Повесть о доме Тайра (др. изд.)

Аки, Киёмори отправился морем из Исэ в Кумано на богомолье, как вдруг огромный морской судак сам прыгнул к нему в ладью.

— Это знамение посылает сам бог Кумано, — сказал монах, сопровождавший Киёмори. — Немедленно съешьте этого судака!

— В древности в лодку чжоуского князя У-вана прыгнула белая рыба...33 — отвечал Киёмори. — Да, это счастливое предзнаменование!

И хотя случилось это по дороге на богомолье, когда надлежит с особой строгостью соблюдать все Десять заветов34, поститься и всячески остерегаться малейшей скверны, Киёмори повелел приготовить этого судака и дал отведать по куску всем своим родичам и вассалам. Кто знает, может быть, и впрямь по этой причине счастье с тех пор во всем ему улыбалось, и он возвысился до высшего сана, стал Главным министром. Сыновья и внуки его тоже продвигались в званиях быстрее, чем дракон взвивается в небеса. Так удостоился Киёмори почестей, каких не знавал никто из девяти поколений его предков. Поистине несказанная благодать!

4. КАБУРО

Случилось так, что в 3-м году Нинъан, в одиннадцатый день одиннадцатого месяца, князь Киёмори, пятидесяти лет от роду, внезапно занемог и, дабы не расстаться с жизнью, поспешно принял духовный сан. В монашестве взял он имя Дзёкай — Океан Чистоты. Поступок сей и впрямь, как видно, был угоден богам — мгновенно исцелился он от тяжкого недута и прожил столько лет, сколько было уготовано ему свыше. Как гнутся под порывами ветра деревья и травы, так покорно склонялись перед ним люди; как земля впитывает струи дождя, так все вокруг смиренно повиновалось его приказам.

Самые знатные вельможи, самые храбрые витязи не могли соперничать с многочисленными отпрысками семейства новоявленного инока Киёмори, владельца усадьбы в Рокухаре. А князь Токитада, шурин Правителя-инока35, так прямо и говорил: «Тот не человек, кто не из нашего рода!» Немудрено, что все старались любым способом породниться с домом Тайра. Во всем, что ни возьми, будь то покрой одежды или обычай по-особому носить шапку, стоило только заикнуться, что так принято в Рокухаре, как все спешили сделать так же

Но так уж повелось в нашем мире, что какой бы добродетельный государь, какой бы мудрый регент или канцлер ни стоял у кормила власти, всегда найдутся никчемные людишки, обойденные судьбой неудачники, — в укромном месте, где никто их не слышит, осуждают и бранят они власти предержащие: однако в те годы, когда процветал весь род Правителя-инока, не было ни единого человека, который решился бы поносить семейство Тайра.

А все оттого, что Правитель-инок собрал триста отроков че тырнадцати-пятнадцати лет и взял их к себе на службу; подрезали им волосы в кружок, сделали прическу кабуро и одели в одинаковые красные куртки. День и ночь бродили они по улицам, выискивая в городе крамолу. И стоило хоть одному из них услышать, что кто-то дурно отзывается о доме Тайра, тотчас созывал он своих дружков, гурьбой врывались они в жилище неосторожного, всю утварь, все имущество разоряли и отбирали, а хозяина вязали и тащили в Рокухару. Вот почему как бы плохо ни относились люди к многочисленным отпрыскам дома Тайра, как бы ни судили о них в душе, никто не осмеливался сказать о том вслух.

При одном лишь слове «кабуро!» и верховая лошадь, и запряженная волами повозка спешили свернуть в переулок. И в запретные дворцовые ворота входили и выходили кабуро без спроса, никто не смел спросить у них имя: столичные чиновники отводили глаза, притворяясь, будто не видят36.

5. РАСЦВЕТ И СЛАВА

Вершины славы достиг не только сам князь Киёмори, — весь род его благоденствовал. Старший сын и наследник, князь Сигэ-мори, — Средний министр и начальник Левой дворцовой стражи, второй сын Мунэмори — тюнагон и начальник Правой стражи, третий сын Томомори — военачальник третьего ранга, внук-наследник Корэмори — военачальник четвертого ранга; всего же в роду Тайра высших сановников насчитывалось шестнадцать человек, удостоенных права являться ко двору — свыше тридцати, а если добавить к ним правителей различных земель, чиновников и других высоких должностных лиц — набралось бы, пожалуй, больше шестидесяти. Казалось, будто на свете и впрямь нет достойных называться людьми, кроме отпрысков дома Тайра.

