Сага о Форсайтах

Но за обедом он поймал себя на том, как он смотрит на Флер, - совсем не так, как считает нужным. Слежка! Но как же отказаться от попытки узнать истинные мысли и чувства человека, который знает твое сердце, словно клавиатуру, и заставляет его стонать и звенеть, как ему заблагорассудится!

- Я видела натурщицу, которую ты послал Обри, - сказала Флер, - она ничего не сказала про платья, но я сразу поняла. Какое лицо, Майкл! Где ты ее откопал?

У Майкла мелькнула мысль: "Не заставить ли ее ревновать?" Но он сразу устыдился - низменная мысль, пошлая и мелочная!

- Сама явилась ко мне, - сказал он. - Она - жена нашего бывшего упаковщика, того, который стащил... м-м-м... несколько книг. Сейчас он продает воздушные шары; они страшно нуждаются.

- Понимаю. А ты знаешь, что Обри хочет писать ее обнаженной?

- Фью-ю! Нет, не знал. Я думал, что она - прекрасная модель для обложки. Слушай-ка, не приостановить ли мне все это?

Флер улыбнулась.

- Так дороже платят, и это - ее дело. Ведь тебя это не затрагивает, правда?

Снова эта мысль, снова он ее отогнал.

- Да, но только ее муж самый скромный и жалкий человечек на свете, хоть и воришка, и мне не хотелось бы, чтоб пришлось жалеть его еще больше.

- Но ведь она ему не скажет.

Флер сказала это так естественно, так просто, что в этих словах сразу раскрылся весь ее образ мыслей. Не надо рассказывать своему мужу то, что может расстроить беднягу. По трепету ее восковых век он увидел, что и она поняла, насколько она себя выдала. Поймать ли ее на слове, сказать все, что он узнал от Джун Форсайт, - выяснить все, все до конца? Но зачем, ради чего? Внесет ли это какую-либо перемену? Заставит ли ее полюбить его? Или это только больше ее взвинтит, а у него будет такое чувство, что он сдал последнюю позицию, стараясь сделать невозможное. Нет! Лучше принять принцип утаивания, который она невольно признала и утвердила, и, стиснув зубы, улыбаться. Он пробормотал:

- Пожалуй, она покажется ему слишком худой.

Глаза Флер смотрели прямо и ясно, и опять та же низменная мысль смутила его: "Не заставить ли ее..."

- Я видел ее только раз, - добавил он, - тогда она была одета.

- Я не ревную, Майкл.

"Нет, - подумал он, - если б только ты могла меня ревновать!"

Слова: "Вас спрашивает молодой человек по фамилии Баттерфилд, сэр", показались ему поворотом ключа в тюремной камере.

В холле молодой человек "по фамилии Баттерфилд" был поглощен созерцанием Тинг-а-Линга.

"Судя по его глазам, - подумал Майкл, - в нем больше собачьего, чем в этом китайском бесенке".

- Пройдемте ко мне в кабинет, - пригласил он, - здесь холодно. Мой тесть говорил, что вы ищете работу.

- Да, сэр, - сказал молодой человек, подымаясь вслед за ним по лестнице.

- Присаживайтесь, - сказал Майкл, - берите папироску. Ну, вот. Я знаю всю вашу историю. Судя по вашим усикам, вы были на войне, как и я. Признайтесь же мне, как товарищу по несчастью: это все - правда?

- Святая правда, сэр. Хотел бы я, чтобы это было не так. Выиграть я тут ничего не могу, а теряю все. Лучше бы мне было придержать язык. Его слова больше значат, чем мои, вот я и очутился на улице. Это было мое первое место после войны - так что теперь рекомендаций мне не добыть.

- Кажется, у пас жена и двое детей?

- Да, и я ради своей совести пожертвовал ими. В последний раз я так поступаю, уверяю вас. Какое мне было дело до того, что Общество обманывают? Моя жена совершенно права - я свалял дурака, сэр.

- Возможно, - сказал Майкл. - Вы что-нибудь смыслите в книгах?

