Сага о Форсайтах

- Я иду по списку в алфавитном порядке. Вчера я дошел до "Э", - он понизил голос: - мистер Элдерсон.

- Фью! - сказал Майкл. - Его-то вы можете пропустить.

- В том-то и дело, сэр, что я его не пропустил.

- Как? Пошли в атаку?

- Да, сэр. Вчера вечером.

- Молодец, Баттерфилд! Ну, и что же?

- Я не назвал своей фамилии - просто просил передать ему карточку фирмы.

Майкл заметил, что в голосе Баттерфилда зазвучало очень понятное злорадство.

- Ну?

- Мистер Элдерсон, сэр, кончал обедать. Я заранее подготовился и сделал вид, что я его никогда раньше не встречал. И поразило меня то, что он принял это как должное!

- Не выкинул вас за дверь?

- Наоборот, сэр. Он сразу сказал: "Запишите за мной два экземпляра".

Майкл рассмеялся.

- Ну и нахалы же вы оба.

- Нет, сэр, в том-то и дело. Мистер Элдерсон был очень недоволен. Ему это было неприятно.

- Не понимаю, - сказал Майкл.

- Неприятно, что я служу у вас, сэр. Ведь он знает, что вы здесь компаньон и что мистер Форсайт - ваш тесть, не правда ли?

- Знает, конечно.

- Вот видите, сэр, и выходит, что два директора поверили мне, а не ему. Вот почему я его и не пропустил. Я решил, что это его немного встряхнет. Я случайно увидел его лицо в зеркале, когда уходил. Он, по-моему, здорово струсил.

Майкл грыз указательный палец, испытывая что-то вроде сочувствия к Элдерсону, как к мухе, на которую паук накинул свою первую петлю.

- Спасибо, Баттерфилд.

Когда тот ушел, он сел, царапая перочинным ножом промокашку на столе. Что это, своеобразное "классовое" чувство? А может быть, просто сочувствие к преследуемому, нервная дрожь при мысли, что человеку некуда скрыться? Ибо тут, безусловно, были явные улики, и ему придется сообщить об этом отцу и "Старому Форсайту". Очевидно, храбрость покинула Элдерсона, иначе он бы сказал: "Наглый негодяй! Сейчас же убирайтесь вон!" Ясно, что это было бы единственно правильное поведение не повинного ни в чем человека и единственно разумное поведение человека виновного. Что ж! Нервы иногда сдают - даже самые крепкие. Взять хотя бы корректуру, которую он только что закончил:

ПОЛЕВОЙ СУД

Я человек - не лучше вас, не хуже:

Кровь, нервы, мускулы, костяк.

Легко ль мне было драться в дождь и в стужу?

Попробовали б сами так!

Когда бы вы умели - не блистать

Мундиром, выправкою бравой.

А вместе с нами мерзнуть, голодать,

Тогда б сказать имели право:

"Его из всех, кто был тогда в бою,

За трусость расстреляйте первым!

Кто служит родине и королю,

Не знает, что такое нервы!" [23]

Эх, Уилфрид, Уилфрид!

- В чем дело, мисс Перрен?

- Письмо к сэру Джемсу Фоггарту, мистер Монт; вы просили вам напомнить. И потом - вы можете принять мисс Мануэлли?

- Мисс Ман... О-о, да, конечно!

Маленькая жена Бикета, чье лицо использовано для обложки сторбертовского романа, натурщица для картины Обри Грина! Майкл встал: она уже была в комнате.

"Ага, помню это платье, - подумал он. - Флер никогда его не любила".

- Чем могу быть полезен, миссис Бикет? А как поживает Бикет, кстати?

- Ничего, сэр, спасибо.

- Все еще торгует шарами?

- Да.

- Ну, все мы связаны с воздушными шарами.

- Как вы сказали?"

- Висим в воздухе - не так ли? Но ведь вы не об этом хотели со мной поговорить?

- Нет, сэр.

Легкий румянец на впалых щеках, пальцы теребят поношенные перчатки, губы неуверенно полуоткрыты; но глаза смотрят прямо - удивительное существо, честное слово!

- Помните, сэр, вы дали мне записку к мистеру Грину?

- Да, и я видел, что из этого вышло, - картина замечательная, миссис Бикет.

- Да, но она попала в газеты; мой муж вчера увидел ее - а он ведь ничего не знает.

Фью! Ну и подвел он эту девочку!

- Я заработала на этом много денег, сэр, почти хватит на билеты в Австралию. Но теперь я боюсь. Он говорит: "Смотри, как похоже на тебя". Я разорвала газету, но что если он запомнил название галереи и пойдет посмотреть картину? Там я еще больше похожа на себя. Он может дойти до мистера Грина. Так вот, не поговорите ли вы с мистером. Грином, сэр, и не попросите ли его сказать, что это - совсем не я, в случае если Тони пойдет к нему?

- Конечно скажу, - сказал Майкл. - Но почему вы боитесь, что Бикет рассердится, раз это вас так выручило? Ведь профессию натурщицы можно считать вполне приличным ремеслом.

Викторина прижала руки к груди.

- Да, - сказала она просто. - Я вела себя совершенно прилично. И я взялась за это только потому, что нам так хочется уехать, и я не могу выносить, не могу видеть, как он стоит на тротуаре и продает эти шары в сырости и в тумане. Но сейчас, сэр, я так боюсь.

Майкл посмотрел на нее.

- Да, - сказал он, - скверная штука - деньги.

Викторина слабо улыбнулась:

- Хуже, когда их нет, сэр.

- Сколько вам еще не хватает?

- Еще только около десяти фунтов, сэр.

- Это я могу вам одолжить.

- О, спасибо! Но не в этом дело - я легко могу их заработать, я уже привыкла; еще несколько дней не играют роли.

- А как же вы объясните, откуда вы достали деньги?

- Скажу, что выиграла на скачках.

- Слабо, - сказал Майкл. - Слушайте, скажите, что вы пришли ко мне и я вам дал их в долг. Если Бикет захочет мне их прислать из Австралии, я могу снова переслать их туда на ваше имя. Я вас очень подвел, и я хотел бы вас выручить.

- О нет, сэр! Вы мне оказали большую услугу. Я не хочу, чтобы вы лгали из-за меня.

- Это меня ничуть не смущает, миссис Бикет. Я могу врать без запинки, если это безвредная ложь. Самое главное - это поскорее вам уехать. Много есть еще картин, писанных с вас?

- Да, уйма, - только там меня не узнать - они такие странные, как будто из кубиков.

- Обри-то нарисовал вас как живую.

- Да, Тони сказал, что это вылитая я.

- Вот именно. Ладно, я поговорю с Обри, я его увижу за завтраком. Вот вам десять фунтов. Значит - решено. Вы сегодня были у меня - понятно? Скажите, что вас просто осенило. Я совершенно вас понимаю. Вы для него готовы на что угодно, а он - для вас. Ну ладно, ладно, не надо плакать!

Викторина судорожно глотнула воздух. Рука в поношенной перчатке ответила на пожатие Майкла.

- Я на вашем месте сказал бы ему все сегодня же, - добавил Майкл, - а я подготовлю остальное.