В суровый край

Старая Крыыт в свое время вышла замуж, имея уже двух детей — сына Юхана и дочь, отцов которых она и сама не знала. Человек, подобравший ее впоследствии, вызуский бобыль Рейн, слыл пьяницей и вором. С Рейном Крыыт прижила еще двух дочерей. Из всех детей только дочь Ану, жившая теперь в лачуге Вызу, встала на более или менее честный путь. Все остальные пошли ко дну. Юхан стал вором. Другие две сестры еще в ранней юности стяжали себе дурную славу, перебрались в город, где вскоре погрязли в разврате. Они продавали свое тело и здоровье, а одна из них к тому же часто сидела в тюрьме за воровство. Пьяница-отец стал напиваться до галлюцинаций и однажды в припадке безумия тяжело ранил жену. Его связали и отвезли в город, в дом умалишенных, где за счет волости содержали до самой смерти. Так, с помутившимся разумом, он и умер года два назад.

Яан подошел к лачуге, на пороге которой сидела старуха, и поздоровался. Ответа не дождался.

Старуха тупо посмотрела на него, прищурившись, точно ящерица на солнце. Кому случалось когда-либо видеть человекообразную обезьяну, тот невольно вспоминал ее при взгляде на старуху. Выдающаяся вперед нижняя челюсть занимала большую часть ее лица; у нее был беззубый, плотно сжатый рот, узкий покатый лоб. Только обезьяньей живости лишено было это лицо. Голубые глаза смотрели пустым, равнодушным ко всему окружающему взглядом.

— Я принес тебе привет от Юхана, — промолвил гость.

Сопливые ребятишки, засунув в рот палец, разглядывали его с любопытством.

Старуха продолжала бессмысленно таращить на него глаза.

— От Юхана… та-ак, — прокряхтела она наконец и снова умолкла.

— Юхан здоров.

— М-м!

— Он, должно быть, еще долго просидит.

— М-м!

— Может быть, его и не выпустят.

Старуха, словно вспомнив, что она все же человек, зашевелилась, повернула голову, пожевала беззубым ртом.

— А его там кормят? — медленно спросила она.

Яан невольно улыбнулся.

— Кормят, а как же.

Старуха опять качнула головой, по-видимому, собираясь с мыслями.

— А он в кандалах? — спросила она затем.

Яан пробормотал что-то в ответ и отвернулся; ему вдруг стало жаль эту несчастную помешанную старуху. Когда он протянул ей на прощанье руку, она еще спросила:

— А вы там в баню ходите?

Яан поспешил уйти.

Солнце закатилось, наступили теплые серые сумерки, с низких лугов поднимался туман. Небо было расписано розовыми полосами, начавшими уже блекнуть. Яан медленно шел по направлению к лесу Наариквере, который чернел вдали за волнами лиловато-розового тумана. Он часто останавливался, озираясь по сторонам, пока наконец, когда сумерки уже сгустились, не дошел до опушки леса. Здесь он свернул с дороги и углубился в заросший ольхой и орешником еловый лес.

Зорко присматриваясь к тропинкам и деревьям, Яан осторожно пробирался вперед, все больше углубляясь в наполненную таинственными шорохами чащу. Время от времени он останавливался и что-то соображал, сворачивал то вправо, то влево. Вдруг, ускорив шаг, он решительно направился к стоявшему впереди старому дуплистому дереву.

Здесь Яан еще раз осмотрелся и прислушался. Кругом стояла глубокая тишина. Яан опустился на колени и сунул руку в дупло. Пошарив в нем, он вытащил небольшой, обмотанный тряпкой сверток и спрятал его во внутренний карман.

Затем он выбрался из леса и направился домой.

Вскоре Яан стал готовиться к переселению в город. Свой жалкий скарб, сваленный в кучу на гумне хутора Вызу, он выменял на еду или продал за гроши, затем нанял лошадь, которая отвезла семью и связанные в узел лохмотья в город. Здесь им первую ночь пришлось провести на дворе какой-то крестьянской лавки; на следующий день Яан нашел на далекой окраине маленькую квартирку. В волости Лехтсоо были довольны, что так легко избавились от этих нищих и их подозрительного кормильца.

В тот же день, когда семья переселилась на квартиру, Яан зашел к тетке Анни. От нее он узнал, что Анни уже служит, — ей удалось найти хорошее место в купеческой семье. Через воскресенье девушка бывает свободна и навещает тетку. Анни велела передать Яану привет, если он приедет, и просила его оставить свои адрес. Яан исполнил просьбу, и в следующее же воскресенье Анни пришла в гости. Встретили ее с великой радостью.

