Последний рейс

Штаб приказал капитану лично явиться для обсуждения ситуации.

Пошел я. Снег, грязь. Очень трудно карабкаться по сопкам.

В оперативной комнате Штаба встречает меня человек весь в нашивках, чем-то смахивающий на Кальтенбруннера, всматривается в меня.

— А! — очевидно, узнал. — Мне настоящий капитан нужен.

— Придется вам побеседовать со мной. Согласно приказу начальника БМП я полностью заменяю капитана, который сейчас болен.

— Вы трезвый?

Я был трезв, как тщательно промытое стеклышко, ибо находился в глухой завязке больше двух месяцев. А два месяца, проведенные в работе и полнейшей трезвости, это для меня то, что для нормального человека год в Карловых Варах, то есть нервы в замечательном состоянии.

— Вы почему отказываетесь две тысячи тонн картошки брать?

— Потому что не можем.

— Кубатура трюмов, товарищ Конецкий? Узнал, сука! Сейчас он мне даст прикурить!

— Каких? — невинно спрашиваю.

— Всех.

Объяснил, что можем взять «без выхода на палубу» 100 тонн в номер один, 500 тонн в номер три, 800 тонн — в номер четыре, это учитывая осадку в 4,5 метра для прохода бара Колымы.

— Про осадку не думайте, выкиньте ее к черту из головы.

— Простите, не могу не думать. И с кем имею честь?

— Жеребятьев я.

— Очень приятно, что сразу на вас попал. Мне вот надо подписать технические акты о навале «Адмирала Макарова» на нас вчера.

— Подписывайте у юридического представителя. Инженер Суханов здесь? — Это начальник спрашивает у свиты.

— Здесь Суханов.

— Идите к нему сами. — Интонация явно такая, когда посылают куда как дальше, нежели к юристу.

Еще с одним удельным князем познакомился. Но посещение Штаба оказалось полезным.

Да, забыл еще такой фрагмент разговора. Жеребятьев:

— Я сказал принести РДО, которое вы получили из пароходства.

Я:

— От Плотникова? О запрещении нам грузить здесь тяжеловесы?

— Да.

Тут я здорово протабанил, ибо забыл взять эти радиограммы. Попытался вывернуться, но получилось неуклюже:

— Радиограммы адресованы нам, а тайна переписки…

— Тогда сообщите номера этих РДО.

— Не могу я их помнить наизусть.

— Тогда идите вы…

— Всего доброго.

Пришла журналистка Галина Фомичева. Час проговорили. Все допытывалась, кем я себя больше ощущаю — писателем или судоводителем.

Старый вопросик. Обе эти профессии для меня — сестры. Не плавая, я не мог бы писать книги.

Честно говоря, морская работа в силу ее определенной и жесткой специфики за долгие годы приносит ограниченность. В этом виноваты и плохие книги на судах, и запаздывание информации, особенно в такие вот пиковые, как сейчас, моменты общественной жизни, и постоянная оторванность от берега, от крупных культурных центров, что для каждого человека, а для писателя особенно, не может не играть отрицательной роли.

Безнадежно скучно, если не открываешь форточку во весь разноцветный мир мира…

18.09. 05.20. Встал в такую рань, ибо в каюте остановились часы. Очевидно, не выдержали бесконечных переводов взад-вперед.

Когда открыл глаза, то представил себе, как «Макаров» разрывает свой вельбот о срез нашего полубака, и поймал себя на маленькой подлости, ибо почувствовал удовольствие от видения.

Утренний чай оказался вовсе нелепым — буфетчица тоже протабанила и никого не разбудила. Сардельки холодные и неочищенные.

Такое начало дня.

После того как Юрий из-за болезни перестал принимать пищу в кают-компании, старпом то и дело появляется на завтрак в подтяжках. Раза два я стерпел, а потом приказал являться в форме. Он невозмутимо объяснил мне, что надевает форму только в родном порту из уважения к мостику…

Наш эскулап приволок этакого московского Склифосовского — здесь бешеные деньги зарабатывает, невропатолог. Совместными усилиями сделали Юрию Александровичу новокаиновую блокаду.

Как только врачи исчезли, Юрий — мне:

— Схему навала начертили?

— Нет.

— Надо.

— Но мастер «Тикси» фото успел! Отличные фото — прямо замедленное кино.

— К рейсовому отчету в пароходстве надо будет приложить. Николай Яковлевич Брызгин схемы любит.

— Это точно. Есть, будет чертежик.

— Что с оплатой перегрузочных работ?

