Первопрестольная: далекая и близкая. Москва и москвичи в прозе русской эмиграции. Т. 1

Родился Николай в Трагалоссе — там храм во имя архангела Михаила.

«Архангел Михаил, — говорили, — его ангел хранитель, и силою его он творит чудеса!»

О его рождении было открыто архимандриту Ивановского монастыря в Акаливосе старцу Савватию, духовным сыном которого и учеником был дядя Николая, тоже Николай. Рождение его совпало с закладкой храма св. Сиона в Фарроа. (Трагалосс, Акализос и Фарроа — нагорные селения к северу от Мир.) Когда он родился, положили его мыть в корыто, и он без всякой помощи встал на ноги и — «держался два часа». А некоторые уверяли, что «не два, а три», и случилось это при крещении. Родители сейчас же послали в Фарроа сказать дяде и старцу Савватию о чудесном ребёнке. И старец Савватий сказал: «Слава тебе, Боже, что родился и нам истинный раб Божий!»

Николай был единственный сын — «вымоленный»: Епифаний и Нонна, родители его, были не молодые. Избранность его сказалась с первых же дней: грудным он принимал только правую грудь матери, в постные же дни — по середам и пятницам — один раз вечером в часы, положенные по уставу.

Когда ему было три года, с ним самим совершилось чудо: был он с матерью на стройке храма в Фарроа, и, когда бегал среди лесов, стена обрушилась и его завалило камнем; мать в отчаянии звала на помощь — сбежались рабочие, но всем было ясно, что ничего не поправишь: завалило насмерть!

«И вот, — рассказывали, — на глазах у всех камни сами начали расступаться, и ребёнок вышел невредим».

По смерти старца Савватия архимандритом Акаливосского монастыря и строителем св. Сиона в Фарроа сделался дядя Николай. Не раз ездил он в Палестину: ему хотелось по образцу «матери церквей» воздвигнуть и здесь, на горах Ликии, «лучистое солнце мира» — св. Сион. Постройка храма была делом его жизни. И однажды во сне представилось ему, будто архангел Михаил ведёт его на гору, чтобы показать храм, какой он будет; и видит он, на горе засиял свет и в свете выступила церковь, и архангел сказал, что этот храм прославит «мирликийский» Николай — «Я его ангел-хранитель!»

Николаю исполнилось семь лет. Дядя поручил священнику Конону учить его грамоте. С первых же уроков Конон был поражён необыкновенным даром своего ученика. И стали говорить, что «Дух Божий» сошёл на него. Конон повёл его в Миры к архиепископу, и архиепископ, поговорив с Николаем, поражён был не меньше Конона и посвятил Николая в чтецы.

К этому времени относятся два чуда, о которых долго будут вспоминать в горах Ликии: «чудо о исцелении сухорукой» и «чудо о слуге, потерявшем золото».

Николай шёл поутру заниматься к Конону, около церкви сидит сухорукая нищенка, просит милостыню. И он положил ей в её сухую руку яблоко, и нищенка подняла эту руку и, сложив пальцы, перекрестилась.

Также утром, проходя по базару, Николай заметил человека: сидел на самом припёке, и все прохожие смотрели на него с любопытством, а он, как слепой, глаза открыты, а ничего не видит.

«Что с вами случилось, чего вы так?» — спросил его Николай.

Взглянув на мальчика, этот странный человек только покачал головой: что, мол, рассказывать, все равно от тебя не будет проку.

«Я вам помогу!» — не отходил Николай.

И тот даже рассмеялся: «Помогу! Мне — помочь?»

И рассказал, что он простой человек, послал его хозяин волов купить, дал денег, и сам он не знает, как это случилось, нагнали его молодцы, заговорили, обещали волов показать и за сходную цену, а пришёл на базар, хвать, денег-то и нет: либо потерял, либо вытащили.

«Подождите, — сказал Николай, — к вечеру я вам всё достану!» — и пошёл не к Конону, а в церковь.

До вечера ждал несчастный — прохожие трунили и подсмеивались: поверил мальчишке! — а уж ему всё равно: с пустыми руками куда ему? А на воров валить, сам в воры попадёшь! — как одеревенел. И вот в сумерки видит: бежит и в руках что-то прячет. А подошёл совсем близко, и тот, как очнулся, слышит: «Нате, — слышит, — деньги! Сосчитайте, сколько: нашёл на дороге: не то подкинул кто, не то обронил! Это вам — дар».

