Золото

— Судья Томпсон, — неизменно отвечает на это генерал, — судья Томпсон, вы судили по совести и вынесли приговор. А теперь говорите мне про деньги. Скажите на милость, чего я требую? Я требую справедливости, и ничего другого. Самая высшая инстанция в этой стране должна объявить, правы вы были или не правы. И она объявит об этом. Впрочем, я ведь не к людскому суду обращаюсь, а к Божьему. Мне необходимо идти в этом деле до конца, ибо если в этом мире мне не воздадут по справедливости, то у меня останется утешение в мысли, что мне воздастся на небесах и настанет день, когда я сяду по правую руку Вседержителя.

— Но подумайте же о ваших детях, о Мине, которая вот-вот выйдет замуж, а вы станете дедушкой.

— Судья Томпсон, человек вроде меня — проклятое существо и не должен иметь детей. Это была единственная ошибка моей жизни. Артур был убит, Эмиль покончил с собой, вы сами сообщили мне, что и Виктора должно считать мертвым, ведь он погиб при кораблекрушении «Золотых ворот», когда корабль вышел из Магелланова пролива в открытое море. Доводя до конца свое дело, я уже не смогу причинить вреда Мине, поскольку у меня нет ничего и я ей ничего не даю; но если я выиграю, то, напротив, стану работать ради внуков и правнуков моих и ради семижды семи поколений вперед.

— Да на что вы жить-то будете?

— Господь даст мне все, позаботится о самом необходимом, ведь кормит же Он птиц небесных.

— Умоляю вас, не уезжайте; вы можете оставаться здесь сколько пожелаете.

— Нет, нет, я поеду в Вашингтон, под Рождество, когда Мина уже выйдет замуж. Тогда и увидим, что за судьи в Вашингтоне.

Мина вышла замуж за своего дантиста, а генерал уехал в Вашингтон под Рождество, как и говорил. Он вооружился рекомендательным письмом мэра Сан-Франциско, а в кармане у него приговор судьи Томпсона рядом с томиком Апокалипсиса. Томпсону удалось-таки выхлопотать у правительства штата пенсию для старого генерала, это 3000 долларов в год пожизненно.

ГЛАВА XVI

Проходят годы. Весь Вашингтон знает генерала, его приземистое обрюзгшее тело, его больные ноги, шаркающие в стоптанных сапогах, его покрытый пятнами и перхотью редингот, его мясистую лысую голову, трясущуюся под продавленной фетровой шляпой. И весь Вашингтон знает его, и все официальные учреждения.

Поначалу из-за интриг, которые плели его враги, он был принят плохо. Но прошли многие годы, и столько воды утекло, и соперники его умерли, а чиновники сменились. Теперь уже никто не знает толком, чего он хочет, этот сумасшедший старик, вы его знаете, этот старый генерал, отличившийся на мексиканской войне, который все бурчит что-то о золотых приисках. По всему видать, человек он непростой и с соображением, рациональное зерно тут есть. И конторы затевают с ним крупную игру, гоняя от двери к двери, от одной инстанции к другой. Генерал обошел все закоулки Дворца правосудия и лестницы всех министерств: он ходит туда-сюда, поднимается, спускается, стучится, вступает в споры, терпеливо ждет за дверьми, обегает тысячи контор, тысячи раз возвращается обратно, словно попавший в ловушку зверек.

Но он не теряет надежды.

Все эти годы Иоганн Август Сутер жил на свою генеральскую пенсию. Жил — слишком громко сказано, ибо в действительности вся пенсия из года в год уходила на сомнительной репутации адвокатов, продажных посредников, третьестепенных министерских чиновников, которые все как один гарантировали ему, что процесс удастся выиграть.

