Всадник на белом коне

Сходства и различия сюжетных вариантов в журнальной публикации 1838 и 1844 годов и в новелле Шторма видны невооруженным глазом. Так, в «Дорожном приключении» речь шла, как было сказано, о речных плотинах, защищавших Вислу от напора паводковых вод вблизи города Данцига, неподалеку от впадения реки в Балтийское море. Шторм же перенес действие на побережье другого моря — Северного, на другую сторону Ютландского полуострова, в местность неподалеку от Хузума. Она, как никакая другая в Германии, более всего подходила, чтобы стать художественным пространством этого мощного, трагичного, замешенного на сильных страстях и могучих характерах, но в то же время по-балладному призрачного и окрашенного в мистические тона произведения.

В настоящее время исследователи пытаются выяснить, не читал ли Т. Шторм и роман Э. Золя «Радость жизни» (1883), ибо сходство тем, интонаций и некоторые особенности стиля позволяют предположить его знакомство с этим произведением французского коллеги, немецкое издание которого находилось в библиотеке писателя.

В одном из эпизодов романа Золя описано трагическое происшествие на побережье Нормандии. Герой романа Лазар предлагает жителям рыбацкой деревушки Бонвиль защитить деревню от опустошительных для их местности приливов, построив вдоль побережья дамбу и деревянную ограду. Жители деревни, однако, отказываются от этого проекта, и в результате деревня оказывается разрушенной большим приливным наводнением.

В литературе эпохи романтизма еще с легкой руки французской писательницы Ж. де Сталь («О Германии», 1809) утвердилась идея разделения европейских литератур на два крыла — «северное» и «южное». Мрачноватой, туманной, подсознательно-интуитивной «северной» литературе противопоставляется более социально ориентированная, рациональная и динамичная, светлая и пылкая «южная». «Всадник на белом коне» в этом отношении — произведение типично «северное» (Ф. Ницше назвал бы его «дионисийским»). Оно пронизано стихией народных суеверий, мрачных предчувствий и затрагивает к тому же весьма серьезную для приморского европейского Севера тему.

Североморское побережье европейского континента находится во многих местах ниже уровня моря и потому подвержено сильному воздействию приливов и отливов. Строительство надежных плотин здесь — вопрос жизненной важности.

Ландшафт и природные условия побережья Северного моря довольно специфичны. Неким средостением между собственно морем и собственно сушей служит здесь обширная, протянувшаяся от побережья Нормандии и Голландии вплоть до Северной Фрисландии полоса мелководья — так называемые «ваттены», четыре раза в сутки обнажающиеся во времена отливов и столько же раз уходящие под воду. Приливно-отливные колебания уровня моря составляют в этой местности в безветренную погоду в среднем 3,8 м. Среди «моря ваттенов» вдоль всего побережья тут и там встречаются халлиги — не защищенные плотинами острова, бывшие когда-то, как и сами ваттены, частью материка, но отделенные, оторванные от него в историческом прошлом морской стихией, примерно один раз в столетие разражающейся в этих местах штормами небывалой силы ^{23}.

Ваттены — место постоянного противоборства человека с морем, литературным свидетельством которого стала публикуемая в этой книге новелла. Человек из века в век вырабатывал свою методику отвоевывания земли у моря, с которой Шторм отчасти знакомит читателей. Желая осушить определенную площадь мелководья, жители побережья начинали, как известно, с того, что забивали в морское дно параллельно к линии берега частокол в два ряда по линии будущей плотины и укладывали на место предполагаемой новой суши ряды фашин — вязанок хвороста, на которых во время приливов слой за слоем оседал донный ил. Как только ил откладывался на достаточную высоту и на нем появлялась трава, новая площадь прорезалась рядами канав для стока избыточной влаги, после чего этот новый ког ограждался со стороны моря плотиной со встроенным в нее шлюзом-водоспуском для регулирования притока и оттока поступающей воды, и новая земля становилась объектом хозяйственной деятельности человека.

В настоящее время возросшее экологическое сознание людей поставило под сомнение тот пафос борьбы с морем, который со временем отразился и в местном фольклоре («Бог создал море, а мы, голландцы, землю!») и окрасил подвиг главного героя данной новеллы. Месту, где он строил свою небывалую плотину, сейчас придан статус национального парка, и план любого строительства на побережье — даже не плотины, а всего лишь очередной ветряной мельницы — экологически чистой электростанции — должен прежде пройти тщательную экологическую экспертизу.

Море продолжает и сейчас оставаться грозной стихией, требующей от человека смелости и вдумчивого к себе отношения.

Последняя, и самая значительная, новелла Шторма представляет собой композиционно стройную и тщательно продуманную конструкцию из нескольких сюжетных линий, сплетенных в единое художественное целое. Едва ли не все главные моменты, затронутые в ней на уровне тем или даже отдельных мотивов, уже встречались читателю в предыдущих произведениях писателя. Там они, будучи самостоятельными темами и мотивами, стали еще и этюдами к будущему «Всаднику», который уже только поэтому может считаться произведением итоговым.

Так, тема детства неординарной личности с ее стремлением занять достойное место в жизни встречалась в новеллах «Ганс и Хайнц Кирх» и «В Сент-Юргене», тема «годов учений» главного героя представлена и в этих названных произведениях, и еще в повести «Aquis submersus». Социальное неравенство влюбленных (тема последней из упомянутых новелл) сокрушило надежды на счастье героев в «Иммензее» и в исторической повести «Праздник в Хадерслевхузе». Преодоление влюбленными героями социальной несправедливости и счастливое соединение в браке показано в новеллах «Поле-кукольник», «В замке», «Хроника рода Грисхуз». Читатель встретит во «Всаднике» и счастье единения супругов в семейном союзе («Поздние розы», «Viola tricolor»), и немаловажный для писателя мотив драматической судьбы ребенка главного героя («Карстен-попечитель», «Тихий музыкант»).

Как по теме, так и по сугубо формальным признакам «Всадник на белом коне» — во многом вполне типичное для писателя повествование о жизни и взаимоотношениях незаурядного и целеустремленного человека с другими людьми, в круг которых включены семья и соседи, друзья и недруги, предки и потомки, где важнейшую роль играют труд, борьба, духовно-нравственные искания.

Подобно персонажу, именуемому Кузен («Поездка на халлиг»), подобно заглавным героям Хайнцу Кирху, Хинриху Грисхузу, Даниэлю Башу или куратору Карстену, главный герой повести «Всадник на белом коне», Хауке Хайен, живет и действует в типично штормовском художественном мире, на побережье Северного моря, хотя его жизнь и более тесно связана с морской стихией, чем то было у некоторых героев предшествующих новелл. Вполне типичной выглядела бы в произведении и повествовательная рамка (канва жизни главного героя, преломленная через восприятие персонажей-рассказчиков), если бы не то обстоятельство, что повествователей в этой новелле несколько, и не все они к тому же убеждены в достоверности своего рассказа. Такая неопределенность вполне в модернистском и даже постмодернистском смысле «релятивирует» сюжет новеллы, отрывая «Всадника» Т. Шторма от традиции обычного романа воспитания и делая его усложненную структуру похожей на структуру произведений конца XX века.

Так что при всей своей традиционности «Всадник на белом коне» — еще и очень необычное произведение, и необычным его делает не только проблематика — противоборство героя, переросшего свое время, с инертной и косной средой, — необычен и сам этот главный герой, обнаруживающий черты «культурных героев», недюжинная энергия которых направлена на благо соотечественников и современников, парадоксальным образом отторгающих своих спасителей, ибо толпа неспособна осознать меру их деяний и потому не ведает, что творит.