Осень

— Вы пришли очень рано, госпожа Шэнь, наша госпожа еще причесывается.

— Я войду к ней, — сказала с улыбкой госпожа Шэнь, на лице ее не осталось и следа гнева, она как будто забыла недавнее происшествие.

— Я доложу госпоже, — сказала Цянь-эр и поспешно вышла, чтобы опередить госпожу Шэнь. Она уже знала, что госпожа Шэнь ходила ссориться с Кэ-мином, и опасалась, не пришла ли она к госпоже Ван за тем же. Торопливо войдя к своей госпоже, она доложила: — Госпожа! Госпожа Шэнь пришла.

Госпожа Ван уже знала, что произошло в кабинете Кэ-мина. Подобные вещи в этом доме очень быстро распространялись. Она догадывалась о цели прихода невестки, ко нисколько не боялась ее. В подобных делах у нее был немалый опыт, и она знала, как действовать. Она пудрилась перед зеркалом и в ответ на слова Цянь-эр пробормотала что-то, не прерывая своего занятия.

Служанка стояла у ней за спиной, ожидая распоряжений. Госпожа Ван услышала шаги госпожи Шэнь, но не стала первой здороваться с ней и сделала вид, что очень занята туалетом, и, только когда госпожа Шэнь подошла к ней и она в зеркале увидела ее улыбающееся лицо и услышала сердечное задушевное «сестрица», она, улыбаясь, ответила. Госпожа Ван не ожидала увидеть ее в таком настроении.

— Ну, сегодня я, можно сказать, отвела душу. Здорово я посмеялась над Кэ-мином, Цзюе-ину тоже как следует досталось, — самодовольно сказала госпожа Шэнь.

Ничего подобного госпожа Ван не ожидала, но это было ей приятно. Однако ей пока не были ясны истинные намерения госпожи Шэнь, и, желая прозондировать почву, она с нарочито безразличным видом сказала:

— Говорят, Цзюе-цюнь тоже безобразничал.

— Цзюе-цюнь ничего особенного не сделал, он ведь только потом вмешался в ссору. А затеял все Цзюе-ин. Кэ-мину нечего было сказать, — улыбалась госпожа Шэнь. В этой улыбке сквозило самодовольство.

Такой ответ окончательно рассеял подозрения госпожи Ван. В душе она была очень рада, но с напускным безразличием сказала:

— Что посеешь, то и пожнешь. То, что ты позлила Кэ-мина, совсем неплохо.

Она велела Цянь-эр подать полотенце и потерла им губы и виски. Госпожа Шэнь села за стол поближе к окну и спокойно наблюдала за госпожой Ван. Госпожа Ван окончила туалет, посмотрела в зеркало, смочила голову туалетной водой, встала и обратилась к госпоже Шэнь:

— Шэнь, сядем там, пусть Гао-сао приберет на столе. Госпожа Шэнь поднялась и пошла за госпожой Ван в маленькую заднюю комнату, где стояли стол, стулья и чайный столик, недавно купленные Кэ-анем. После того как они сели, госпожа Ван приказала Цянь-эр налить чаю и набить трубку.

— Сегодня Цзюе-ину крепко досталось. Этот негодник совсем распоясался. Что вздумает, то и говорит, что захочет, то и делает, — хвасталась госпожа Шэнь, желая показать, что она может усмирить Цзюе-ина и Кэ-мина.

— На этот раз ты поступила правильно, Кэ-мину просто-напросто нечего сказать, — нарочно похвалила ее госпожа Ван. В душе она совсем не уважала госпожу Шэнь и сейчас про себя с насмешкой подумала: «Глупая».

Госпожа Шэнь не догадывалась об этом и приняла ее похвалу за чистую монету.

— Собственно говоря, я сама бы не додумалась, — скромно сказала она. — Это я извлекла урок из того случая в прошлом году, когда ты разделалась с Цзюе-минем.

Госпожа Ван вдруг изменилась в лице, но быстро подавила неудовольствие. В прошлом году она избила своего сына, а сказала, что это сделал Цзюе-минь, и пошла скандалить к его мачехе, госпоже Чжоу. Однако желаемого она так и не добилась. Сама она расценивала это как свое позорное поражение и не любила, когда другие напоминали ей об этом случае. Сейчас госпожа Шэнь опрометчиво заговорила о нем. Она сделала это без всякой задней мысли, но госпожа Ван подумала, что она умышленно насмехается над ней. Хотя ей было неприятно, но она не подала виду и, изобразив улыбку, сказала:

— Ну, зачем такие похвалы? Разве мне сравняться с тобой! У тебя, наверное, все это ловко получилось. Расскажи-ка! — Последние слова Она произнесла совершенно искренне — ей очень хотелось знать подробности сегодняшней истории.

Госпожа Шэнь, конечно, не могла упустить такого случая. Она рассказала все с начала до конца, не преминув приукрасить кое-что. Дойдя до того момента, когда Кэ-мин оказался в затруднительном положении, она еще что то ввернула, и они вместе с госпожой Ван стали звонко смеяться.

— Кэ-мин последнее время очень плохо себя чувствует. На этот раз ты, право, могла совсем его уморить и оставила бы нашу красавицу Чжан вдовой, — пошутила госпожа Ван.

