Дороги свободы. I.Возраст зрелости

– Черт!

– Что такое? – спросил Матье.

– Да эта блондинка. Чертова девка!

– Что она натворила?

Борис нахмурил брови и, не отвечая, вздрогнул. Ивиш вернулась и села рядом с Матье. Она была одна. Матье порыскал глазами по залу и обнаружил Лолу рядом с музыкантами, она говорила с Саррюньяном. Саррюньян выглядел озадаченным, затем он украдкой бросил взгляд в сторону высокой блондинки, небрежно обмахивающейся веером. Лола улыбнулась и пересекла зал. Когда она села, вид у нее был странный. Борис нарочито рассматривал свой правый туфель, нависло тяжелое молчание.

– Нет, это неслыханно! – вскричала блондинка. – Вы не имеете права, я никуда не уйду!

Матье вздрогнул, все обернулись. Саррюньян подобострастно склонился над блондинкой, как метрдотель, принимающий заказ. Он что-то продолжал ей тихо и решительно говорить. Блондинка резко встала.

– Пошли! – сказала она своему спутнику.

Она порылась в сумочке. Уголки ее губ дрожали.

– Нет, нет, – сказал Саррюньян, – ни в коем случае.

Блондинка скомкала стофранковую купюру и бросила ее на стол. Ее спутник тоже встал и с сожалением посмотрел на купюру. Блондинка взяла его под руку, и они удалились с высоко поднятыми головами, вращая бедрами.

Саррюньян, посвистывая, подошел к Лоле.

– Будет жарко, когда она вернется, – сказал он с веселой улыбкой.

– Спасибо, – сказала Лола, – я и не думала, что это будет так легко.

Он ушел. Аргентинский оркестр покинул зал, по одному вернулись негры со своими инструментами. Борис устремил на Лолу гневный и восхищенный взгляд, затем резко повернулся к Ивиш:

– Пойдем танцевать.

Лола миролюбиво смотрела на них, пока они вставали. Но, как только они удалились, лицо ее сразу исказилось.

– В этом заведении вы делаете, что хотите, – сказал Матье.

– Я держу их в руках, – равнодушно заметила она. – Публика сюда приходит из-за меня.

Ее глаза оставались беспокойными, она нервно забарабанила по столу. Матье не знал, что еще сказать. К счастью, через некоторое время она встала.

– Извините, – сказала она.

Матье увидел, как она прошлась по залу и исчезла. Он подумал: «Время принять наркотик». Он остался один, Ивиш и Борис танцевали, такие же чистые, как мелодия, но чуть менее беспощадные. Он отвернулся и посмотрел на свои туфли. Прошло некоторое время. Он больше ни о чем не думал. Нечто, похожее на хриплый стон, заставило его вздрогнуть. Вернулась Лола, она улыбалась с закрытыми глазами. «Получила свое», – подумал он. Лола открыла глаза и села, не переставая улыбаться.

– Вы знали, что Борису нужно пять тысяч франков?

– Нет, – сказал он. – Нет, не знал. А что, ему нужно пять тысяч?

Лола продолжала смотреть на него. Она раскачивалась взад-вперед, Матье видел два огромных зеленых глаза с крошечными зрачками.

– Я ему отказала, – сказала Лола. – Он говорит, что это для Пикара. Но почему он не обратился к вам?

Матье засмеялся.

– Он знает, что у меня ни гроша.

– Значит, вы не в курсе? – недоверчиво спросила Лола.

– Конечно, нет!

–Вот как, – сказала Лола. – Странно. Создавалось впечатление, что сейчас она опрокинется, как старое, потерпевшее кораблекрушение судно, или же ее рот разорвется, исторгая истошный вопль.

– Он приходил к вам сегодня?

– Да, часа в три.

– Он вам ничего не сказал?

– А что здесь удивительного? Он мог встретить Пикара после.

– Он так и сказал.

– Ну и что?

Лола пожала плечами.

– Пикар весь день работает в Аржантее. Матье безразлично проговорил:

– Если Пикару нужны деньги, он мог зайти к Борису в гостиницу. Там он его не нашел, а потом, выйдя на бульвар Сен-Мишель, случайно встретил его.

Лола посмотрела на него с иронией.

– Подумайте, как Пикар мог пойти к Борису за пятью тысячами, когда у того в месяц всего триста франков на карманные расходы?