(Разгрузка и погрузка не дело экипажа — дело портовых грузчиков, вообще «берега». Потому матросики — а в нашем случае штурмана и механики — должны получать деньги.)

— Главный диспетчер порта предложил полторы тысячи рублей.

— За шестьсот восемьдесят тонн?! Начальник порта мне обещал две с половиной тысячи.

— Это он вам обещал.

— Значит, лишнюю тысчонку разделило портовое начальство?

— Ясное дело. Посоветуете к прокурору идти? Мне хватит разговорчика с Жеребятьевым. И вообще, стоп-токинг! Вот вам снотворное, и конец связи, Юрий Саныч!

Он послушно проглотил горсть таблеток, для чего ему пришлось приподнять башку. И сразу от боли физиономия стала серее солдатских кальсон. Даже стон-писк прорвался.

Действует эта чертова блокада или чего-нибудь другое эскулапы кольнули?

Я посидел пару минут у его койки, прижимая голову бедолаги к подушке. Он вроде начал дышать спокойнее.

Но тут без стука ворвался в каюту начрации — принес с берега пачку радиограмм и передал устный приказ Штаба о подготовке судна к погрузке на палубу 12 тяжеловесов.

— Что?! — заорал мой капитан. — Викторыч, берите бланки! Диктую. От «Макарова» подорваны пятнадцать стоек правого фальшборта, пять стоек левого; деформирован планширь на баке, носовой части палубы. Мореходность не потеряна, но силами портовых мастерских повреждения не устранить. Брать на палубы тяжеловесы категорически отказываюсь… Записали?

— Да. Записал, — сказал я и передал его тело на все заботы айболиту.

Что дальше было?

От тяжеловесов отбились.

Но сразу последовал новый приказ Штаба. Суть постарайтесь понять из нижеследующего:

«РАДИО ВЕСЬМА СРОЧНО ЛЕНИНГРАД УЭХМ ПЛОТНИКОВУ = ШТАБ МОРОПЕРАЦИЙ ВОСТОЧНОГО РЕЗКО НАСТАИВАЕТ ПОСЛЕ ПЕРЕГРУЗКИ ОВОЩЕЙ С ТИКСИ СЛЕДОВАТЬ БАР КОЛЫМЫ ДОГРУЖАТЬ С Т/Х БРАТСК ТЧК КАТЕГОРИЧЕСКИ ОТКАЗЫВАЮСЬ ЛЮДИ ИЗМОТАНЫ ТЧК ШТАБ ОБЕЩАЕТ НАЖИМ МОСКВЫ ТЧК ОСОБО ОПАСАЮСЬ ЗАДЕРЖКИ ЗЕЛМЫСЕ УЧИТЫВАЯ ПРОГНОЗ ЗАМЕРЗАНИЯ КОЛЫМЫ ТЧК ЖДУ ВАШИХ СРОЧНЫХ УКАЗАНИЙ ЗПТ ЗДЕСЬ ЗАКОНЧИМ ЗАВТРА = КМ РЕЗЕПИН».

«Операции в порту Певек

Выгрузка — 680,2 тонны картофеля.

Сепарация в расстил — 1200 кв.м.

Сепарация в переборки (доски) — 1200 кв.м.

Время работы — ночное.

Температурный коэффициент — 1,1.

Районный коэффициент — 2,0.

Затарка рассыпанного картофеля — 15% груза.

Бригадирские — 15%.

____________________

Общая сумма — 1734 руб. (за 1 тонну = 2,55 р.)

Фактически за минусом подоходного и бездетности получили 1633 руб.».

Людмила по секрету сказала мне, что на «Тикси» выписали в два раза больше. И объяснила мне, лопуху, что порт посчитал нам только погрузку к ним на борт, а выгрузку из наших трюмов опустили. А именно на этой выгрузке Юрий Александрович и сорвал себе позвоночник.

Я поблагодарил Люду, чмокнул ее в щечку и пошел на мост командовать съемку со швартовых.

Люда:

— Люблю веселое искусство природы: цветы, бабочек, тропические растения в каюте, водопады, фонтаны и, простите, бури. А вы чего любите? — Это она у Юрия Александровича спрашивает.

Он подумал и сказал:

— Бури не очень. А люблю большие корабли, особенно парусные. И мирные пушечные выстрелы в полдень у нас с Петропавловки…

16.00. Очередной инструктаж в конференц-зале при Штабе.

Встретил Юрия Андреевича Иванова.

Юрий Андреевич Иванов — заместитель начальника здешнего Штаба, гидролог и действительный член Географического общества АН СССР.

Он дал мне «Литературку», в которой стихи Поженяна, посвященные мне, — «Нордкап».