Сага о Форсайтах

Сомс переменил позу. Он так давно не разговаривал с посторонней молодой женщиной, что почти совсем забыл, как это делается. Поддерживать разговор ему не хотелось, а между тем, он понимал, что она его гостья.

- Вам удобно? - неожиданно спросил он.

Она улыбнулась.

- Неужели нет? Машина чудесная!

- Мне она не нравится, - сказал Соке.

Она раскрыла рот.

- Почему?

Сомс пожал плечами; он говорил, только чтобы сказать что-нибудь.

- По-моему, это даже интересно, правда? - сказала она. - "Держаться" вот так, как мы все сейчас.

Машина теперь шла полным ходом, и Сомс начал вы - считывать, через сколько минут можно будет покончить с такими сопоставлениями.

Памятник Альберту, уже! Он почувствовал к, нему своего рода нежность - такое счастливое неведение всего происходящего!

- Обязательно приходите посмотреть наше обозрение, - сказала дамочка.

Сомс собрался с духом и взглянул ей в лицо.

- Что вы там делаете? - спросил он.

- Пою и танцую.

- Вот как.

- У меня хорошая сцена в третьем акте, где мы все в ночных рубашонках.

Сомс чуть заметно улыбнулся.

- Таких, как Кэт Воген, теперь не увидишь, - сказал он.

- Кэт Воген? Кто она была?

- Кто была Кэт Воген? - повторил Сомс. - Самая блестящая балерина легкого жанра. В то время в танцах было изящество; это теперь вы только и знаете, что ногами дрыгать. Вы думаете, чем быстрее вы можете передвигать ноги, тем лучше танцуете. - И, сам смутившись своего выпада, который неминуемо должен был к чему-то привести, он отвел глаза.

- Вы не любите джаз? - осведомилась дамочка.

- Не люблю, - сказал Сомс.

- А знаете, я, пожалуй, тоже; кроме того, он выходит из моды.

Угол Хайд-парка, уже! И скорость добрых двадцать миль!

- Ой-ой-ой! Посмотрите на грузовики; замечательно, правда?

Сомс проворчал что-то утвердительное. Дамочка стала без всякого стеснения пудрить нос и подмазывать губы. "Что, если меня кто-нибудь увидит?" - подумал Сомс. А может, кто и видит, он этого никогда не узнает. Поднимая высокий воротник пальто, он сказал:

- Сквозит в этих автомобилях! Подвезти вас к ресторану Скотта?

- Ой, нет, если можно - к Лайонсу; я еле-еле успею перекусить. В восемь надо быть на сцене. Большое вам спасибо. Теперь если бы кто еще отвез меня домой! - Она вдруг повела глазами и добавила: - Не поймите превратно!

- Ну, что вы, - сказал Сомс не без тонкости, вы и приехали. Стойте, Ригз!

Машина остановилась, и дамочка протянула Сомсу руку.

- Прощайте, и большое спасибо!

- Прощайте, - сказал Сомс.

Улыбаясь и кивая, она сошла на тротуар.

- Поезжайте, Ригз, да поживее. Саут-сквер.

Машина тронулась. Сомс не оглядывался; в сознании его, как пузырь на поверхности воды, возникла мысль: "В прежнее время всякая женщина, которая выглядит и говорит, как эта, дала бы мне свой адрес". А она не дала! Он не мог решить, знаменует это прогресс или нет.

Не застав дома ни Флер, ни Майкла, он не стал переодеваться к обеду, а прошел в детскую. Его внук, которому шел теперь третий год, еще не спал и сказал:

- Алло!

- Алло!

Сомс извлек игрушечную трещотку. Последовало пять минут сосредоточенного и упоенного молчания, по временам нарушаемого гортанным звуком трещотки. Потом внук улегся поудобнее, уставился синими глазами на Сомса и сказал:

- Алло!

- Алло! - ответил Сомс.

- Спать! - сказал внук.

- Спать! - сказал Сомс, пятясь к двери, и чуть ну споткнулся о серебристую собачку.

