История величия и падения Цезаря Бирото

От этих слов у Попино мороз пробежал по коже, он двигался так осторожно, словно шел по битому стеклу, с тревогой поглядывая по сторонам. Г-н Воклен был в своем кабинете, когда ему доложили о приходе Бирото. Академик знал, что парфюмер — помощник мэра и пользуется благосклонностью властей; он принял его.

— Вы все же не забываете меня в своем величии? — сказал ученый. — Правда, от химика до парфюмера один шаг.

— Увы, сударь, вы — гений, а я простой человек, невежда. Нас разделяет пропасть. Вам я обязан тем, что вы зовете моим «величием», и я не забуду вас никогда, ни на этом, ни на том свете.

— Ах, на том свете все мы, говорят, будем равны — и короли и сапожники.

— Вы, конечно, имеете в виду королей и сапожников-праведников, — изрек Бирото.

— Это ваш сын? — спросил Воклен, поглядывая на маленького Попино, совершенно сбитого с толку тем, что в кабинете ученого не оказалось ничего необычайного; он ожидал, что увидит здесь какие-нибудь страшилища, гигантские машины, летающие металлы, оживленную материю.

— Нет, сударь, этот юноша мне не сын, но я его очень люблю, он пришел к вам, уповая на вашу доброту, равную вашему таланту, а потому — безграничную! — сказал Цезарь с многозначительным видом. — Прошло шестнадцать лет, и я вновь обращаюсь к вам за советом по исключительно важному для нас вопросу, в котором я, простой парфюмер, ничего не понимаю.

— Говорите, посмотрим.

— Я слышал, вы заняты сейчас изучением строения волос! Вы трудитесь ради славы, меня интересует доход.

— Дорогой господин Бирото, что именно вы хотите узнать? Состав волос?

Воклен взял листок бумаги.

— Я собираюсь вскоре сделать в Академии наук доклад на эту тему. В волосах содержится значительное количество слизистой материи, немного белых и много зеленовато-черных маслянистых веществ, железо, несколько крупинок окиси марганца, известковые фосфаты, очень небольшое количество углекислой извести, кремнезем и значительное количество серы. От различных пропорций этих веществ зависит цвет волос. Так, у рыжих значительно больше зеленовато-черного масла, чем у других.

Цезарь и Попино вытаращили от удивления глаза.

— Девять веществ! — воскликнул Бирото. — Как! в каждом волоске содержатся металлы и масло? Скажи мне это кто другой, а не вы, человек, перед которым я преклоняюсь, я не поверил бы. Как это необычайно! Велика премудрость божья, господин Воклен.

— Волосы, — продолжал великий химик, — продукт фолликулярного органа, который имеет форму мешочка, открытого с обоих концов: одним концом он связан с нервами и сосудами, из другого выходит волос. Некоторые из моих коллег, и среди них господин де Бланвиль, полагают, что волос — омертвевшая ткань, выделенная этим мешочком или кармашком, заполненным мягким веществом.

— Это как бы сгустившийся пот в трубочках, — воскликнул Попино, которого парфюмер легонько толкнул ногой.

Воклен улыбнулся словам Попино.

— Способный малый, не правда ли? — заметил тогда Цезарь, посмотрев на Попино. — Но, господин Воклен, если волосы — омертвевшая ткань, значит, их невозможно оживить, тогда для нас все кончено! Объявление получится нелепое; вы не представляете себе, до чего публика капризна, нельзя же ей сказать...

— Что у нее мусорная свалка на голове, — вставил Попино, желая еще раз потешить Воклена.

— Скорее воздушные катакомбы, — ответил химик, поддерживая шутливый тон беседы.

— А я-то обрадовался, купил орехи! — воскликнул удрученный убытками Бирото. — Но зачем же тогда продают разные...

— Успокойтесь, — сказал, улыбаясь, Воклен, — как я понимаю, речь идет о каком-нибудь составе, предохраняющем волосы от выпадения или от седины. Так вот, работая над волосами, я пришел к следующему выводу.

Попино весь обратился в слух, словно вспугнутый заяц.

— Обесцвечивание волос — этой то ли омертвевшей, то ли живой материи, связано, как я полагаю, с прекращением выделения красящих веществ: этим же явлением объясняется то, что в странах с холодным климатом мех пушных зверей зимой обесцвечивается и становится белым.

