Горемыка Павел

большим, он с тобой обращался! разве это идёт? Ребёнок ты есть, ну и нужно с тобой быть, как с ребёнком. И сам-то он был, к слову сказать, дурак дураком. Нужно жить, а он в книжку читает. Эка мудрость, книжку-то читать! А ты вот век проживи, в люди пролезь, силу себе прикопи, уваженье заслужи, это помудрее всякой книжки будет! Одиннадцать годов будочником пробыл, и ни-ни, ни синь-пороха нет!..

Панька слушал, сердился и неодобрительно мычал в ответ на боевую философию Марьи. А когда она обругала Арефия дураком, он даже смело дёрнул её за платье, как бы желая остановить её от дальнейшего поношения своего воспитателя, но она, в пылу своего ораторства, не заметила его попытки и с жаром продолжала далее:

- Людям не верь. Ласкают - врут, хвалят - врут, ругают - правда, да и то не совсем, пересаливают. Ко всякому человеку первоначально с опаской, подумай, - нельзя ли ему из тебя каких ни то соков выжать, а потом, коли видишь - нельзя, подходи вплоть, да и то остерегись - и себе-то не верь. И к самому себе нужно зачастую относиться, как к чужому. Потому человек и для себя добро-то плохо понимает; думает, вот оно где, ан нет, шалишь! в лужу сел!

Увлечённая собственной мудростью, тётка Марья забыла о том, с кем имеет дело и, входя всё в большие и большие тонкости, дошла до того, что вдруг заявила:

- А с нашей сестрой держи ухо востро!..

Но тут случайно взгляд её упал на слушателя. Он семенил рядом с ней, еле успевая за её крупными, мужскими шагами, и в своей красной рубашонке, босиком, с хмурой, рябой рожицей, ещё смятой сном, и с растрёпанными волосами был так по-детски мизерен и жалок по сравнению с её могучей фигурой.

- Тьфу!..

Этим энергичным плевком она поставила точку своим поучениям и уже вплоть до части не сказала Паньке ни слова более.

Когда они вошли в коридор части, навстречу им вышел Михайло с каким-то горшком в руках.

- А-а, пришли! Важно! Обедать бы пора, Семёновна, а? Где ж ты был? Ночевал где?

- Там... у будки...

- Ишь ты!.. - вдумчиво протянул Михайло, входя в комнату сзади их.

Марья уже разделась и шарила ухватом в печке.

- Творог вот у меня... куда бы его? а?..

- Откуда творог? - оживлённо осведомилась Марья, принимая из рук мужа горшок и засовывая в него нос. - Хороший, свежий творог!..

- А это мне мужичок один подарил... за услугу, - объяснил Михайло и, хитро подмигнув жене, щёлкнул языком.

- Ах ты, чучело моё огородное! - ласково щёлкнула его Марья по затылку.

- Ироиня! жена благоверная! Ещё кое-что имею!.. Давай обедать только, покормишь хорошо - скажу.

- Ну-ну-ну!.. - наступала на него Марья с выражением крайнего любопытства на лице.

Михайло сунул руку в карман и позвенел мелочью, с торжеством на лоснящемся бритом лице.

- Сколько? - радостным шёпотом спросила Марья.

- Полтора с пятаком, да огурцов ведёрко!

- То-олько!.. - уже с некоторым разочарованием протянула жена. - В середу-то богаче было.

- Ну, так то в середу, а нынче - пятница. Базар базару