выпила два-три лишних бокала, однако надеюсь, что вы вели себя в границах благопристойности…

– В самом деле, прекрасная Кристаллина, – снова перебил ее принц, – я нахожу вашу память столь же необыкновенной, как и добродетель, на которую, согласно вашему желанию, должен был положиться престарелый Падманаба. Однако скажите мне, ежели не запамятовали, что стало потом с трутнем?

– Вы кстати напомнили мне о нем, – ответила фея, – бедняжка Гри-гри! Я и в самом деле о нем забыла, и мне, право, жаль! Но жестокосердый Падманаба поставил такое нелепое условие для его освобождения, что я не знаю, как мне его вам поведать.

– А что же это все-таки за условие? – спросил принц.

– Просто непостижимо, – сказала Кристаллина, – чем могли вы так досадить старому волшебнику, что он замешал и вас в эту заварушку, ибо совершенно несомненно, что, когда происходили все эти превращения, даже ваша прабабушка еще не родилась на свет. Одним словом, Гри-гри вернет себе прежний облик не прежде, нежели вы… Нет, принц Бирибинкер! Присущая мне чувствительная деликатность не дозволяет вам это открыть, и я в еще меньшей мере понимаю, как вас вразумить, ибо по румянцу, который проступает у меня на лице, при одной мысли о подобных вещах вы можете догадаться, что это такое.

– О, сударыня! – вскричал принц, вскочив на ноги, – я покорный слуга господина Падманабы! Но ежели дело только за таким малым обстоятельством, то надобно вам лишь поискать среди десяти тысяч гномов, состоящих в вашем услужении, нового Гри-гри, чтобы отомстить старому шуту за его чудодейственного соперника, что, верно, поважнее, нежели возвратить вашему карлику прежнюю красоту. А что до меня, то полагаю, вы должны быть довольны, что я вам возвратил вашу. Не скажу, что я не был с избытком вознагражден оказанными вами милостями за услугу, которая мне столь мало стоила. Я хотел бы только напомнить, что самое главное было, чтобы вы снова стали феей Кристаллиной, а не оставались хрустальным ночным горшком, – и то могущество, которое дает волшебная палочка старого Падманабы, может с легкостью утешить вас в потере одного возлюбленного.

– Я все же надеюсь, – возразила Кристаллина, – что мою заботу о бедном Гри-гри вы не припишите какому-либо своекорыстному намерению? Вы, стало быть, не знаете ни тонкости моих чувств, ни обязанностей дружбы, ежели не способны понять, что можно иметь попечение о друге без какой-либо иной побудительной причины, кроме блага самого друга, и мне следовало бы выразить вам свое сожаление…

– Сударыня! – ответил Бирибинкер, который между тем уже оделся, – я так убежден в тонкости ваших чувствований, как только вы могли бы от меня потребовать, но вы сами видите, сколь удобно нынешнее утро к продолжению моего путешествия. Сделайте милость, вы, чье сердце способно на бескорыстную дружбу, откройте мне, на каком пути я могу снова повстречать ненаглядную Галактину, и я перед всем светом стану утверждать, что вы самая бескорыстная и, ежели хотите, также самая суровая среди всех фей во вселенной!

– Вы будете удовлетворены, – сказала Кристаллина, – ступайте и ищите свою молошницу, так угодно вашей судьбе! У меня, быть может, нашлась бы причина не быть слишком довольной вашим поведением, однако вижу, что с вас нельзя много взыскивать. Ступайте, принц! На дворе вы увидите мула, который будет трусить с вами до тех пор, покуда вы не найдете свою Галактину. И когда, паче чаяния, с вами приключится что-либо неладное, то вы найдете в этом стручке надежное средство против всякой неприятности [16].

… Принц Бирибинкер спрятал стручок, поблагодарил фею за все ее милости и сошел во двор.

– Вот, – сказала Кристаллина, провожавшая его, – видите этого мула, который, может быть, мало имеет себе подобных. Он происходит по прямой линии от знаменитого Троянского коня и ослицы Силена [17]. С отцовской стороны он унаследовал то, что он деревянный и не требует ни корма, ни подстилки, ни скребницы, а с материнской стороны, что он бежит тихой рысцой и терпелив как овца. Садитесь на него спустив повода, и пусть идет куда захочет; он доставит вас к вашей возлюбленной молошнице; а ежели вы не будете счастливы, как того желаете, то пеняйте на самого себя.

Принц осмотрел необыкновенного мула со всех сторон, хотя все чудеса, которые повстречались ему в замке, побуждали его приписать сему животному все те достоинства, какие только насказала фея. Когда принц садился, Кристаллина захотела показать ему, что она еще не все поведала ему о своем могуществе. Она трижды взмахнула палочкой по воздуху – и вот! – разом явились все десять тысяч сильфов, которых подчиняла себе палочка Падманабы. Двор, лестница, галерея и даже крыша наполнились крылатыми юношами, из коих самый наихудший превосходил красотою ватиканского Аполлона [18].

– Клянусь всеми феями! – воскликнул Бирибинкер вне себя от такого зрелища, – какой блистательный у вас двор! Пусть крошка Гри-гри навеки останется трутнем! Приблизьте к себе их, сударыня! Какое несчастье, если бы среди всех этих богов любви не сыскалось бы ни одного, способного заменить вам гнома, который, по вашему собственному признанию, не обладает никаким иным преимуществом перед безобразными своими сотоварищами, кроме того, что наделен забавным уродством.

– Вы видите по крайней мере, – возразила Кристаллина, – что у меня нет недостатка в обществе, которое может меня вознаградить за ваше непостоянство, ежели мне когда-либо вздумается быть утешенной.

Засим пожелала она ему счастливого пути, и Бирибинкер затрусил на деревянном муле, размышляя обо всем, что ему довелось повстречать в этом диковинном замке.