В 1863 году молодой датский мошенник, накануне прибывший из Нью-Йорка, с которым Сутер познакомился на религиозном собрании, забирает у него все бумаги и на следующий день сводит со своим подельником, представившимся секретарем министра юстиции. Два проходимца совершенно завладевают беднягой. Сутер пишет судье Томпсону, что отныне его дело в руке Божией и отстаивать его интересы в суде будет сам министр собственной персоной, и просит для министра 10000 долларов. Мина, которой он пишет то же самое, высылает ему 1000 долларов. Ему удается обратить в деньги и получить из Швейцарии худосочное приданое своей покойной жены. Все собранные средства оказываются у двух жуликов, которые в один прекрасный день просто сматываются, поняв, что больше со старика состричь нечего.

И сколько раз еще приходят к нему адвокаты настоящие и мнимые, заставляющие его изложить им дело и подписать кучу документов, по которым Сутер отказывается от четверти, от половины, от трех четвертей и даже от всего в случае успешного исхода, ибо что ему все эти деньги, золото, земли, если он жаждет одной только справедливости, суда и приговора.

Проходят годы. Бедность, неприкаянность. Чтобы прожить, он хватается за самую черную работу: уличный чистильщик сапог, рассыльный, прислуга на побегушках, мойщик посуды в дешевой харчевне для солдатни, которая уважает его за генеральский титул и отвращение к виски. Мина теперь посылает ему ежемесячно 1000 долларов, и эти деньги тоже разлетаются по вербовщикам и зазывалам разного разбора, которые ловко их у него выманивают. Он отдает все до последнего доллара, чтобы ускорить процесс.

В 1866 году Сутер появляется в сенате и требует один миллион долларов наличными и возвращения своих плантаций. Сделать так ему настоятельно посоветовал один польский еврей.

В 1868-м Сутер посылает в сенат письменное прошение. Он пространно излагает суть дела и готов удовольствоваться лишь 500000 долларов и своими землями. Это прошение составил один сержант пехоты.

В 1870-м в новом послании, адресованном сенату и написанном неким Бюжаром, фотографом из кантона Во, Сутер требует уже лишь 100000 долларов, отрекается от любого другого возмещения ущерба, не претендует на свои земли, обязуется покинуть территорию Соединенных Штатов и вернуться в Швейцарию, где собирается поселиться в кантоне Во, «ибо не могу, — говорит он, — бывши некогда самым богатым человеком на свете, вернуться в родной кантон нищим и жить на иждивении общины пращуров своих».

В 1873-м он входит в секту герренгутгеров, поручает вести свой процесс Совету Семи Старцев Иоаннитов и подписывает акт, согласно которому передает в дар свое возможное состояние и все калифорнийские владения братству, «с тем чтобы запятнанность этих прекрасных долин золотом была бы смыта чистотою Адамовой». И Процесс возобновляется опять, на сей раз его ведет владелец адвокатского бюро, он же основатель и духовник этого германо-американского коммунистического фаланстера.

Сутер покидает Вашингтон и переезжает в Литиц, штат Пенсильвания, чтобы креститься и обрести очищение по великому обряду вавилонян. Теперь это совершенно непорочная душа, живущая в интимном общении с Вседержителем.

Герренгутгеры в Литице занимают большое поместье, где выращивают и обрабатывают многочисленные посевы зерновых. Есть у них и нефтяная скважина. Мешки с зерном и бочонки с нефтью возят на побережье, а их зарегистрированной торговой маркой служит изображение лежащего пасхального агнца, который держит в лапах хоругвь. На хоругви начертаны черные жирные инициалы И.Х. - нет, не Иисуса Христа, а Иоханнеса Христича, основателя, управителя и великого магистра секты, а помимо этого еще и въедливого и опасного сербского адвоката, продувной бестии и удачливого предпринимателя, который сколачивает себе одно из самых крупных промышленных состояний на хребтах почти четырехсот иллюминатов, по происхождению преимущественно немцев.

Основные догматы веры в этом фаланстере таковы: общность женщин и имущества, живительная святость труда, некоторые правила жизни адамитов, прорицательство и религиозный экстаз. Единственное Евангелие здесь — это Апокалипсис. В своем маленьком приходе Сутер быстро завоевывает известность благодаря глубокому знанию этой книги и личным комментариям к ней, с которыми выступает.