Протокол одного заседания

Сливченко от неё отходит.

Фроловский (по телефону). ...так что я тебя очень прошу – зайди, раз такое дело, к дежурной по станции и проследи, чтобы не было составлено акта на простой вагонов! Аллё! Да нет, какой кирпич – с кирпичом займемся завтра. Я же объясняю – у меня срочное заседание парткома...

Сливченко (Соломйхину). Лев Алексеевич, отпустите с парткома! Это же экзамен, это не шутка! Если меня не будет, у них в голове всё перемешается!

Соломахин. Слушай, прекрати. Сейчас все подойдут, послушаем Потапова,— и всё, ты свободен! Полчаса ты можешь спокойно посидеть?

Сливченко. Лев Алексеевич! Вы поймите! Такой день! Они ж девчонки совсем. А тут комиссия, чужие люди... растеряются. Они же как сварщицы ещё совсем неопытные – ученицы... Я ж помню, как сам первый раз сдавал на разряд! Лев Алексеевич, мне обязательно надо там быть!

Любаев (проходя мимо). Да брось, Сливченко, не заливай! Ты их так подготовил – сдадут и без тебя! В прошлом году вся твоя группа во как сдала! И эти не хуже...

Сливченко (возмущенно). Они ж ещё неопытные сварщицы, ученицы! Если меня рядом не будет, растеряются, не сдадут! Там тринадцать членов комиссии!

Фроловский и Айзатуллин (вместе). Товарищи!

Сливченко. (Подходит к Соломахину). Лев Алексеевич, отпустите…

Соломахин. Да ты и так будешь там через полчаса!

Сливченко. У них через десять минут начинается! Мне с самого начала нужно!

Фроловский (по телефону). Так что зайди обязательно к дежурной по станции насчет простоев! Подари ей шоколадку от моего имени, ладно? Не забудь!.. Да нет же – сегодня не успеем! Здесь партком на два часа, не меньше!

Сливченко. Ну вот! Лев Алексеевич! Отпустите! Вот так надо! Они ж мне этого никогда в жизни не простят!

Комков (резко). Всем надо. Её вон (на Мотрошилову) с крана сорвали, меня с бригады! Лев Алексеевич, я вообще не понимаю – начерта мы здесь торчим? Смех один – партком целого треста пошел на поводу у бригады Потапова! Вон его управление сидит (кивает на Черникова и Зюбина), книжки читает – могли бы со своим Потаповым как-нибудь сами разобраться!

Айзатуллин (положив телефонную трубку). Скоро вообще докатимся – уборщица веник потеряет, а мы будем партком треста собирать по этому поводу.

Фроловский (по телефону). ...ну если нет простоя – не надо дарить шоколадку, естественно!..

Любаев. Неправильно, товарищи. Потапов категорически отказался давать объяснения. Кроме как на парткоме. Я с ним разговаривал, Зюбин уговаривал сколько... Нет – и всё! Как бульдозер уперся и ни в какую. Но мы же должны знать, почему целая бригада от премии отказалась?!

Комков. Я вам заранее могу сказать – почему. Мало! Мало премии дали! А сейчас фокусничает – чтобы добавили!

Зюбин (вскочил). Нормально дали! Потапову – семьдесят, остальным – по сорок, по пятьдесят... (Сел).

Сливченко (с отчаянием). Всё!

Фроловский. Что – всё?

Сливченко. Всё-всё! Всё...

Фроловский. Ну что, всё?

Сливченко. Экзамен. Тринадцать членов комиссии. Чужие люди. Растеряются. Не сдадут... Всё!..

Соломахин. Вот ведь человек! Ну, хорошо, иди.

Сливченко. Куда? (Вдруг, поняв). Можно?! (Обрадованный убегает. В дверях). Спасибо, Лев Алексеевич!

В дверях Сливченко чуть не сбивает с ног Батарцева, извиняется и исчезает.

Все (вошедшему Еатарцеву). Здравствуйте, Павел Емельянович!

Манера, с которой держится управляющий трестом Батарцев, выражает его давнюю, закоренелую уверенность в том, что каждый его взгляд, жест, поворот головы замечается тотчас, воспринимается с определенным значением и что слова его никогда не остаются неуслышанными. При виде Батарцева Мотрошилова, смутившись, сунула не глядя своё вязанье в продуктовую сумку под столом, а Фроловский, закруглив разговор по телефону, освободил место Соломахина.