- Да, сэр. Я умею вести конторские книги.

- Ах ты боже мой! Да у нас надо не вести книги, а избавляться от них, и как можно скорее. Ведь у нас издательство. Мы хотели взять еще одного агента. Вы умеете убеждать?

Молодой человек слабо улыбнулся.

- Не знаю, сэр.

- Ладно, я вам объясню, как это делается, - сказал Майкл, совершенно обезоруженный его взглядом. - Все дело в навыке. Но, конечно, этому надо выучиться. Вы, вероятно, не очень-то много читаете?

- Да, сэр, не слишком много.

- Ну, может, это к лучшему. Вам придется внушать этим несчастным книготорговцам, что каждая книга в вашем списке - а их будет, скажем, штук тридцать пять - необходима в его магазине, в большом количестве экземпляров. Очень хорошо, что вы только что разделались с вашей совестью, так как, откровенно говоря, большинство книг им не нужно. Боюсь, что вам негде поучиться убеждать людей, но можете осе это проделать мысленно, а если вы сумеете прийти сюда на часок-другой, я вас натаскаю по нашим авторам и подготовлю вас к встрече с апостолом Петром.

- С апостолом Петром, сэр?

- Да, с тем, который с ключами. К счастью, это мистер Уинтер, а не мистер Дэнби; думаю, что смогу уговорить его принять вас на месяц, на пробу.

- Сэр, я сделаю все, что в моих силах. Моя жена понимает толк в книгах, она мне поможет. Я не могу выразить, как я вам благодарен за вашу доброту. Ведь, потеряв работу, я остался, по правде сказать, совсем на мели. Я не мог ничего отложить, с двумя-то детьми. Прямо хоть в петлю полезай.

- Ну, ладно. Значит, приходите завтра вечером, я вас начиню. Лицо у вас подходящее для такой работы - только бы разговаривать научиться. Ведь всего одна книга из двадцати действительно нужна, остальные - роскошь. А ваша задача - убедить их, что девятнадцать необходимы, а двадцатая - роскошь, без которой нельзя обойтись. Тут дело обстоит, как с одеждой, как с пищей и всем прочим в нашем цивилизованном обществе.

- Да, сэр, я понимаю.

- Отлично. Ну, спокойной ночи и всего хорошего!

Майкл встал и протянул руку. Молодой человек пожал ее с почтительным полупоклоном. Через минуту он уже был на улице, а Майкл, стоя в холле, думал:

"Жалость - чушь! Я чуть было совсем не забыл, что я - сыщик!"

X

ЛИЦО

Когда Майкл вышел из-за стола, Флер тоже встала. Прошло больше двух дней с тех пор, как она рассталась с Уилфридом, а она еще не пришла в себя. Открывать устрицу-жизнь, собирать редчайшие цветы Лондона - все, что так ее развлекало - теперь казалось скучным и бессмысленным. Те три часа, когда непосредственно за потрясением, испытанным ею на Корк-стрит, она испытала другое потрясение в своей собственной гостиной, так выбили ее из колеи, что она ни за что не могла приняться. Рана, которую разбередила встреча с Холли, почти затянулась. Мертвый лев рядом с живым ослом - довольно незначительное явление. Но она никак не могла вновь обрести... что? В том-то и дело: Флер целых два дня старалась понять, чего ей не хватает. Майкл по-прежнему был как чужой, Уилфрид - потерян, Джон - заживо похоронен, и ничто под луной не ново. Единственное, что утешало ее в эти дни тоскливого разочарования, была белая обезьяна. Чем больше Флер смотрела на нее, тем более китайской она казалась. Обезьяна с какой-то иронией подчеркивала то, что, быть может, подсознательно чувствовала Флер: все ее метания, беспокойство, погоня за будущим только доказывают ее неверие ни во что, кроме прошлого. Современность изжила себя и должна обратиться к прошлому за верой. Как золотая рыбка, которую вынули из теплого залива и пустили в холодную, незнакомую реку, Флер испытывала смутную тоску по родине.