– Право, не знаю, – раздраженно буркнул Матье. Ему хотелось сказать: «Эти деньги для меня». Таким образом все бы сразу закончилось. Но это было невозможно из-за Бориса. «Она на него ужасно разозлится, она сочтет его моим сообщником». Лола барабанила по столу кончиками ярко-красных ногтей, уголки ее губ резко приподнимались, подрагивали и опускались вновь. Она исподтишка следила за Матье с тревожной настойчивостью, но под этим настороженным гневом Матье угадывал большую мутную пустоту. Ему хотелось рассмеяться.

Лола отвела глаза.

– Может быть, это была проверка?

– Проверка? – удивленно переспросил Матье.

– Да, разве нет?

– Проверка? Какая странная мысль.

– Ивиш постоянно ему говорит, что я скупердяйка.

– Кто вам это сказал?

– Вас удивляет моя осведомленность? – торжествующе сказала Лола. – Просто он честный мальчик. Не следует воображать, будто можно говорить ему гадости обо мне, а я об этом не узнаю. Всякий раз я это понимаю уже по его глазам. Или по тому, как он меня о чем-то спрашивает с самым невинным видом. Вот и подумайте, могу ли я не заметить, как он подбирается издалека. Это сильнее его, и когда он хочет что-то выяснить, то непременно себя выдает.

– Ну и что?

– Он захотел убедиться, скупердяйка я или нет, и придумал эту историю с Пикаром. Если только его не надоумили.

– Кто же мог его надоумить?

– Не знаю. Многие считают, что я, старуха, вцепилась в мальчика. Достаточно посмотреть на рожи здешних проституток, когда они видят нас вместе.

– Вы думаете, его волнуют их пересуды?

– Нет. Но есть люди, которые полагают, что действуют ради его блага, когда восстанавливают его против меня.

– Послушайте, – сказал Матье, – не стоит церемониться: если вы намекаете на меня, то ошибаетесь.

– Что ж, – холодно произнесла Лола, – возможно. Наступило молчание, затем она резко спросила:

– Почему, когда вы с ним сюда приходите, всегда происходят сцены?

– Не знаю. Я ничего для этого не делаю. Кстати, сегодня я не хотел приходить... Думаю, что он привязан к каждому из нас поразному, и он нервничает, когда видит нас двоих одновременно.

Лола мрачно и напряженно смотрела перед собой. Наконец она сказала:

– Запомните хорошенько: я не хочу, чтоб его у меня отобрали. Я знаю, что не причиняю ему зла. Когда я ему надоем, он меня бросит, это случится довольно скоро. Но я не хочу, чтоб у меня его отняли другие.

«Она откровенничает», – подумал Матье. Безусловно, под влиянием наркотика. Но было и другое: она ненавидела Матье, и все-таки то, что она ему сейчас говорит, она не посмела бы сказать другим. Между нею и им, несмотря на ненависть, было нечто вроде солидарности.

– Я тоже не хочу, чтобы его у вас отняли, – сказал он.

– Ой ли? – недоверчиво проговорила Лола.

– Ваши подозрения безосновательны. Ваши отношения с Борисом меня не касаются. А если бы они меня и касались, я бы их одобрил.

– У меня была такая мысль: он считает себя за Бориса ответственным, потому что он его преподаватель.

Она замолчала, и Матье понял, что не убедил ее. Казалось, она подыскивала слова.

– Я... я знаю, что я немолода, – с трудом вымолвила она, – я и без вас это понимаю. Но именно поэтому я могу ему помочь: есть кое-что, чему я могу его научить, – с вызовом добавила она. – Да и кто вам сказал, что я слишком стара для него? Он меня любит такой, какая я есть, он счастлив со мной, когда ему не вбивают в голову обратного.

Матье молчал. Лола крикнула с горячечной неуверенностью:

– Вы, однако, должны бы знать, что он меня любит! Он вам непременно об этом сказал бы, потому что он вам говорит все.

– Я уверен, что он вас любит, – сказал Матье.

Лола устремила на него тяжелый взор.

– Я видывала виды и не строю иллюзий, но я вам вот что скажу: этот мальчик – мой последний шанс. А в общем, делайте, что хотите.

Матье ответил не сразу. Он смотрел на танцующих Бориса и Ивиш, он хотел сказать Лоле: «Не будем спорить, вы ведь сами видите, что мы одинаковы». Но это сходство, по правде говоря, вызывало у него отвращение; в любви Лолы, несмотря на ее неистовство, несмотря на ее стойкость, было нечто дряблое и ненасытное. Однако он пробормотал: