Скитальцы

Август, не придав значения его словам: Я даже отвечать тебе не желаю, ты такой же дурень, как Теодор; можно подумать, ты никогда не покидал стен своего дома. Знаешь, что мы могли бы сделать? А я знаю: в Испании мы сразу купили бы клипер, отправились на нём в Тихий океан, и никто бы нас не нашёл...

Август понимал, что не сумел убедить своего товарища, и его мучило, что отношения между ними уже не такие дружеские, как прежде. Пока пароход стоял в Тронхейме, Август отправился на берег, он был задумчив и мрачен. Потом вернулся, чтобы забрать свой мешок: он нанялся на пароход, идущий в Ригу.

Когда Эдеварт понял, что это не шутка, он пожалел, что довёл друга до такого отчаянного шага.

Не делай этого, сказал он, мы должны вместе вернуться домой. Сколько мы с тобой всего пережили, неужели мы теперь расстанемся?

Один рейс в Ригу и обратно, это ненадолго. Барк называется «Солнечная радость», если захочешь мне что-нибудь сообщить, пиши на норвежское консульство в Риге.

Оба были одинаково огорчены, но изменять что-либо было поздно, Августа уже приписали к барку. Он подарил Эдеварту своё золотое кольцо и не стал слушать никаких возражений, а потом завёл разговор об Испании и попросил Эдеварта никому дома об этом не говорить.

Я никогда ничего не рассказываю, заметил Эдеварт.

Я знаю, сказал Август, тогда дашь мне руку?

Эдеварт, удивлённо: Конечно, почему же нет?..

Это будет как клятва на Библии. От неё нельзя освободиться, я точно знаю. Иначе твоя душа станет отверженной...

Прощание с Августом тяжело подействовало на Эдеварта. Он много думал о друге; теперь он был сам себе голова, но нельзя сказать, чтобы это его радовало, он чувствовал какую-то пустоту. Эдеварт кое-чему научился за те два года, что они с Августом были вместе, набрался опыта, родное селение перестало быть для него центром Вселенной, он повидал много новых людей, судов, городов и мест. Август был добрый и странный парень — попутного ему ветра!

Эдеварт в растерянности бродил но пароходу, он грустил и страдал от одиночества. Теодор был не из тех, кому можно довериться.

Во время остановки в Фусенё Эдеварт сошёл в лодку экспедитора, который обслуживал пароходы на рейде, и остался на берегу.

V

Усадьба в зелёном заливе тонула в шуме водопада; Лувисе Магрете Доппен и её дети точно так же, как и в первый раз, стояли у стены дома и смотрели на Эдеварта, небрежно одетые, красивые и притихшие. Эдеварт же был одет с иголочки. Молодая женщина неуверенно улыбнулась и пробормотала: Кого я вижу!..

Эдеварт опустил мешок и смущённо подал ей руку: Добрый день! Вот, по случаю снова попал в ваши края! Ему придавало уверенности, что он был при деньгах и в новом нарядном платье, иначе он от смущения не мог бы вымолвить ни слова.

Вот уж не думала, что снова увижу тебя! Помнишь, как ты выручил меня в тот раз? — сказала она, покраснев. Ты приехал с пароходом? А где же ваша шхуна?

Мы отвели её в Берген. Знаешь, я заехал потому, что твоя овца не шла у меня из головы. Всё думал, что мы не перегородили тропинку и овца снова может забрести на тот уступ. Вот и решил узнать, не случилось ли чего.

Лувисе Магрете всплеснула руками: Неужели ты об этом помнил!

Чтобы она не подумала лишнего, Эдеварт объяснил, что его товарищ, шкипер, покинул его в Тронхейме и собирается снова уйти в море, а вот он остался в одиночестве и смог ненадолго заехать сюда, усмехнувшись, прибавил он.

Боже мой! — прошептала Лувисе Магрете.

Да, не было ни малейшего сомнения, что новое платье, деньги, часы и золотое кольцо помогли Эдеварту чувствовать себя настоящим мужчиной. Он посмотрел на детей и кивнул: У меня для них есть кое-что!

Лувисе Магрете: Сделай милость, зайди в дом, чем богаты, тем и рады!

