Мелкий снег (Снежный пейзаж)

Доводы Юкико не оказались для Сатико столь уж неожиданными. Зная, что переубедить сестру не так-то просто, она поспешила связаться по телефону с г-жой Дзимба из кабинета мужа. Объяснив приятельнице всё как есть, она спросила, нельзя ли устроить встречу в каком-нибудь другом месте.

Спустя два часа последовал звонок г-жи Дзимба. Она только что разговаривала с господином Номурой, но, к сожалению, ничего лучшего, чем гостиница «Ориенталь», им на ум не приходит. Конечно, можно было бы назначить встречу прямо в ресторане, но они опасаются, что их выбор снова покажется Сатико или её сестре неудачным. Быть может, у Сатико есть какое-нибудь предложение на этот счёт? Если Сатико интересует её мнение, то она считает, что встретиться в гостинице «Ориенталь» было бы для всех гораздо удобнее, чем где бы то ни было.

В конце концов, они пробудут там совсем недолго, и она не видит, почему у Юкико должны быть какие-либо возражения на этот счёт. Быть может, Сатико попытается уговорить сестру?

Прежде чем дать окончательный ответ, Сатико решила посоветоваться с Тэйноскэ, который к тому времени как раз вернулся домой, и они пришли к выводу, что в данном случае необходимо исполнить волю Юкико.

Неловко проявлять такую настойчивость, сказала Сатико приятельнице, но она всё-таки просит её принять в расчёт пожелание Юкико. Г-жа Дзимба обещала подумать и утром позвонить снова.

На следующий день, пятнадцатого числа, г-жа Дзимба предложила встретиться в гостинице «Тор». На том в конце концов и порешили.

28

День, назначенный для смотрин, выдался прохладный и ненастный, что редко бывает после праздника Омидзутори. Ветра не было, но небо заволокли низкие свинцовые облака.

Проснувшись утром, Тэйноскэ первым делом спросил жену, как она себя чувствует. Этот же вопрос он повторил, едва переступив порог, когда вернулся со службы. Если Сатико чувствует себя не вполне здоровой, ещё не поздно предупредить госпожу Дзимба, что она останется дома. Нет, ответила Сатико, сегодня ей намного лучше. На самом же деле со вчерашнего дня, когда ей пришлось несколько раз бегать во флигель для телефонных переговоров, кровотечение у неё заметно усилилось.

Вымыв лицо и шею (всё это время Сатико было запрещено принимать ванну), она села к зеркалу. Никогда ещё она не видела себя такой бледной и осунувшейся — потеря крови не замедлила сказаться на её внешности.

Ну что ж, сегодня это даже кстати, подумала Сатико, вспомнив слова Итани о том, что, отправляясь с Юкико на смотрины, она должна выглядеть по возможности старше и неприметнее.

Как только Макиока показались в дверях гостиницы, г-жа Дзимба, ожидавшая их у входа, поспешила навстречу.

— Познакомьте же меня с вашим супругом, Сатико-сан, — сказала г-жа Дзимба и одновременно сделала знак рукой человеку, который скромно стоял чуть поодаль. Это был её муж Сэнтаро.

— Здравствуйте. Очень приятно, — произнёс Дзимба. — Жена в последнее время так много вам докучала…

— Ну что вы, напротив, это мы причинили вашей супруге множество хлопот. И она была так снисходительна к нашим просьбам…

— Послушайте, Сатико-сан, — сказала г-жа Дзимба, понизив голос, когда с церемонией знакомства было покончено. — Вон там сидит господин Номура. Сейчас я вам его представлю. Понимаете, может быть, вам покажется это странным, но мы почти не знакомы с ним, просто встречались раза два у господина Хамады. Поэтому я хочу, чтобы вы сами расспросили его обо всём, что вас интересует.

Дождавшись, когда его супруга договорила, Дзимба с поклоном пригласил всех следовать за ним.

Сатико с Тэйноскэ уже успели обратить внимание на сидевшего в кресле немолодого мужчину, чьё лицо показалось им знакомым. Торопливым движением притушив в пепельнице недокуренную сигарету, Номура поднялся им навстречу. Сложения он был плотного и даже, как ни странно, ладного, но при этом, как и опасалась Сатико, выглядел ещё более непривлекательным, чем на фотографии. Его редкие, с проседью волосы торчали какими-то неряшливыми пучками, лицо было сплошь иссечено морщинами. На вид ему можно было дать всё пятьдесят пять лет, хотя он был только двумя годами старше Тэйноскэ. А если учесть, что Юкико, напротив, выглядела много моложе своих лет, их с Номурой можно было бы принять за отца и дочь. Сатико испытывала неловкость перед сестрой уже за то, что вообще привела её сюда.

