Повести и рассказы

Мать говорила мне, что никогда не слыхала о таком хлопотливом способе кормления кроликов. Так что за свой подвиг Третья госпожа вполне заслуживала, чтобы ее имя занесли в «Книгу несравненных» [1] .

Кроличья семья процветала, и все жильцы радовались.

А мне стало грустно. В полночь, сидя у лампы, я думал о гибели двух первых кроликов, и никто – ни люди, ни черти – не знали даже, как и когда это случилось. От живых существ не осталось и следа. Даже собака не залаяла. И тут мне вспомнилось прошлое. Прежде, когда я еще жил в землячестве, мне приходилось на рассвете под большой акацией видеть перья голубя, который, несомненно, стал добычей коршуна. В полдень приходил дворник, выметал перья, и никто не мог потом узнать, что здесь погибла чья-то жизнь.

Проходя однажды по улице Четырех западных арок, я видел, как извозчик задавил собачонку. А когда я возвращался, ее уже убрали и следа не осталось. Равнодушно шли люди, и никто не знал, что здесь погибла чья-то жизнь… В летние ночи я часто слышал за окном протяжное жужжание: это паук пожирал муху. Но меня это не трогало, а другие не слышали…

Если можно винить творца, то, по-моему, в том, что он создает слишком много жизней и слишком много жизней губит.

Из-за окна донеслось мяуканье – это опять подрались две кошки…

– Сань-эр, ты опять бьешь кошек? – спрашивала мать.

– Нет, они сами дерутся… Как же, дадут они себя бить! – отвечал я.

Мать часто упрекала меня в жестоком обращении с кошками. А теперь даже следила за мной, подозревая, что, мстя за крольчат, я буду беспощадным. По всему дому обо мне ходила слава как о враге кошек. Когда-то я загубил кошку, постоянно их бил, а особенно во время кошачьих свадеб. Это за то, что орали и не давали спать. Я полагал, что и во время свадьбы совсем не обязательно так громко, так невыносимо выть.

Когда же черная кошка загубила крольчат, у меня появился предлог, чтобы «выступить в поход». Мать была чересчур доброй, и бывало, что на ее упреки я невольно отвечал грубостью.

– Слишком уж необдуманно поступает творец. Я не могу смириться с этим, хотя в чем-то, быть может, и помогаю ему…

«Черной кошке теперь недолго осталось важно разгуливать по нашей стене», – решительно подумал я, взглянув на ящик с книгами, где была спрятана склянка с цианистым калием.

Октябрь 1922 г.