Мелкий снег (Снежный пейзаж)

— Я думала об этом. Но ведь она уехала совсем недавно…

Глядя в видоискатель, Итакура уже приготовился было нажать на спуск, но вдруг удивлённо взглянул на Сатико поверх фотоаппарата: ему показалось, что в глазах у неё блеснули слёзы, Тэйноскэ тоже заметил это.

Почему настроение Сатико переменилось так внезапно? Тэйноскэ уже не раз испытывал растерянность при виде слёз жены, когда что-либо вдруг напоминало ей о печальном событии, пережитом в марте, но сейчас причина была явно в чем-то ином. Должно быть, глядя на Таэко в этом белом кимоно, она вспомнила тот далёкий день, когда Цуруко выходила замуж. А может быть, мысленно представила себе другой день, когда Таэко снова наденет свадебный наряд, но уже не ради забавы, как сегодня, а всерьёз. Или, возможно, её опечалила мысль, что прежде полагается устроить судьбу Юкико. Тэйноскэ вдруг подумал, что кроме Юкико есть ещё один человек, который многое отдал бы, чтобы посмотреть сейчас на Таэко, и в нём невольно шевельнулась жалость к Окубате. Вполне возможно, что именно он прислал сюда Итакуру, чтобы сфотографировать её на память.

— Госпожа Сатою, — обратилась Таэко к молоденькой гейше, стоявшей перед зеркалом в противоположном углу комнаты. Она должна была выступать сразу после Таэко. — Можно вас на минуточку?

— Да, конечно.

Среди участниц сегодняшнего вечера было несколько профессиональных танцовщиц, в том числе гейш. Сатою, гейша из увеселительного квартала Соэмон-тё, была любимой ученицей Саку.

— Понимаете, я никогда не танцевала в кимоно с таким длинным шлейфом. Не могли бы вы объяснить мне, как сделать так, чтобы не запутаться в нём во время танца? — Таэко поднялась со стула, подошла к Сатою и принялась что-то шептать ей на ухо.

— Боюсь только, что я плохая учительница…

— Ну пожалуйста, прошу вас, — не унималась Таэко увлекая её за собой в коридор.

Снизу доносились звуки настраиваемых инструментов — сямисэнов и кокю. Прошло уже минут двадцать, как Таэко затворилась с Сатою в своей комнате.

— Кой-сан, — послышался из-за фусума голос Итакуры, — господин Макиока просит поторопиться.

— Иду, — откликнулась Таэко, раздвигая фусума. — Господин Итакура, если не трудно, придержите мой шлейф, пока я буду спускаться по лестнице.

Тэйноскэ, Сатико и Эцуко гуськом направились вслед за ними вниз. Пробравшись на своё место среди зрителей, Тэйноскэ легонько хлопнул по плечу Фрица, во всё глаза смотревшего на сцену.

— Ты знаешь, кто сейчас танцует?

Фриц всё с тем же выражением напряжённого внимания на мгновение оглянулся, коротко кивнул и снова перевёл взгляд на сцену.

4

А ровно месяц спустя, утром пятого июля, случилось непредвиденное.

В тот год сезон дождей вообще выдался на редкость обильным. Дожди зарядили ещё в мае и продолжались весь июнь. Они не прекратились и с наступлением июля, когда обычно уже устанавливается солнечная погода. Третьего числа небо снова заволокло тучами, пошёл дождь, не унимавшийся весь следующий день, а на рассвете пятого числа грянул настоящий ливень. Казалось, ему не будет конца, но при этом никому и в голову не приходило, что спустя всего лишь час или два на район Осака-Кобэ обрушится невиданное по своей разрушительной силе наводнение.

Это утро в Асии ничем не отличалось от других. Около семи часов Эцуко, как обычно, разве что только более тщательно закутанная в плащ, вместе с О-Хару вышла из дома. Её школа находилась неподалёку от западного побережья реки Асиякава, за железнодорожной линией, метрах в трёхстах к югу от шоссе, связывающего Осаку с Кобэ. Обычно О-Хару, переведя девочку через шоссе, сразу возвращалась домой, но сегодня на всякий случай решила проводить её до самой школы. Было уже половина девятого, когда О-Хару вернулась домой. Дело в том, что она встретила по пути молодых людей из отряда гражданской самоохраны, предупреждавших местных жителей о возможности наводнения, и решила, сделав крюк, посмотреть, что делается у реки. Она рассказала хозяевам, что вода в реке прибывает с ужасающей быстротой, того и гляди, достанет до моста Нарихирабаси. Однако никто в доме по-прежнему не задумывался всерьёз об опасности.

