Книга о Боге

— Правда? Дай и мне как-нибудь почитать этого гения.

Морис тут же показал мне лежавший у него на столе роскошный большой том. Воспользовавшись случаем, я задал ему вопрос, давно уже мучивший меня:

— Раз уж речь зашла о гениях… Ты веришь в этого Бога, о котором говорит Жак?

— Ну, это вопрос сложный… Я верю в то, что Жак — гений. Иногда мне даже приходит в голову, что когда-нибудь в будущем я буду вспоминать этот год, проведенный рядом с ним, как большую честь для себя и большую удачу и стану благодарить судьбу за то, что заболел туберкулезом и попал сюда. Я позволяю себе подтрунивать над его теориями, но все, что он говорит, навсегда запечатлевается в моей душе, я даже записываю его слова в дневник. Поэтому я, конечно же, принимаю на веру все то, что он говорит о Боге, более того, его рассуждения об Иисусе внесли значительные поправки в мои собственные весьма поверхностные христианские воззрения.

— Вот как… Спасибо.

— Ты как-то говорил, что Бог для тебя дело прошлое, что Он для тебя умер, но подозреваю, что рассуждения Жака возродили Бога и в твоей душе. Я прав? — засмеялся Морис.

Так дни шли за днями, метели бушевали все реже, все чаще светило солнце. Однажды в середине февраля, вечером того дня, когда Жак вернулся с очередной консультации у профессора Д., мы отправились на прогулку и по снежной тропе дошли до Скалы Чудес. Тропинка уже не была ледяной, и идти было легко. По дороге Жак радостно сообщил нам, что профессор Д. дал ему разрешение после таяния снега вернуться в лабораторию.

— Профессор сказал, что я могу покинуть санаторий вскоре после Пасхи. На следующий день после Пасхи а отеле обычно устраивается пышное празднество в честь возвращающихся к нормальной жизни. Сразу после него я и уеду. Он сказал, что Морис и Жан тоже смогут уехать… Я беспокоился о тебе, Кодзиро, поэтому спросил профессора, разрешат ли тебе уехать вместе с нами…

Я испугался, остальные тоже с тревогой посмотрели на Жака. В тот момент его улыбка показалась мне особенно одухотворенной.

— Он сказал, что все решит обследование в конце марта. Но тут же добавил, что его восхищает стоицизм японцев и их физическая выносливость. Это меня обнадежило. Да, все идет к тому, что мы в одно время отпразднуем свое выздоровление и покинем этот санаторий.

Его слова были встречены радостными криками всей нашей компании. В конце концов, оставалось потерпеть еще совсем немного.

В тот день я долго стоял у Скалы Чудес, любуясь расстилавшейся перед нами снежной равниной. Меня приводила в восторг чистота снежного пейзажа. Вдруг я заметил, что Жак стоит, обратив взор к небу и молитвенно сложив руки. Небесная лазурь была так чиста, что делалось просто страшно. Я тихо опустил голову, стоящие рядом со мной Жан и Морис тоже молились. Спустя некоторое время Жак заговорил звонким голосом:

— Помнишь, Кодзиро, мы с тобой как-то разговаривали о небе? О том, что небесная лазурь — это не что иное, как слой атмосферы, окружающий земной шар? Что благодаря этой атмосфере на Земле возникла жизнь? О том, что собой представляет энергия, которая формирует атмосферу? Я решил, что, как только вернусь в лабораторию, сразу же займусь изучением всех этих проблем со своими коллегами. Знаешь, после того, как я приехал сюда, я впервые испытал очень странное ощущение: каждый день, когда я лежу на балконе, мое «я», — можно, наверное, назвать это душой, — так вот моя душа иногда воспаряет к синему небу, к атмосфере. С тобой не случалось ничего подобного?

— Да, помнишь, я как-то в шутку говорил тебе, что путешествовал по космосу? Мне хотелось передать тебе испытанный мной в то мгновение восторг, но я не смог найти слов…