Когда стороны жениха и невесты были представлены друг другу, всё шестеро расположились вокруг столика, но беседа не клеилась, то и дело возникали неловкие паузы. Возможно, причиной тому была неприступность, с какой держался Номура, но и супруги Дзимба, казалось бы, обязанные прийти на помощь, тоже как-то странно робели перед ним и чувствовали себя весьма скованно. Очевидно, Дзимба попросту не мог вести себя иначе в присутствии двоюродного брата своего благодетеля, и всё же его раболепие казалось чрезмерным. Тэйноскэ и Сатико, обычно легко поддерживавшие любую беседу, сегодня большей частью молчали: Сатико чувствовала себя подавленно, и это её настроение передавалось Тэйноскэ.

— А в чем, позвольте спросить, главным образом заключаются ваши обязанности, господин Номура? — спросил наконец Тэйноскэ, чтобы сказать хоть что-нибудь.

Последовал рассказ Номуры о том что его обязанности сводятся к руководству и надзору над технологией разведения форели в префектуре Хёго и что, как ему удалось установить, лучшая форель водится в Тацуно и Такино.

Тем временем г-жа Дзимба развернула бурную деятельность. Она отозвала Сатико в сторонку, посовещалась с нею о чем-то, затем подошла к Номуре, пошепталась с ним и после этого направилась к телефону. Вернувшись, она снова позвала Сатико для переговоров, после чего наконец водворилась на своё место.

Теперь уже Сатико подала знак Тэйноскэ, что хочет с ним посоветоваться.

— Что такое?

— Понимаешь, надо решить, в каком ресторане заказать ужин. Ты слыхал о китайском ресторане «Пекин»? Он находится где-то на взгорье.

— Нет, не слыхал.

— Господин Номура часто бывает там и хотел бы устроить ужин именно в этом ресторане. Я сказала госпоже Дзимба, что не возражаю против китайской кухни, но сегодня мне будет трудно сидеть на стуле, поэтому я предпочла бы ресторан, где можно сидеть по-японски. Она уверила меня, что, хотя это и китайский ресторан, там есть одна, а то и две японские залы, и тут же по телефону просила приготовить для нас одну из них. Как, ты не возражаешь?

— Мне всё равно, лишь бы тебе было удобно… Только постарайся не вскакивать каждую минуту.

— Но она всё время меня вызывает…

Сатико вышла в дамскую комнату и отсутствовала минут двадцать. Когда она наконец вернулась на своё место, лицо у неё было ещё бледнее, чем прежде.

— Сатико-сан, — снова окликнула её г-жа Дзимба, но Тэйноскэ не выдержал и сказал:

— С вашего позволения, я выслушаю вас вместо жены. — Тэйноскэ подошёл к г-же Дзимба. — Видите, ли, Сатико всё ещё неважно себя чувствует…

— Что вы говорите?.. Мне хотелось посоветоваться вот о чем. Я распорядилась, чтобы нам подали две машины. Быть может, мы сделаем так: в одну сядут господин Номура, госпожа Юкико и я, а в другой поедете вы с госпожой Сатико и мой муж?

— Это пожелание господина Номуры?

— Нет, отнюдь. Просто я подумала, что так будет лучше. Как вы на это посмотрите?

Тэйноскэ стоило немалых усилий скрыть вскипающее в нём раздражение. Зная о том, что присутствие на сегодняшних смотринах сопряжено для Сатико с немалыми физическими неудобствами и, возможно, даже чревато дальнейшими осложнениями, а кроме того, видя, что ей действительно нездоровится, ни г-жа Дзимба, ни её супруг не сочли возможным хоть как-то выразить ей своё участие. Возможно, они избегают упоминать о нездоровье Сатико из суеверия, и всё же как-нибудь косвенно проявить к ней сочувствие они, безусловно, могли бы.

Впрочем, быть может, он, Тэйноскэ, несправедлив к ним? В конце концов, разве не вправе они считать, что после всех проволочек со смотринами Сатико просто обязана принести такого рода жертву? Должно быть, они рассуждают так: смотрины нужны не им, а Юкико и ради сестры Сатико вполне может чуточку потерпеть и не думать, будто своим присутствием здесь оказывает им одолжение.