Минут через двадцать после возвращения О-Хару, надев свой изумрудного цвета дождевик и резиновые сапоги, Таэко приготовилась выйти из дома. Она спешила на занятия в школе Норико Тамаки, и Сатико даже не пыталась её удержать, хотя и сказала: «Ты только посмотри, что творится на улице!» Но Таэко была настроена на весёлый лад: будет даже интересно, если река выйдет из берегов.

Один только Тэйноскэ решил подождать, пока дождь немного утихнет. Он сидел в своём флигеле и от нечего делать листал какие-то бумаги. И тут вдруг раздался пронзительный вой сирены.

Тэйноскэ выглянул в окно. Дождь хлестал ещё неистовее, чем прежде. Под сливовыми деревьями в саду — это было самое низкое место на всём участке, там скапливалась вода даже при небольшом дождике — образовалось целое озеро, в остальном же всё выглядело как обычно. Их дом находился на значительном удалении от реки, так что никакая серьёзная опасность, казалось, им не грозила. Однако от реки до школы Эцуко рукой подать. Что, если прорвало плотину? [65] И если прорвало, то где именно? Не пострадала ли школа?

Чтобы не волновать Сатико, Тэйноскэ выждал некоторое время и, стараясь ничем не выдать своей тревоги, направился к дому. (Хотя от флигеля до дома было от силы шесть шагов, он успел промокнуть до нитки.)

— Что значит этот вой сирены? — испуганно спросила Сатико.

— Не знаю, но думаю, ничего страшного не произошло, — ответил Тэйноскэ и добавил, что на всякий случай выйдет посмотреть, что происходит в округе. Надев поверх кимоно плащ, он уже направился было в переднюю, но тут через чёрный ход вбежала бледная, перепуганная О-Хару в одежде, почти до пояса забрызганной грязью.

— Беда, хозяин! — воскликнула она и рассказала, что, услышав сирену, сразу же выскочила на улицу: с самого утра она не перестаёт волноваться за Эцуко. Дойдя до ближайшего перекрёстка, она увидела, что там уже полно воды. Люди говорили, что громадной силы поток несётся с гор к югу, в сторону моря. О-Хару попыталась сделать несколько шагов но воде, но очень скоро вода дошла ей до колен, и течение стало сбивать её с ног. Тут с крыши соседнего дома она услышала злой окрик: «Стой! Куда тебя несёт?» На кричавшем была форма отряда гражданской самоохраны, но, приглядевшись, О-Хару узнала в нём зеленщика Яоцунэ. «Это вы, Яоцунэ?» — крикнула она ему. Тот, как видно, тоже её узнал. «О-Хару, ты что, с ума сошла? Дальше даже мужчина пройти не сможет. У реки ужас что творится, рушатся дома, гибнут люди».

От Яоцунэ О-Хару узнала, что в верховьях рек Асиякавы и Кодзакавы, по всей видимости, произошёл оползень, каменные глыбы, обломки домов и деревья, прибитые течением к железнодорожному мосту, образовали запруду река вышла из берегов, и вода, смешанная с илом и песком, хлынула бурлящим потоком по близлежащим улицам. Кое-где глубина воды достигает трёх метров. Из окон второго этажа люди вопят о помощи. О-Хару спросила у Яоцунэ, цела ли школа, но он ничего не знал.

Вообще, сказал он, разрушения особенно велики к северу от шоссе, возможно, районы у низовья реки пострадали не так сильно. Он слышал, что на западном берегу положение не столь бедственное, как на восточном. Но вот как обстоит дело со школой, ему неизвестно. В таком случае, решила О-Хару, она во что бы то ни стало туда доберётся. Нет ли какого-нибудь кружного пути? Нет, сказал Яоцунэ, куда ни пойдёшь, всюду вода, причём чем дальше к востоку, тем глубже. К тому же течение очень сильное, так и сбивает с ног. А если попадётся навстречу какой-нибудь булыжник или коряга, и вовсе пиши пропало, унесёт прямо в море — и поминай как звали. Дюжие парни из отряда самоохраны с риском для жизни ещё кое-как переправляются через поток, держась за канаты, женщине же это явно не под силу.