— Вот оно что… Знаешь, я никому об этом не говорил, но несколько лет назад я потерял отца, он погиб во время аварии. Тогда я долго размышлял над тем, куда отправился отец после смерти. И в результате понял: сколько бы мы ни думали, какие бы исследования ни проводили, нам не дано познать загробный мир, единственное, что нам остается, — довериться религии. Тогда я решил забыть о смерти отца, и мне стало легче… Однако здесь со мной стали происходить странные вещи: когда я лежу на своем балконе, мое «я» иногда отделяется от тела и воспаряет высоко в небо. Потом, после процедуры, оно возвращается в тело, и одновременно все мое существо охватывает чувство удивительного умиротворения — меня словно окутывает чья-то любовь, я купаюсь в ней… Сначала я приписывал это действию климатотерапии, но постепенно у меня стали возникать сомнения… Знаешь, когда был жив отец, я не раз пытался вызвать его на серьезный разговор, но он никогда не говорил мне ничего определенного, только тихонько кивал и улыбался, однако я, непонятно почему, всегда успокаивался и тут же легко сам находил ответы на все вопросы… Наверное, это происходило потому, что, окутанный мудрой любовью отца, я жил, постоянно испытывая внутренний подъем, воодушевляясь новыми радостями и новыми надеждами… И тут как-то мне пришло в голову: может, глубочайшее умиротворение, которое я ощущаю после воздушных ванн, связано с тем, что в этот момент отец окутывает меня своей любовью? В тот же миг, словно очнувшись после долгого сна, я вдруг вспомнил, что мать всегда утешала меня, говоря, что Господь призвал отца в Царствие Небесное и что теперь отец продолжает свое существование в атмосфере. Именно тогда я и решил, что после возвращения к нормальной жизни стану заниматься исследованиями атмосферной энергии… Знаете, только что в небе передо мной вдруг возник образ отца, я услышал его голос, вопрошавший: «Жак, ты поделился своей решимостью с друзьями?» Пораженный, я молитвенно сложил руки. Это, вне всяких сомнений, был голос отца. Странные иногда творятся вещи.

— Ничего странного в этом нет. Мы ведь тоже, сами того не сознавая, молились, — совершенно серьезно заметил Морис, а Жан добавил:

— И все-таки замечательная штука эта Скала Чудес! Я просто в восторге!

— Жить прекрасно, правда, Кодзиро? Хотя бы потому, что случаются такие вот превосходящие всякое воображение вещи. Нельзя умирать!

— Да, — ответил я, всем своим нутром ощущая, что полностью с ним согласен, и взглянул на его улыбающееся лицо.

— Что ж, давайте возблагодарим в последний раз нашего великого Бога и вернемся в отель.

Мы помолились, каждый о своем, потом, покинув Скалу Чудес, спустились к подножью холма и по заснеженной дороге пошли обратно к отелю.

— Когда я рассказывал вам о путешествии в космос или на Луну, — тихо заговорил Жак, — вы относились ко мне свысока, считая фантазером. С развитием науки и техники все это, несомненно, станет возможным, но, к сожалению, пока еще трудно точно сказать, когда именно это произойдет. Что же касается исследований, связанных с энергией атмосферы, то здесь наверняка можно получить положительные результаты уже в ближайшем будущем. Я убежден в этом, как и в том, что благодаря таким исследованиям прояснится вопрос о загробном мире, и тут есть у меня одна большая мечта… Когда мой отец погиб в аварии, его тело, согласно воле матери, было погребено на одном из парижских кладбищ. Мать верит, что отец воскреснет в своем прежнем телесном облике, но ведь плоть неизменно становится землей. Так что же, отец после смерти превратился в ничто? Он был человеком широкой души, необыкновенно эрудированным, любил людей и природу, мечтал о мире на земле, невозможно поверить, чтобы вместе с плотью исчезла и его душа, его энергия. И когда я лежал на своем балкончике, мне пришло в голову, что раз мое сознание, мое сердце, моя душа — иными словами, мое невидимое «я» может отделятся от тела и улетать высоко в атмосферу, то точно так же туда могла улететь и душа отца в момент его смерти, а поскольку тела, куда бы она могла вернуться, уже не существовало, она так и осталась в атмосфере… А раз так, уж не в этой ли окружающей землю атмосфере и находится мир, куда люди отправляются после смерти? И чем больше я размышлял, тем более убедительной и замечательной казалась мне эта мысль. В самом деле, ведь все живое, в том числе и человек, существует на земле только за счет атмосферной энергии, так? За то время, пока человек живет на земле, он накапливает энергию многочисленных добродетелей и пороков, которая и составляет его индивидуальность, его «я», его душу. Может быть, в момент смерти эта энергия поднимается в атмосферу и превращается в атмосферную энергию? Вот вам, кстати, и разгадка бессмертия. Для того чтобы пролить свет на все это, я и собираюсь заниматься исследованиями атмосферной энергии. Вы можете забыть о космических путешествиях, но эти мои слова прошу запомнить!