Ослепление

Милосердные мысли гнали его вперед быстрее, чем то было на пользу его мужеству. В его власти одна человеческая жизнь. Он может отравить и сократить последние годы жизни этому жалкому существу, чахнувшему от любви к нему. Нужен какой-то средний путь. Ее надежды напрасны, бонвивана из него не выйдет. Его брат производит на свет достаточное количество детей. О продолжении рода Кинов уже позаботились. Говорят, женщины некритичны, это верно, они не видят, с кем имеют дело. Больше восьми лет живет она с ним в одной квартире. Скорее удалось бы соблазнить Христа, чем его. Пусть голуби отступаются от цели своей жизни, у них ее нет. Женщина при таком количестве работы — это преступление перед природой науки. Он ценит ее верность, она делает все, что в ее ограниченной власти. Он ненавидит воровство и скрытное присвоение чужого. Собственность — дело не жадности, а порядка. Он не станет скрывать, не станет замалчивать то, что говорит в ее пользу. Для женщины она восемь лет любила его удивительно тихо. Он решительно ничего такого не замечал. Лишь после заключения брака она стала так говорлива. Чтобы уйти от ее любви, он сделает все, чего она требует от него ради него же. Она боится краха его банка? Хорошо, он скажет ей, какой это банк, она же и так знает, один раз она получала там деньги по чеку. Потом она сможет разузнать, надежен ли этот банк. Она хочет подарить ему свои сбережения? Хорошо, он доставит ей это невинное удовольствие, он напишет завещание, чтобы у нее был предлог написать и свое. Как мало надо человеку для счастья! Этим решением он отделается от ее громкой и непомерной любви.

Однако сегодня у него был слабый день. Втайне он надеялся на неудачу. Настоящая любовь не знает покоя и создает себе новые заботы, когда еще не совсем умерли старые. Он никогда еще не любил, он чувствовал себя как мальчик, который ничего не знает, сейчас узнает и перед тем и другим — незнаньем и знанием — испытывает одинаковый смутный страх. Его голова шла кругом, он мысленно болтал, как баба. За все, что ни приходило ему на ум, он сразу же без проверки хватался и, вместо того чтобы довести это до конца, снова отбрасывал, потому что на ум ему приходило что-то другое, а не что-то лучшее. Две идеи держали его в своей власти: идея любящей, самоотверженной женщины и идея полных рабочего ража книг. Чем ближе подходил он к своему дому, тем сильнее ощущал он разлад у себя в душе. Разум его видел, в чем тут дело, и очень стыдился. Он взял любовь на мушку и стал урезонивать ее жесткими словами, прибегнув к самому отвратительному оружию: он пустил в ход юбку Терезы. Ее невежество, ее голос, ее возраст, ее фразы, ее уши — все оказывало свое действие, но решила дело юбка. Когда Кин подошел к своему дому, юбка была раздавлена тяжестью близких книг.

— Как это так? — сказал он себе. — Одинок? Я одинок? А книги?

С каждым этажом он приближался к ним еще более. Из передней он крикнул в кабинет:

— Национальный банк!

Тереза стояла у письменного стола.

— Я хочу написать завещание! — крикнул он и сильнее, чем то отвечало его намерению, оттолкнул ее в сторону. В его отсутствие она написала на трех прекрасных новых листах заглавие «Завещание». Она указала на них и попыталась ухмыльнуться; удалась ей лишь улыбка. Она хотела сказать: "Что я говорила!" — но голос ей отказал. Она чуть не упала в обморок. Интересный человек подхватил ее, обняв, и она снова пришла в себя.

Иуда и спаситель

В завещании, которое он составил, она усмотрела сначала описку, затем глупую шутку и, наконец, ловушку. Капитала, лежавшего у него в банке, хватило бы на домашнее хозяйство еще на два года.

