Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

Макс взглянул на нее. Грудь ее вздымалась. Никогда он не видел ее столь прекрасной.

– А что я должен был делать? Он шел на меня с ножом.

– Тебе следовало оглушить его.

– Чем, интересно? – в его голосе звучало раздражение. – Уж не концом ли?

Мисс Плювье выглянула в коридор. В доме стояла тишина. Подушка заглушила звук выстрела. Закрыв дверь, он вернулась к Максу. Он заметил, как на лице ее появилось похотливое выражение. Она опустилась перед ним на колени, и он ощутил прикосновение ее губ.

– Не сердись на свою Анну-Луизу, мой дикий жеребец, – прошептала она. – Возьми меня.

Он наклонился, чтобы поднять ее и отнести на постель. Но она отвела его руки.

– Нет, – сказала она и потянула его вниз. – Прямо здесь.

И они занялись любовью на полу рядом с мертвецом.

Утром Анна-Луиза Плювье передала его в руки полиции.

10

С трех сторон тюрьма была обнесена стеной, вдоль которой росли высокие кипарисы. Единственный путь из тюрьмы вел на север – через рисовые поля арендаторов-индейцев. В восемнадцати милях к северу находилась небольшая индейская деревушка. Индейцы охотно ловили беглецов, появлявшихся в деревне, и получали по десять долларов за каждого. Если беглого не обнаруживали, считалось, что он погиб в окружавших тюрьму болотах. За двадцать лет существования тюрьмы таких случаев было всего два.

Однажды майским утром, после нескольких месяцев пребывания в неволе, Макс услышал, как один из надзирателей рассказывал другому об исчезновении заключенного по имени Джим Ривз.

– Его, что, нигде нет? – второй надзиратель огляделся.

– Ив туалете тоже, – сказал первый надзиратель, – я проверял.

– Значит, сбежал. Наверное, перелез ночью через стену.

– Глупец, – спокойно произнес первый надзиратель. – Пойду доложу начальнику.

Заключенные выстроились перед кухней, держа в руках кружки кофе и овсяные лепешки. В этот момент Макс заметил, как один из стражников выехал из ворот тюрьмы и поскакал по направлению к деревне. Он присел возле стены барака и начал есть, наблюдая за удалявшимся стражником. Рядом примостился негр-надзиратель по имени Майк, который угостил Макса десятью плетьми в день прибытия в тюрьму.

Макс посмотрел на него.

– Вся эта суета из-за Ривза?

– Конечно, – ответил Майк, прожевывая лепешку. – Подожди, увидишь, как его привезут обратно.

Он оказался прав. На следующее утро во время завтрака Джима Ривза привезли. Он сидел в повозке, зажатый с двух сторон индейцами, держащими в руках длинные ружья. Заключенные молча смотрели на него. Когда они вернулись на ужин после работ, то увидели обнаженного Ривза привязанным к столбу для экзекуций.

Надзиратели согнали заключенных к столбу – им предстояло перед ужином увидеть наказание.

Вскоре появился начальник тюрьмы.

– Вы отлично знаете, что за попытку к бегству полагается десять плетей и пятнадцать дней в клетке. – Он повернулся к Майку, стоявшему рядом с ним. – Я не хочу, чтобы Ривз потерял сознание. Пусть полностью поймет глупость своего поступка.

Майк понимающе кивнул и шагнул вперед. Плетка опустилась на тело заключенного. Со стороны казалось, что удар был не сильный, но когда Майк отвел плетку в сторону, все увидели на спине жертвы кровоточащую красную полосу.

Через секунду Ривз закричал. Плетка снова опустилась, и на этот раз в его крике послышалась неподдельная боль. Во время экзекуции Ривз три раза терял сознание, но каждый раз начальник тюрьмы плескал ему в лицо водой и дожидался, пока он не придет в себя. Когда все было кончено, тело Ривза бессильно обмякло, а спина представляла собой сплошную кровавую рану.

– А теперь отвяжите его и посадите в клетку, – сказал начальник тюрьмы.

Заключенные расступились, и Макс увидел клетку. Это был куб из металлических прутьев длиной примерно сто двадцать сантиметров. В клетке нельзя было выпрямиться в полный рост – только сидеть или, как животное, стоять на четвереньках. И абсолютно никакой защиты от палящего солнца.

