Державный плотник

лышишь?

- Воля царева, - уныло проговорил старик.

Он долго потом с ужасом смотрел на удалявшуюся исполинскую фигуру государя, опиравшегося на свою дубинку.

- Времена и лета положил Бог своею властию, - покорно пробормотал старец, подняв молитвенно глаза к небу.

Он никак не мог опомниться от слов царя.

- Святые колокола на пушки!.. Остается ризы с чудотворных икон ободрать... О, Господи!

Старик подозвал к себе отца эконома.

- Ты слышал, что повелел царь? - шепотом спросил он.

- Ни, отче, за стуком не слыхал.

- Велит спущать с колоколен все колокола.

- На какую потребу, отче?

- Велю-де, сказывал, все колокола перелить на пушки.

Отец эконом не верил тому, что слышал.

- Сего не может быть! Обнажить храмы Божии от колоколов!.. Да это святотатство!

- Подлинно, страшное святотатство, какого не было на Руси, как и Русь почалась.

- Как же быть, владыко?

- Уж и не придумаю... Царь он над всею землей, и выше его один токмо Бог... К небу возопиет обида сия храмам Божиим... Тебе ведом, я чаю, его нрав жестокий: суздальского Покровского монастыря архимандрита и священников били кнутом в Преображенском приказе за то, что убоялись незаконного деяния - постричь насильно царицу Евдокию, жену его, голубицу невинную.

- Ох, слышал, слышал, владыко.

В это время из-за монастырской ограды послышался жалобный крик.

- Никак, это голос отца казначея? - прислушивался старый игумен.

- Ево! Ево!..

- Царь бьет... Верно, согрубил ему отец казначей, строптивый инок.

- Бьет... бьет... Ох, Господи! И кричит: "Лентяи все, дармоеды! Я вас!"

- О, Господи!..

18

Царь показывал Виниусу чертежи и описания новых пушек, когда на дворе послышалось какое-то движение.

- Гонец пригнал, - донеслось со двора.

Царь вскочил. В дверях стоял Орлов, страшный, исхудалый, весь в грязи, с искаженным лицом и трясущеюся челюстью.

Увидев царя, он крыжом упал к его ногам.

- Вели, государь, казнить гонца своего за недобрые вести! О! О! стонал он.

Лицо Петра было страшно, оно все судорожно дергалось.

- Встань, Иван, - тихо, глухо сказал он.

- О, Господи! Не родиться бы мне на свет Божий! - стонал Орлов.

- Встань! Говори все, - приказал царь. - Я не баба, не сомлею.

Орлов приподнялся. Виниус так же дрожал. Ягужинский забился в угол и плакал.

- Сказывай! Я на все готов... я жив еще! А там посмотрим.

- Великая беда постигла твое войско, государь, под Нарвой, - начал Орлов, стараясь не сбиваться. - Уже в пути я повстречал боярина Бориса Петровича Шереметева... С им была махонькая горстка ратных людей, да и те с голоду и холоду мало не помирали наглою смертию.

- Для чего ж он гонца не прислал ко мне?

- Некого было, государь... Которые были с им конники, и те все в пути обезлошадели, все от бескормицы пали кони под ними.

- А фон Круи?..

- "Фон Крой", государь, и все его иноземцы, как только увидали беду, все до единого убегли к королю...

- Га! - вырвалось