Увидев эту цифру, она невинно заметила, что в ней недостает одного нуля. Она считала само собой разумеющимся, что он ошибся при письме. Он убедился, что цифра написана верно, а она, рассчитывавшая на вдесятеро большую, была горько разочарована. Где же тут богатство? Она хотела устроить интересному человеку лучший в городе мебельный магазин. Завещания хватало на фирму такого пошиба, как "Больш и Мать". Настолько она уже разбиралась в деле; уже несколько недель она, перед тем как уснуть, калькулировала закупочные цены на мебель. От собственной фабрики она отказалась, потому что ничего в этом не смыслила и хотела тоже участвовать в делах магазинчика. Теперь ее прямо-таки обухом по голове ударило, потому что фирма "Груб и Жена" — эта фирменная вывеска была одним из ее главных условий — оказалась бы на первых порах не крупнее, чем фирма "Больш и Мать". Зато интересный человек был душой "Больша и Матери"; если душа будет на их стороне, дело пойдет так, что большую часть заработанного можно будет снова вложить в него. Ведь им для себя ничего не нужно. Зато ведь у них любовь. Через несколько лет "Больш и Мать" утрутся. Когда она представляла себе, как вздыхает и чешет лысину за стеклянной дверью коротышка начальник, потому что новая, первоклассная фирма "Груб и Жена" отняла у него лучших покупателей, Кин сказал:

— Никакого больше нуля не должно быть. Двадцать лет назад он стоял здесь.

Она не поверила ему и почти игриво сказала:

— Да куда же только подевались денежки?

Он молча указал на книги. Часть денег, которая ушла на жизнь, он утаил, она была действительно незначительна; к тому же он стыдился ее.

Терезе надоело шутить, и она с достоинством объявила:

— Остальное будет сначала послано этому новому брату. Девять десятых получит брат, еще до смерти, одну десятую — жена, когда умрут.

Она разоблачила его. Она ждала, что он сейчас устыдится и припишет этот спорный нуль, пока не поздно. Какими-то крохами от нее не отделаешься. Ей подавай все. Она чувствовала себя поверенной интересного человека и мысленно пользовалась его аргументами.

Кин не слышал, что она говорила, потому что все еще смотрел на книги. Покончив с созерцанием их, он из чувства долга пробежал глазами по документу и сложил его со словами:

— Завтра мы сходим с этим к нотариусу!

Тереза удалилась, чтобы не разразиться бранью. Она хотела дать ему время одуматься. Он же должен понять, что так не поступают. Старая жена человеку ближе, чем новый брат. О капитале, вложенном в книги, она не думала, потому что три четверти их были ее собственностью и так. Для нее сейчас важно было только богатство помимо библиотеки. Она должна была отложить поход к нотариусу как можно дальше. Как только завещание окажется там, капитал прости-прощай. Порядочный человек пишет завещание не так часто. Было бы стыдно перед нотариусом. Поэтому лучше всего — сразу написать правильно, тогда никакого второго завещания не нужно. Кину хотелось сразу выполнить все формальности. Но сегодня он испытывал какое-то уважение к Терезе, потому что она любила его. Он знал, что ей, как человеку неграмотному, нужно несколько часов, чтобы составить официальную бумагу. Он не предлагал ей своей помощи, потому что это унизило бы ее. Такого бережного отношения ее чувства заслуживают. Его предупредительность имеет смысл только в том случае, если он не подаст виду, что раскусил ее. Он боялся, что она расплачется, как только он намекнет на дар, который она намерена ему принести. Поэтому он сел за работу, отложив в сторону завещание и отбросив всякие мысли о нем, а дверь в ее спальню оставил открытой. С величайшей энергией накинулся он на старую статью "О влиянии Паликанона [7] на форму японского бусоку секитай [8]".

За обедом они откровенно наблюдали друг за другом и не говорили ни слова. Она оценивала виды на исправление ее завещания, а он искал в ее документе орфографические ошибки, которые она, конечно, должна сделать. Переписать ли ему эту бумагу или только поправить ее? Одна из этих двух мер была неизбежна. За недолгое время работы его нежные чувства уже изрядно притупились. Но их еще хватило на то, чтобы отложить решение до завтрашнего дня.