С тех пор как в давние времена, в 5-м году Дзинги, при блаженном императоре Сёму, при дворе впервые учредили звания военачальников внутренней стражи (а в 4-м году Дайдо назвали эту стражу дворцовой), не бывало, чтобы родные братья одновременно возглавляли Левую и Правую стражи. Если и случалось подобное — считанные разы за долгие годы, — так бывало это только с отпрысками знатного рода правителей-регентов Фудзивара; но чтобы из других семейств братья одновременно носили столь высокое звание — ни о чем подобном не слыхивали. Ныне же потомкам человека, с которым вельможи в прошлом даже знаться гнушались, высочайшим указом даровано было право являться ко двору в одеждах запретных цветов" и сшитых не по уставу: они наряжались в шелка и атлас, в узорчатую парчу; родные братья, совмещая звания военачальника и министра, возглавили Левую и Правую стражи. Пусть приблизился конец света'8, все же это было уж слишком!

Кроме того, было у Киёмори восемь дочерей. Всех удачно выдали замуж. Старшую предназначали в супруги Сигэнори, Тюна-гону с улицы Сакуры, но дело свелось только к помолвке, когда невесте исполнилось восемь лет; после смуты годов Хэйдзи помолвку расторгли и выдали девушку замуж за Левого министра Канэмасу. От этого брака родилось множество сыновей.

А Сигэнори прозвали Тюнагоном с улицы Сакуры39 оттого, что он, больше других любя все прекрасное, насадил в городе большой сад и поселился в красивом доме, построенном среди этого сада. Каждую весну люди приходили сюда любоваться цветами и назвали это место улицей Сакуры. Известно, что цветы сакуры осыпаются на седьмой день, но молва гласит, будто Сигэнори так горевал об их недолгом цветении, что вознес молитвы великой богине Аматэрасу40, и с тех пор сакура у него цвела три полных недели. Да, в старину не то что ныне — государи правили мудро, оттого и боги являли свою благодать людям, а деревья сакуры обладали душой чувствительной, оттого и цвели в три раза дольше обычного!

Вторая дочь Киёмори стала императрицей. У нее родился сын, его вскоре объявили наследником, а после его вступления на престол государыне-матери пожаловали титул Кэнрэймонъин41. Родная дочь князя Киёмори, Мать страны — что может быть почетнее!

Третья дочь стала супругой регента Мотодзанэ42. Ее назначили в воспитательницы к младенцу-императору Такакуре и дали высокое придворное звание. Звали ее госпожа Сиракава, при дворе она считалась очень влиятельной и важной особой. Следующую дочь выдали за канцлера Мотомити43. Еще одну — за дайнагона Такафусу, младшую — за Нобутаку, главу Ведомства построек. И еще была у Киёмори дочь от старшей жрицы светлой богини в Ицукусиме44, что в краю Аки; эта дочь служила государю-иноку Го-Сиракаве и находилась на положении чуть ли не законной супруги младшего ранга45. А еще одну дочь родила ему Токива, прислужница вдовствующей государыни Кудзёин; эта дочь состояла в свите Левого министра Канэмасы и носила прозвище Госпожа с Галереи.

Страна наша Япония делится на шестьдесят шесть земель; из них под властью членов семейства Тайра находилось уже свыше тридцати, так что владели они больше чем половиной страны. А сколько было у них, кроме того, личных поместий, сколько полей, и заливных, и сухих, так и не счесть! Нарядные люди толпились в залах; казалось, Рокухара, усадьба Тайра, расцвела яркими цветами, кони и кареты гостей рядами стояли у ворот, и было там оживленно и многолюдно, как на городском торжище. Золото из Янчжоу46, драгоценная яшма из Цзинчжоу, атлас из Уцзюня, парча из Шуцзяна — все сокровища были здесь на подбор, ни в чем не было недостатка. Широкий помост для плясок и песен, вазы для состязания в метании стрел47, водоемы, где рыба превращалась в дракона...48 Пожалуй, ни в одном дворце любого из государей, будь то царствующий владыка или император, уже покинувший трон, не сыщешь подобной роскоши!