Франсия

Теодор тоже был занят. Он обучался у Антуана ремеслу жестянщика. Мальчик хорошо себя вел и прекрасно чувствовал. Тщедушный и невоспитанный подросток превратился в худощавого, но сильного, деятельного и смышленого юношу.

В квартале, как выражались Франсия и ее брат, когда речь заходила об улице Фобур-Сен-Мартен, бывшей для них маленькой родиной, обоих заметили, удивлялись переменам в поведении. Брата и сестру хвалили за то, что они вовремя остепенились, любезно встречали в лавках и мастерских.

Муане, довольный приемной дочерью, с гордостью представлял ее своим старым товарищам, искалеченным, как и он, войной и приходившим пропустить вместе с ним по стаканчику за былую славу. Радуясь встрече с ними, он забывал брать у них деньги. Муане не разбогател, но светлел лицом, когда говорил им, указывая на Франсию:

— Вот та, которая страдала так же, как и вы, она закроет нам глаза!

Он заблуждался, бедный сержант. Муане видел, что его приемная дочь похорошела: глаза ее блестели, губы стали ярко-алыми, на щеках играл румянец. Это беспокоило доктора Фора: он заметил, что у Франсии почти постоянный сухой кашель и неровное дыхание. Зимой он понял, что болезнь серьезнее и опаснее, чем казалось, а весной уже не сомневался: у Франсии чахотка. Он уговаривал ее оставить работу и стать компаньонкой одной старой дамы, уезжавшей в деревню.

— Нет, доктор, — ответила Франсия, — я люблю Париж и хочу здесь, в Париже, умереть.

— Кто говорит тебе о смерти, мое бедное дитя? Откуда у тебя такие мысли?

— Мой добрый доктор, я чувствую, что умираю, и счастлива. По-настоящему любят лишь однажды, и я так любила. Теперь мне не на что надеяться. Меня совсем забыли. Князь ни разу не написал мне, он не вернется. Без любви жить невозможно, а если, к моему несчастью, я полюбила бы вновь, то и тогда думала бы о нем и никому не отдала бы своего сердца. Это было бы дурно и закончилось бы плохо. Я предпочитаю умереть молодой и больше не страдать.

Наперекор всему Франсия продолжала работать, и болезнь быстро прогрессировала.

21 марта 1815 года Париж праздновал победу [35]. Наполеон, накануне вечером вернувшийся в Тюильри, показался парижанам на грандиозном параде своих войск на площади Карусель. Народ в изумлении и упоении решил, что взял реванш над врагом. Муане словно обезумел. Забыв о своей лавке и гордо постукивая деревянной ногой по мостовой, он отправился посмотреть на своего императора. Муане хорошо знал, что бедная Франсия совсем ослабла, больна, не сможет пойти на площадь и разделить с ним радость.

— Мы зайдем к ней вечером, — говорил он Антуану, быстро шагавшему по направлению к Тюильри. — Мы обо всем ей расскажем! Мы отнесем Франсии букет из лавровых листьев и фиалок, который я прикрепил к вывеске моей лавки.

В то время как Муане осуществлял этот план и кричал до изнеможения: «Да здравствует император!» — бедная Франсия умирала в саду больницы Сен-Луи на руках одной из сестер. Полагая, что это обморок, та старалась привести девушку в чувство. Когда прибежали Теодор и доктор Фор, Франсия улыбнулась им. Судорога исказила ее черты, и с большим усилием она произнесла:

— Я счастлива! Он вернулся, он здесь, с моей матерью, он возвратил мне ее.

Франсия повернулась в кресле и вновь улыбнулась своим видениям и глубоко вздохнула, как человек, чувствующий себя исцеленным: то был последний вздох.

Однажды в присутствии доктора Фора обсуждался вопрос о свободной воле.

— Я верил в нее, но больше не верю. Когда внутреннее равновесие нарушено слишком сильными потрясениями, мы не способны правильно оценить наши действия.

Я знал одну добрую, слабую, нежную девушку, которая твердой рукой совершила убийство и никогда не сожалела об этом, потому что не помнила о нем.

И, не называя имени, он рассказал своим друзьям историю Франсии.

От переводчика

Имя французской писательницы Ж. Санд, 200-летний юбилей которой широко отмечался в 2004 г., давно и хорошо известно отечественному читателю. Многократно большими тиражами публиковались отдельные ее произведения: «Индиана», «Лелия», «Мопра», «Консуэло», «Орас» и др., в советское время дважды издавались собрания сочинений; творчеству писательницы посвящались научные исследования и популярные книги.