Тот из рук деньги выхватил, и руки затряслись: тридцать три фунта золотом — точка в точку!

В девятнадцать лет Николай был рукоположен в священники. Постройка храма настолько была закончена, что можно было совершать службу. И на освящении храма служили дядя Николай, учитель Конон и в первый раз Николай. Вскоре дядя помер, похоронили его в алтаре в приделе св. Иоанна, и после похорон новый акаливосский архимандрит Лев назначил Николая главным строителем св. Сиона.

У Николая было два помощника — духовные братья: Артемий и Гермий. Они были исполнителями его указаний, руководил же постройкой он один.

Когда обсекали скалу перед алтарным выступом храма, Николай временно должен был покинуть Фарроа: надо было проехать во Фригию за материалами для украшения храма. Перед отъездом он наказал братьям до своего возвращения распустить каменотёсов. Братья не послушали и решили на свой страх продолжать работу. Через месяц Николай вернулся и застаёт такое: семьдесят пять человек трудятся над камнем и не могут повернуть.

«Без меня ничего не можете?» — сказал он братьям и, набрав двенадцать, с двенадцатью повернул камень.

«Сила Господня в нём!» — говорили про него.

И пошла молва, что ему повинуются камни.

Сидит Николай в своей комнате в сумерки, читал книгу и что-то задумался. В комнату вошёл демон и, преобразившись в ангела, стал перед ним. Николай это сразу почувствовал.

«Я ангел Господен, — сказал демон, — послан посмотреть, что ты тут делаешь».

«Уходи, — сказал Николай, — я знаю, какой ты ангел!»

«Напрасно ты меня гонишь, — сказал демон, — тебе повинуются камни, я пришёл сказать тебе мою волю: если захочешь, ты можешь и больше: камень — ведь это мёртвое, но ты можешь и над живым проделать…»

«Говорю тебе: уходи!» — и Николай ознаменовал демона.

«Хорошо, — сказал демон, — я уйду, но под твоей кровлей я останусь».

Николай зажёг свет и стал на молитву.

На кухне брат Гермий, начистив картошки, перебирал лесную землянику: завтра из Трагалосса придут странники, всех надо накормить и угостить. Надоело смертельно. Редкий день, чтобы посидеть спокойно, с утра до вечера в работе. И раздумался Гермий.

«Какая твоя жизнь, — услышал он голос, — неужто ты только и годен, чтобы чистить картошку и перебирать землянику, а почему Николай, ведь он куда моложе тебя, а посмотри, у него своя комната, сидит он в тепле, ему есть время и книжку почитать, и подумать. Камни повинуются! Скажите, какая хитрость: повернуть камень умелыми руками! Да если бы Артемий нанял не семьдесят пять, а семьсот пять дураков, разве что камнем задавило бы их на месте. И ют он, всемогущий, сидит и книжку читает, а ты на кухне…»

Николаю после демонского визита не по себе, и он вышел, взглянул в кухню.

«Что ты тут делаешь?» — спросил он брата.

«Не дрова рублю, видишь!» — сказал Гермий и стал выговаривать, жалуясь на судьбу.

Не узнать было кротчайшего Гермия: с какой горечью и ожесточением выходили его слова. Николай слушал: все упреки, они относились к нему, принимал терпеливо… только почему ж это? И вдруг понял и, ознаменовав брата, коснулся его руки.

И оба увидели, как из кухни в окно планул огонь.

Демон ушёл, но дома он не покинул. В доме стало беспокойно, и в особенности ночью в глухой час, когда все спали. И однажды ночью Николай вошёл в комнату Артемия, Артемий тоже не спит.

«Ты ничего не слышишь?»

«Кто-то всё ходит, — отвечал Артемий, — я смотрел: на лестнице никого нет. Шорох — ты слышишь?»

«Это не человек!» — сказал Николай.

И оба стали на молитву и молились, пока не успокоилось.

Два чудесных случая особенно любили вспоминать на горах, они относятся ко времени окончания работ по постройке храма: «чудо с хлебом» и «чудо с вином».