Батарцев (громко). Ради бога, Лев Алексеевич, извини!

Любаев (опережая других). А вы не опоздали, Павел Емельянович. Самого главного человека ещё нет!

Батарцев (удивленно). Потапова нет? Может, он уже и парткому не доверяет? Прямо министру решил докладывать? (Проходит вдоль стола, издалека протягивая Соломахину – первому – руку для рукопожатия).

Соломахин (с появлением Батарцева стал сдержаннее, строже). Утром виделись, Павел Емельянович.

Батарцев. Ну, с секретарем парткома лишний раз поздороваться не грех! (Пожимает Соломахину руку и поворачивается к сидящему у окна Черникову). Виктор Николаевич, ты разберись там с этой бригадой, что такое, что за круговая порука? Сегодня они от премии отказались, завтра ещё что-нибудь придумают. (Говоря это, он поздоровался с Черниковым, заодно пожал руку Зюбину, который сидел рядом). И вы, товарищ Зюбин! Вы там прораб или как? (Черникову). Он премию получил у тебя, Виктор Николаевич?

Черников (отчуждённо). Да, получил.

Батарцев (не обращая внимания на неприветливость Черникова). А вот напрасно, понимаешь! У него там черт знает что творится, а он премию получает!.. (Поворачивается к Мотрошиловой). А ты, голубушка, чего здесь? (Соломахину). Лев Алексеевич, она у нас должна быть где? В Польше или в Венгрии?

Соломахин. В Болгарии. В четверг выезжает.

Батарцев (Мотрошиловой). Ты смотри мне там не загуляй! Мужу-то наготовила обедов на две недели?

Мотрошилова. Ничего, в столовку походит!

Батарцев (основательно встряхивая руку Комкову). Вот ты, сам бригадир, как думаешь, чего там мудрит Потапов?

Комков (хмуро). Павел Емельянович, у меня от своих дел голова трещит! Вы меня на поликлинику бросили, а там завал тот ещё... В общем, я насчет Первого мая не ручаюсь!

Батарцев. Ты брось мне. Сегодня опять звонили, я сказал к Первому мая будет! Они – не верим! А я говорю: я туда Комкова перевел, лучшую бригаду каменщиков! Тогда, говорят, другое дело. Понял? Управляющему не верят, а Комкову верят! (Айзатуллину). Вот так, Исса Сулейманович. Мы с тобой сколько эту премию выбивали, чуть не на коленях стояли в главке, а нам её швыряют обратно! (Соломахину). Лев Алексеевич, где Потапов?

Стучат в дверь.

Соломахин. Да, можно!

Входят Потапов и Толя Жариков. Потапов в новом костюме, в белой рубашке, выбритый, наглаженный, при галстуке – в лучшем виде. У Толи на плече яркая спортивная сумка на «молнии», в руке – мотоциклетная каска. Оба усатые. Бросается в глаза, что Толины усы в точности похожи на усы Потапова. Очевидно, это свидетельствует о глубоком Толином уважении к бригадиру...

Потапов (от волнения чересчур громко). Здравствуйте, товарищи! Я – Потапов, если кто не знает. Сразу начнём или можно присесть?

Мотрошилова (смотрит на часы). Товарищ Потапов! Вам во сколько было велено явиться?

Потапов. Шлагбаум задержал. Только подъехали – товарняк!

Мотрошилова. Товарищ Потапов! Я двадцать четыре года отработала на производстве и ни разу, никуда, ни на одну минуточку не опоздала. Ясно вам?

Потапов промолчал.

Любаев. Он исправится, Александра Михайловна!

Мотрошилова. Вот-вот! Это говорит начальник отдела кадров треста! Потом удивляемся: дисциплина хромает! Как это так? На заседание партийного комитета человек идёт! (Батарцеву) И так у нас всюду, Павел Емельянович!..

Соломахин. Садитесь, товарищ Потапов.

Потапов отодвигает от стола стул, что поближе, садится. Про Толю он внезапно забыл. Толя толкает его в бок.

Потапов (вскакивая). Прошу прощения! Это – Толя Жариков, так сказать, личный телохранитель и комсорг бригады. Тоже желает присутствовать. Если, конечно, можно.

Теперь все взоры обращены к Толе, который от такого внимания к его персоне сильно покраснел.

Соломахин. Пускай присутствует. Садись.