Казалось, теперь для них открывается новая, счастливая жизнь. А почему бы этому не сбыться? Почему бы судьбе не развеять над ними темные тучи и не озарить их солнцем, которое превратило бы в радость все, что доселе было печалью?

Яан нашел себе работу на стройке. Он был работящим и трезвым, способным и старательным рабочим, которого мог бы оценить любой хозяин. Разве Яан не сумеет постепенно выделиться из среды других, менее способных, и наступить на горло всем враждебным силам?

Если это удастся, если он благодаря своим способностям обгонит многих других, плавающих по житейскому морю, и почувствует на каком-нибудь островке твердую почву под ногами, почему бы ему не добиться того, чего так жаждет его душа? Прежде всего — Анни? И даже с согласия ее отца.

Разве станет Андрес препятствовать их браку, видя что жизнь Яана изменилась, зная твердый характер дочери, зная и то, что отец властен над дочерью только до ее совершеннолетия?

Сколько бы времени на это ни потребовалось — год, два, — все равно. Главное, у Яана будет надежда, что впереди их ждет счастье. Яан дал себе обещание достигнуть намеченной цели — главной цели своей жизни. Яан и Анни были счастливы в своих мечтах. Они дали друг другу слово быть терпеливыми и черпать силы и мужество в надежде на счастливый исход.

Но горькая, беспощадная жизнь идет своей дорогой. Она не спрашивает, какие у кого стремления и надежды, не думает о том, что с одним поступает несправедливо, а другого награждает не по заслугам, — у нее свои пути, свои цели.

Недолгим оказалось время счастливых надежд для Анни и Яана.

Жестокий град побил зеленеющие всходы. Разве не могло это бедствие миновать их, разве не могли бы эти всходы вырасти и принести плоды на радость сеятелю? Нет, как видно, не могли.

XVI

В соседней с Пийвамяэ волости — Муллуксе — жил хуторянин средней руки Йоозеп Вахи. В неурожайные годы ему трудненько было уплачивать налоги, но в общем он слыл честным и порядочным человеком. Поэтому окрестные крестьяне были поражены, когда полиция вдруг обнаружила у него в доме кучу награбленного добра, в том числе и кое-что из товаров, украденных у пийвамяйского купца Юхана Леэка. Случилось так, что батрак Йоозепа Вахи спьяна сболтнул несколько слов, которые возбудили кое-какие подозрения. Дело дошло до полиции, на хутор нагрянули с обыском и обнаружили краденое. Кроме товаров Леэка, здесь оказались и другие вещи, хозяева которых вскоре нашлись. Тут было несколько кусков ситца, шерсть, пряжа, воск и прочее добро, похищенное в темные ночи из крестьянских амбаров. Товар пийвамяйского купца опознали раньше всего.

Йоозеп Вахи, как видно, был еще неопытен в таких делах. Во всяком случае, он с перепугу сразу же, после нескольких беспомощных попыток отпереться, назвал всех воров, которым за доброе слово и приличное вознаграждение пообещал припрятать и распродать их добычу. К тому же отпирательство ни к чему не привело бы — жена Вахи, с которой он постоянно ссорился, и бестолковый батрак, накликавший на него беду, спасая свою шкуру, дали точные показания о ворах и обо всей этой истории. Они назвали четырех человек, доставивших им краденые вещи. То были известные всем мошенники Каарель Линд и Юхан Мельберг, затем какой-то Ханс Мутсу, который лишь недавно появился в здешних местах, и их приятель Яан Ваппер из волости Лехтсоо — его батрак Йоозепа Вахи знал в лицо и по имени, так как они вместе ходили на конфирмацию [7].

При первом же допросе полиции удалось установить, что Каарель Линд и Яан Ваппер в ночь на 24 марта привезли товар купца Леэка на хутор Вахи. Два других вора появились здесь двумя-тремя днями позже. Батраку они, конечно, заранее залепили рот надежным пластырем. Украденные деньги, попавшие при дележе в разные руки, полиции найти не удалось, да и неизвестно, оставалось ли еще от них что-нибудь. Итак, теперь был найден еще один соучастник ограбления купца — Ханс Мутсу; попался и тот, кого суд успел оправдать из-за ложных показаний энергичной свидетельницы. Перед судом предстали также Йоозеп Вахи с женой и их батрак.