— Красавица? Разве она может сравниться с тобой? — возразила госпожа Шэнь. Она говорила, не замечая своей лжи и глядя на худое лицо госпожи Ван с широким лбом и сильно выдающимися скулами. — Неплохо, — продолжала она, — если Кэ-мин умрет. Хотя он теперь не решается вмешиваться в наши дела, но все-таки причиняет кое какие хлопоты, да и нравоучения его порядком надоели.

— Но если Кэ-мин умрет, то Кэ-дин совсем распояшется, — заметила безразличным тоном госпожа Ван. Госпожа Шэнь видела лишь улыбку на ее лице и не уловила в ее словах скрытой иронии.

— Хоть он и жив, но мало чем мне помогает. Например, в истории с Си-эр опять же я пострадала, — со злостью ответила госпожа Шэнь. Она говорила искренне.

Госпожа Ван, видя, что невестка не поняла смысла сказанного, перешла на другую тему.

— Шэнь, ты знаешь, что Кэ-ань с Кэ-дином завтра хотят привести на ужин Сяо Хой-фана?

Сяо Хой-фан был известным исполнителем женских ролей в Сычуаньской труппе.

— Правда? — оживилась госпожа Шэнь, она сразу же забыла о Кэ-мине.

— Кэ-ань мне сам говорил. И Чжан Би-сю придет, — похвасталась госпожа Ван, — а тебе он не говорил?

Чжан Би-сю тоже был исполнителем ролей молодых женщин, но менее известным, чем Сяо Хой-фан.

— О таких вещах он никогда не говорит со мной. Боится, что я стану с ним ругаться. А Чжан Би-сю-то ведь приятель Кэ-аня, это я давно знаю. — Госпожа Шэнь, чтобы поднять свой престиж, опять без умысла сказала неприятное госпоже Ван.

— Неужели ты не знаешь, что Сяо Хой-фан тоже очень хотел бы поддерживать хорошие отношения с Кэ-дином? — холодно улыбаясь, резким тоном ответила госпожа Ван.

— Кэ-дин везде тут как тут. Ему нравится новое и надоедает старое. Никого не может долго любить. По-моему, он решительно не в состоянии полюбить кого-нибудь по-настоящему, — простодушно заметила госпожа Шэнь, она не обратила внимания на слова госпожи Ван и как будто бы не поняла их подлинного смысла.

Госпожа Ван холодно усмехнулась и, в душе презирая ее, сказала:

— Однако у тебя характер хороший.

Госпожа Шэнь, воспринимая это как похвалу, простодушно ответила:

— Из-за такого человека, как Кэ-дин, вовсе не стоит сердиться.

Это правда, — подхватила госпожа Ван, — я тоже так думаю. Я не треплю себе нервов из-за проделок Кэ-аня. Он развлекается по-своему, а я по-своему. Сейчас каждый хочет жить в свое удовольствие. — Лицо ее при этом стало злым и надменным: казалось, ей хотелось, чтобы муж в этот момент, мог видеть и слышать ее.

— Так мы сегодня опять партии четыре сыграем, — обрадовалась госпожа Шэнь.

— Четыре мало, партий восемь — вот тогда получишь удовольствие, — ответила госпожа Ван.

— Боюсь, что народ не соберется. Чжан сегодня, пожалуй, не придет. Я позову Кэ-дина, — с уверенностью ответила госпожа Шэнь. — Госпожа Чжоу у нас постоянный партнер, потом скажу Цзюе-синю, чтобы пораньше вернулся.

— Тогда скорее иди, подготовь все да разузнай у Кэ-дина, что он думает о завтрашнем ужине с Сяо Хой-фаном, — посоветовала госпожа Ван. — Вряд ли Сяо Хой-фан придет. А если придет, то мне хочется получше его посмотреть, в театре его не очень рассмотришь. — При имени Сяо Хой-фана она и про игру забыла.

На следующий день, после обеда, Сяо Хой-фан и Чжан Би-сю прибыли в паланкине. Цинь-сун, новый камердинер Кэ-аня, и слуга Кэ-дина Гао-чжун ждали их в прихожей. Сяо Хой-фан с приятелем вышли из паланкина. Слуги, собравшиеся в главном зале и перед прихожей, с любопытством смотрели на них. Актерам было лет по тридцать (Чжан Би-сю был старше). Они выглядели молодыми и красивыми. Одеты были по-мужски, в дорогие крепдешиновые халаты, в шелковые брюки и атласные туфли. Лица сильно нарумянены, даже руки подкрашены и напудрены. Губы ярко-красные, из-под черных насурмленных бровей смотрели выразительные глаза. Даже без театрального грима и костюма они были обольстительны. Все взоры устремились к ним. Под этими незнакомыми взглядами они не чувствовали смущения, на их лицах блуждала слабая улыбка. Изящно изогнувшись, женской походкой они прошли за Гао-чжуном во внешнюю гостиную. Гао-чжун пригласил их сесть и сходил за чаем. Цинь-сун отправился во внутренние покои доложить Кэ-аню и Кэ-дину.