— Вот оно что! Слышишь, Попино?

— Очевидно, — продолжал Воклен, — изменение цвета волос зависит от резких изменений окружающей температуры.

— Окружающей температуры, Попино. Запомни, запомни! — воскликнул Цезарь.

— Да, — сказал Воклен, — от смены тепла и холода или от внутренних процессов, которые вызывают те же результаты. Итак, вполне возможно, что мигрени и головные боли поглощают, рассеивают или перемещают питательные соки. Устранить внутреннюю причину — дело врачей. Ну, а способствовать внешнему укреплению волос должны ваши косметические средства.

— Ах, господин Воклен, — с облегчением проговорил Бирото, — вы меня возвращаете к жизни. Я собирался продавать ореховое масло, памятуя о том, что древние употребляли масло для волос, а они знали, что делают, на то они и древние, я согласен с Буало. Вот почему и атлеты умащали себе тело!

— Оливковое масло ничем не хуже орехового! — сказал Воклен, едва слушая Бирото. — Любое масло будет прекрасно предохранять луковицу от вредного воздействия на содержащиеся в ней вещества, я сказал бы содержащиеся в растворе, если бы мы рассматривали химический процесс. Быть может, вы и правы: ореховое масло, как мне говорил об этом Дюпюитрен, способствует росту волос. Я займусь изучением свойств и особенностей различных масел: букового, сурепного, оливкового, орехового и других.

— Выходит, я не ошибся, — торжествующе произнес Бирото. — мое мнение совпало с мнением великого человека. «Макассару» — крышка! «Макассар» — это косметическое средство для ращения волос, пущенное в продажу по дорогой, очень дорогой цене, господин Воклен.

— Милейший господин Бирото, — заметил Воклен, — из Макассара в Европу не доставлено и двух унций масла. Макассарское масло вовсе не способствует росту волос, но малайские женщины ценят его на вес золота, ибо оно сохраняет волосы; они и не подозревают, что в этом отношении китовый жир столь же полезен. Никакие силы, ни химические, ни божественные...

— О! божественные... не говорите так, господин Воклен.

— Но, мой дорогой, основной закон бога — не вступать в противоречие с самим собой: без единства нет власти...

— Ах, это другое дело...

— Никакие силы не восстановят лысому волосы, как нельзя без риска и перекрашивать рыжие или седые волосы; но, расхваливая пользу масла, вы никого не введете в заблуждение, никого не обманете, и я полагаю, что те, кто будет его употреблять, сохранят волосы.

— Значит, вы полагаете, что Королевская Академия наук удостоит его одобрения?..

— Ах, здесь нет и намека на открытие, — возразил Воклен. — А потом шарлатаны столько злоупотребляли именем Академии, что ее одобрение мало что даст. По совести говоря, я не могу рассматривать ореховое масло как какое-нибудь чудо!

— Скажите, как лучше всего извлекать его — вывариванием или давлением? — спросил Бирото.

— Прессуя орехи между горячими плитами, вы получите больше масла, но оно будет менее высокого качества, чем при выжимании на холоде. Втирать масло следует в самую кожу, смазывать волосы недостаточно, оно не окажет тогда никакого действия, — добродушно сказал Воклен.

— Запомни же все, Попино, — воскликнул Бирото, лицо которого пылало от восторга. — Господин Воклен, для этого молодого человека сегодняшний день будет счастливейшим днем его жизни. Он вас знал, он почитал вас, еще не видя. Ах! у нас в доме часто вспоминают вас: имя, которое носишь в сердце, не сходит с уст. Жена, дочь и я сам — мы каждый день молим бога за вас, нашего благодетеля.

— Это слишком! Ведь я сделал такие пустяки, — заметил Воклен, смущенный многословной благодарностью парфюмера.

— Вот еще! — выпалил Бирото. — Вы не можете нам запретить любить вас, хотя и отказываетесь принять от меня какой-либо подарок. Вы, как солнце, дарите нам свет, но люди, озаряемые вами, не в состоянии вас отблагодарить.

Ученый улыбнулся и встал, парфюмер и Попино поднялись в свою очередь.