Молодая женщина тоже не бездельничала, она ткала покрывало и много успела за эти недели, покрывало было великолепное — сложный узор, много разных цветов, — настоящее художественное произведение. На это я и живу, сказала она, сама и пряду и крашу. А шерсть мне дают мои овцы.

Невероятно! Эдеварт не мог взять в толк, как на это можно жить?

Я отправляю их в Тронхейм, а там их продают. Мои покрывала были на выставке, и я даже получила диплом.

Эдеварт с удивлением покачал головой, и она обрадовалась как ребёнок: Тебе оно нравится? Красивое, верно? Но у меня были и получше, это, так сказать, на каждый день.

Где ты этому выучилась? — спросил он.

Где выучилась? Даже не знаю. Везде понемногу. Так уж получилось. Мать научила меня прясть и ткать, когда я была ещё маленькая.

Эдеварт развязал мешок и вручил детям подарки — это были мелочи, которые он купил в Бергене для своих сестёр, а теперь подарил их детям Лувисе Магрете: девочке шелковую косынку, мальчику красивый складной нож и обоим по паре башмаков, которые пока ещё были им велики. Дети так обрадовались этим замечательным подаркам, что даже забыли поблагодарить Эдеварта, и матери пришлось напомнить им об этом.

Ты слишком добр! — сказала Лувисе Магрете.

Она накормила и напоила гостя, а потом показала ему свой маленький хлев на одну корову и десять овец, показала сеновал, тропинку к реке, по которой они ходили за водой, дровяной сарай и вообще всё своё хозяйство, усадьбу она держала в отменном порядке. В двери чулана торчал ключ, Лувисе Магрете важно повернула его и пригласила Эдеварта войти внутрь: там на балках висели несколько готовых покрывал, а кроме того, хранились мука и другие запасы, две юбки, воскресное платье, немного шерсти, немного масла, несколько овчин, — стало быть, она полагала, что не так уж бедна, если позволила чужому человеку взглянуть на своё имущество, в богатых семьях так показывают фамильное серебро. Эдеварт смотрел на всё и, подобно ей, искренне полагал, что это и есть настоящее благосостояние. Невероятно! — воскликнул он.

Счастливые люди! Быть почти ничем — не так уж мало.

Эдеварт подошёл к своему мешку и вытащил рабочую одежду — он хочет подняться на уступ. Лувисе Магрете предложила: он, понятно, волен делать, что хочет, но... может, он заночует у них? Загородить тропу к опасному уступу можно и утром, а сегодня ему лучше отдохнуть, правда, завтра воскресенье... Ладно, пусть поступает, как хочет, но есть ещё и понедельник...

Она проговорила это на одном дыхании, пытаясь скрыть своё смущение, и покраснела.

Спасибо, он и в самом деле мог бы остаться на несколько дней, если она не против. А спать он может на сеновале.

Да-да. Она даст ему красивые покрывала, и подстелить и укрыться, много покрывал...

Так, значит, на фотографии, что висит не стене, её муж? Август назвал его видным мужчиной, наверное, по чужеземным меркам он и впрямь был видным: вьющиеся волосы, нос с горбинкой, лицо, как у дикаря, большой рот. Эдеварт спросил, сколько мужу лет, и тоже сказал: Видный мужчина!

Да, согласилась Лувисе Магрете, он красивый. Он и танцевал лучше всех, и на гармони играл так, что все заслушивались.

Август тоже играет на гармони, заметил Эдеварт, это мой шкипер, ты его видела, вот кто настоящий музыкант!

Вот как? А мой муж был силач и мог сколько угодно ходить на руках. Видишь жердь, на которую вешают одежду? Ему ничего не стоило до неё допрыгнуть.

Да что ты! — недоверчиво сказал Эдеварт.

Правда. Ну, почти так же высоко.

Это непросто.

А как он пел! Но он слишком горячий и несдержанный и всегда влипал в какую-нибудь историю... Я имею в виду, что он уехал в Америку. И выпивкой он не брезговал, у него золотые руки, его всюду звали поработать, а потом угощали.

Непонятно, почему он не пишет.

Да, не пишет. Но ведь письмо может прийти в любую минуту, а то он и сам приедет, как думаешь?

Эдеварт ничего не ответил.

Он так хорошо пел, мечтательно повторила Лувисе Магрете. И стала перечислять достоинства своего мужа, которые когда-то так поразили её, она вообще говорила о нём с большой преданностью.