На том разговор закончился, и Сомс пошел вниз. Флер предупредила по телефону, чтобы он не ждал их к обеду.

Он сел перед картиной Гойи. Трудно было бы утверждать, что Сомс помнил чартистское движение 1848 года, потому что он родился в 5-м; но он знал, что в то время его дядя Суизин состоял в добровольческой полиции. С тех пор не было более серьезных внутренних беспорядков, чем эта генеральная стачка; и за супом Сомс все глубже и глубже вдумывался в ее возможные последствия. Большевизм на пороге, вот в чем беда! И еще - недостаток гибкости английского мышления. Если уголь был когда-то прибыльной статьей - воображают, что он навсегда останется прибыльным. Политические лидеры, руководство тред-юнионов, печать не видят на два дюйма дальше своего носа! Им еще в августе надо было начать что-то делать, а что они сделал? Составили доклад, на который никто и смотреть не хочет.

- Белого вина, сэр, или бордо?

- Все равно, что есть начатого.

В восьмидесятых, даже в девяностых годах с его отцом от таких слов случился бы удар: пить бордо из начатой бутылки в его глазах почти равнялось безбожию. Очередной симптом вырождения идеалов!

- А вы. Кокер, что скажете о забастовке?

Лысый слуга наклонил бутылку сотерна.

- Неосновательно задумано, сэр, если уж вы меня спрашиваете.

- Почему вы так думаете?

- А было бы основательно, сэр, Хайд-парк был бы закрыт для публики.

Вилка Сомса с куском камбалы повисла в воздухе.

- Очень возможно, что вы правы, - сказал он одобрительно.

- Суетятся они много, но так - все впустую. Пособие - вот это умно придумали, сэр. Хлеба и цирков, как говорит мистер Монт.

- Ха! Вы видели эту столовую, которую они устроили?

- Нет, сэр. Кажется, нынче вечером туда придет морильщик. Говорят, тараканов там видимо-невидимо.

- Брр!

- Да, сэр, насекомое отвратительное.

Пообедав, Сомс закурил вторую из двух полагавшихся ему в день сигар и надел наушники радио. Он, пока мог, противился этому изобретению - в такое время! "Говорит Лондон!" Да, а слушает вся Великобритания. Беспорядки в Глазго? Иначе и быть не может - там столько ирландцев! Требуются еще добровольцы в чрезвычайную полицию? Ну, их-то скоро будет достаточно. Нужно сказать этому Ригзу, чтобы записался. Вот и здесь без лакея вполне можно обойтись. Поезда! Поездов, по-видимому, пустили уже порядочно. Прослушав довольно внимательно речь министра внутренних дел. Сомс снял наушники и взял "Бритиш Газет". Впервые за всю жизнь он уделил некоторое время чтению этого малопочтенного листка и надеялся, что первый раз будет и последним. Бумага и печать из рук вон плохи. Все же надо считать достижением, что ее вообще удалось выпустить. Подбираются к свободе печати! Не так-то это легко, как казалось этим людишкам. Попробовали - и вот результат: печать, куда более решительно направленная против них, чем та, которую они прикрыли. Обожглись на этом деле! И без всякого толку, ведь влияние печати - устарелое понятие. Его убила война. Без доверия нет влияния. Что политические вожди, что печать - если им нельзя верить, они вообще не идут в счет! Может быть, эту истину когда-нибудь откроют заново. А пока что газеты - те же коктейли, только возбуждают аппетит и нервы. Как хочется спать. Хоть бы Флер не слишком поздно вернулась домой. Безумная затея - эта стачка! Из-за нее все взялись за совершенно непривычные дела, да еще в такой момент, когда промышленность только-только начинает - или делает вид, что начинает, - оживать. Но что поделаешь! В наше время становится год от года труднее придерживаться плана. Всегда что-нибудь помешает. Весь мир как будто живет со дня на день, и притом такими темпами! Сомс откинулся на спинку испанского стула, заслонил глаза от света, и сон волной подступил к его сознанию. Стачка стачкой, а волны перекатывались через него мягко, неотвратимо.