«Русская» история Ж. Санд началась в 1833 г., когда появился перевод ее первого романа «Индиана», а уже к началу 40-х гг. популярность ее произведений у русской публики приобрела невиданный масштаб. Позднее, вспоминая это время, Ф. М. Достоевский свидетельствовал: «Мы набросились на одного Жорж-Занда и — Боже, — как мы тогда зачитались!» Русские журналы печатали переводы ее романов почти одновременно с их выходом во Франции, и они вызывали бурную полемику, в которой участвовали представители всех общественно-политических группировок тех лет. В письмах, дневниках, мемуарах русских людей 30–60-х гг. XIX в. постоянно встречаются ссылки на имя и произведения французской писательницы. И. С. Тургенев в январе 1848 г. восторженно приветствовал выход в свет понести «Франсуа-найденыш», отмечая, что она написана превосходно: просто, правдиво, захватывающе.

Популярность Жорж Санд объясняется прежде всего идеями и темами, с которыми она пришла в литературу: они были чрезвычайно актуальны для русской действительности того времени. Французская писательница, создавая образы свободолюбивых, сильных духом, мятежных героинь, утверждала мысль о необходимости изменения общественных законов, обрекающих женщину в семье на экономическое и духовное рабство. Она выступала против лицемерия современного ей института брака, отстаивала мысль, что женщина вправе сама решать свою судьбу. Критикуя пороки общества, Ж. Санд подняла голос в защиту обездоленных и предложила программу, пусть и утопическую, переустройства мира на началах добра и справедливости.

Высоко оценивая демократический и гуманистический пафос произведений Ж. Санд, В. Г. Белинский назвал ее «вдохновенной пророчицей великого будущего, энергическим адвокатом прав женщины, без сомнения, первым поэтом и первым романистом нашего времени». Свое уважение к личности писательницы, восхищение ее талантом неоднократно выказывали И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, А. И. Герцен, М. Е. Салтыков-Щедрин, Н. Г. Чернышевский, А. В. Дружинин и др. Они же признавались в том, что Ж. Санд оказала влияние на их творчество.

Весьма показателен живой интерес, который проявляла Ж. Санд к России и ее культуре. Вполне вероятно, что его пробуждению немало способствовали супруги Виардо, ее многолетние и близкие друзья. Луи, известный литературный критик и переводчик, и Полина Гарсиа, певица с мировым именем, дважды (осень — зима 1843–1844 и 1844–1845 гг.) побывали в России с гастролями Парижской Итальянской оперы. В письмах к Ж. Санд они делились впечатлениями от увиденного, рассказывали о новых русских знакомых, сообщали о широкой известности ее произведений у русских читателей.

Однако исключительная роль в приобщении Ж. Санд к русской культуре, бесспорно, принадлежит И. С. Тургеневу. С этим писателем она впервые встретилась в 1845 г. в своем поместье Ноан и после длительного перерыва возобновила с ним личные и творческие контакты в 70-е гг. Именно Тургенев познакомил писательницу с произведениями русской литературы, которые в ту пору интенсивно переводили на французский язык. В личной библиотеке Ж. Санд были книги Герцена, Пушкина, Гоголя и самого Тургенева. В своих дневниках и письмах Ж. Санд давала им высокую оценку. «Наконец смогла прочитать вчера вашего Пушкина. Это великолепно, в особенности «Скупой рыцарь»… это заслуживает быть переведенным и существовать далее, поскольку по-настоящему прекрасно», — сообщала она Луи Виардо, который совместно с Тургеневым перевел эту пушкинскую трагедию.

Свое понимание творчества Тургенева и значения «Записок охотника» для французского читателя Ж. Санд наиболее полно выразила в предисловии к очерку «Пьер Боннен» (1872): «Ни один исторический памятник не сможет раскрыть нам Россию лучше, чем эти образы, столь хорошо вами изученные, и этот быт, так хорошо увиденный вами… Вам присуща жалость и глубокое уважение ко всякому человеческому существу, какими бы лохмотьями оно ни прикрывалось и под каким бы ярмом оно ни влачило свое существование… Вы — реалист, умеющий все видеть, поэт — чтобы все украсить, и великое сердце, чтобы всех пожалеть и все понять». В 1872–1873 гг. русский писатель трижды посетил Ноан, и в своем дневнике Ж. Санд подробно описывает каждый день этих визитов, часто повторяя фразу: «Тургенев рассказывал нам интересные истории. Мы слушали его жадно». Тогда же началась их переписка, продолжавшаяся до самой смерти Ж. Санд в 1876 г.