Так Ривз и жил в ней, как животное, – голый, на хлебе и воде. Экскременты не убирались. Любой, кто оказал бы ему какую-либо помощь, подвергался бы аналогичному наказанию.

Макс взял свою тарелку с едой, зашел за барак, откуда не видно было клетки, опустился на землю и начал медленно есть. Рядом с ним опустился Майк и тоже начал молча есть. У Макса пропал аппетит. Он свернул сигарету, прикурил и отодвинул тарелку.

– Ты не голоден, парень? – спросил Майк. – Тогда я могу доесть твою порцию.

Макс посмотрел на него и с улыбкой перевернул тарелку, вывалив содержимое на землю.

– Зачем ты сделал это? – удивленно спросил Майк.

– Теперь я понимаю, почему ты остался здесь надзирателем вместо того, чтобы уехать и жить, как нормальный человек. Когда ты работаешь своей плеткой, ты сводишь счеты со всем миром.

В глазах надзирателя промелькнуло сочувствие.

– Ты так думаешь?

– Да, я так думаю, – холодно ответил Макс.

Негр посмотрел ему прямо в глаза.

– Тогда ты ничего не понимаешь, – мягко произнес он. – Много лет назад, когда я попал сюда, я увидел, как били человека. Когда его отвязали, тело его представляло собой кровавое месиво. Через два дня он умер. С тех пор, как я взял плетку, никто не умер, а ведь прошло уже больше двенадцати лет. И если бы ты был повнимательней, то заметил бы, что я никогда не бью дважды по одному месту. Я знаю, что меня не любят, но кто-то все равно должен делать эту работу. И уж пусть лучше это буду я, потому что я не люблю причинять людям боль, даже таким дурням, как Джим Ривз.

Макс уставился в землю, размышляя об услышанном. Что-то шевельнулось в его душе. Он протянул Майку кисет. Тот молча взял его и свернул сигарету. Так они и сидели рядом без слов, дымя сигаретами.

Джим Ривз вошел в барак. Прошел месяц с того момента, как он, согнутый, вымазанный собственными нечистотами, с глазами бешеного животного, выполз из клетки. Подойдя к нарам, где лежал Макс, он тронул его за плечо. Макс приподнялся.

– Я собираюсь удрать отсюда, – сказал Ривз.

– А почему бы нам всем не сделать этого?

– Не смейся, краснокожий, – сердито произнес Ривз. – Я знаю, что говорю.

– Я понимаю, но пока это никому не удалось.

– Есть выход, но для этого нужны двое. Поэтому я и пришел к тебе.

– А почему ко мне, а не к кому-нибудь другому?

– Потому что большинство из них горожане, а нам придется идти через болота.

Макс сел на нарах.

– Теперь я понимаю, что ты тронутый. Никто не сможет пройти через болота, они тянутся на сорок миль, и там водятся аллигаторы и змеи. Есть только один путь – на север, через деревню.

Улыбка растянула лицо Ривза.

– Я тоже так думал. Конечно, легче идти по дороге. Безусловно, легче. И главное – им даже не придется пускать собак по следу; любой чертов индеец с удовольствием поохотится на нас. – Он опустился на колени рядом с нарами. – Есть только один путь, через болота. Я все придумал. У нас будет лодка.

– Лодка? – воскликнул Макс. – Где же, черт возьми, мы ее найдем?

– Надо немного подождать. Начальник тюрьмы продал нас плантаторам. Труд заключенных дешев, и он таким образом набивает свой карман. Рисовые поля залиты водой, там полно лодок.

– Ну, не знаю, – засомневался Макс.

Глаза Ривза загорелись животным огнем.

– Ты хочешь провести два года жизни в тюрьме, мальчик? Выбросить их псу под хвост?

– Я подумаю и дам тебе знать.

Ривз скрылся в темноте, а в барак зашел Майк. Он направился прямо к нарам Макса.

– Он уговаривает тебя бежать с ним через болота? – спросил надзиратель.

– Откуда ты знаешь? – удивился Макс.

– Он уговаривает всех, но все отказываются. И я подумал, что он и к тебе будет приставать. Не соглашайся, мальчик, – мягко сказал Майк. – Как бы заманчиво это ни выглядело, не соглашайся. Ривз так и кипит от ненависти, он не думает, сколько зла принесет своим побегом.