Страсти ума, или Жизнь Фрейда

– Их пища также слишком богата, – простонал Зигмунд после обеда. – Не думаю, что мой желудок приемлет американскую кухню. Завтра я буду поститься.

Карл Юнг сказал, усмехнувшись:

– Господин профессор, это не совсем справедливо в отношении американской кухни. Вы сказали в Бремене, что ваш желудок не принял обед в Мюнхене и вы провели тяжелую ночь.

Перед сном они посмотрели комедийный фильм; он развлек Зигмунда. Следующее утро выдалось пасмурным; небо казалось еще более мрачным из–за того, что у всех расстроился желудок. В полдень они отправились на пароходе в Ворчестер. Пароход обошел выступ Манхэттена, поднялся по Ист–ривер, пройдя под Бруклинским и Манхэттенским мостами в сыром, пронзительно–холодном воздухе среди барж, буксиров, паромов.

От Фолл–ривер они поехали поездом до Бостона. В то время как Эрнест Джонс показывал им исторические достопримечательности города, старый Дом правительства, старую церковь, а затем гавань, где состоялось так называемое Бостонское чаепитие, ставшее искрой, которая воспламенила войну американцев за освобождение от британской короны, Зигмунд спросил его потихоньку:

– Где ближайшая уборная?

– Таких нет, господин профессор.

– Что?! Что же тогда делать?

– Вернемся в деловой квартал и найдем какую–нибудь контору или правительственное здание.

Когда, наконец, Джонс провел Зигмунда в огромное здание, тот должен был спуститься в подвальное помещение и пройти длиннющий коридор, прежде чем добраться до мужского туалета. Он едва успел дойти, не совершив греха. Выйдя оттуда, он спросил Джонса:

– Что это за страна без общественных уборных? Создавая новую цивилизацию, она упускает из виду наиболее важный вклад Старого Света.

– Видите ли, профессор Фрейд, – рассмеялся Джонс, – это пуританская страна с большими ограничениями, чем в моей викторианской Англии. О процессе облегчения живота не принято говорить. Вы убедитесь, что это относится и к другим человеческим функциям. Тем не менее вас прекрасно примут в Новой Англии, ибо ваши работы уже известны. В прошлом году, когда я гостил у доктора Мортона Принса в Бостоне, было два или три вечера, на которых присутствовали около шестнадцати докторов и университетских профессоров, включая доктора Джеймса Патнэма, профессора неврологии Гарвардского университета, и несколько ведущих психиатров этого района. В мае профессор Патнэм и я представили доклады о психоанализе и подсознании на встрече в Нью–Хейвене. Мы пробудили значительный интерес, была, разумеется, и оппозиция, но главное – возникла оживленная дискуссия. Я слышал также, что из Гарварда собирается приехать известный философ Уильям Джеймс на ваши лекции. Как вы думаете, могу ли я прочитать текст одной–двух ваших лекций до выступления?

Зигмунд смущенно покачал головой.

– Я не написал ни строчки. Шесть дней на пароходе с Ференци и Юнгом я отдыхал. Мы разбирали сновидения друг друга, играли в глупые палубные игры и рассказывали забавные истории. Кстати, Юнг полагает» что мне следует ограничиться в моих лекциях толкованием сновидений, ибо это открывает широкий доступ к американским слушателям. Как вы думаете?

– Не согласен, вы тем самым ограничите себя. Конечно, следует уделить значительное время толкованию сновидений, но вы должны также представить картину ваших открытий так, чтобы аудитория понимала, с чего вы начали научный поиск и куда вы идете.

Окрестности Ворчестера были своеобразными: низкие холмы, леса, скалистые площадки с небольшими озерами и домами, выкрашенными в привлекательный зеленый или серый цвет, а отдельные – в красный. В то время как остальные устроились в отеле «Стендиш», Зигмунда пригласили в дом президента Холла – большой и удобный, куда то и дело заходили люди. Полы были устланы коврами, а половину стен занимали книги. Чета Холл любезно приветствовала Зигмунда. Президент, на вид около семидесяти лет, выглядел достойно; его жена была «полной, веселой, с добрым характером, крайне некрасивой и чудесной стряпухой». Зигмунду предоставили просторную угловую комнату с видом на величавые деревья. Два негра в белых жакетах прислуживали за столом. В каждой комнате на столике лежала коробка с сигарами. Когда он вышел на сцену зала имени Джонаса Кларка, своего рода центра научной активности университета, то увидел, что аудитория, рассчитанная на четыреста человек, переполнена. Ему сообщили, что в зале находятся наиболее выдающиеся члены Гарвардского университета, включая известного антрополога Франца Боаса, философа Уильяма Джеймса и доктора Джеймса Патнэма. У Зигмунда не было ни заготовленной лекции, ни тезисов к ней. Его подготовка ограничилась тем, что рано утром он совершил прогулку с Ференци, обсудив с ним схему и содержание лекции. Он говорил по–немецки спокойно и в разговорной манере. Многие из присутствовавших понимали язык.

– Дамы и господа, с необычным для меня чувством я нахожусь в Новом Свете, выступаю с лекцией перед аудиторией и ожидаю от нее вопросов. Несомненно, мне оказана честь, благодаря тому что мое имя связано с психоанализом, и поэтому я не намерен говорить о нем, а постараюсь дать возможно более краткий обзор истории и развития этого нового метода.

Если создание психоанализа можно считать достижением, то оно принадлежит не мне. Я не стоял у его истоков. Я был студентом и готовился к экзаменам, когда венский врач доктор Йозеф Брейер впервые в 1880–1882 годах применил эту процедуру к девушке, страдавшей истерией. Обратимся непосредственно к этому случаю и его лечению, подробно изложенному в книге «Об истерии», опубликованной Брейером и мной…

Всматриваясь в затаившую дыхание аудиторию, он думал: «Это подобно немыслимому сбывшемуся сну: психоанализ больше не мечта и не грезы, он стал реальностью».

Он говорил почти час, и ему аплодировали. Затем его поздравляли и жали руку. Юнг сказал:

– Я был готов к возражениям. Вы словно были на седьмом небе, и я от всего сердца рад видеть вас таким.

Зигмунд был действительно растроган.

– Спасибо, Карл. Я чувствовал себя изгоем в Европе, здесь же выдающиеся люди Америки отнеслись ко мне как к равному.

– И по праву! Мы обретаем почву, и число наших последователей растет.

Зигмунд отечески похлопал Юнга по плечу:

– Рад слышать, что ты говоришь слово «наш». В этом и есть наше будущее, ибо ты будешь тем, кто продолжит наше дело, когда я не смогу его вести.

Неделя лекций прошла необычайно хорошо. В конце каждого выступления были теплые аплодисменты. Зигмунд подробно описал процесс, с помощью которого индивиды отторгают неприятное, вытесняя из сознания и тем самым из памяти неприемлемые идеи, но они продолжают существовать в подсознании. Он описал далее, как подавленные идеи переносятся из подсознания в сознание.

Он осторожно разъяснил слушателям мужскую истерию, метод свободной ассоциации, объяснил, как нужно толковать сновидения, понимать концепцию подавления, регрессию, детскую сексуальность.

Подойдя к сексуальной этиологии невроза – теме четвертой лекции, – он откровенно признал, что в 1895 году, когда была опубликована его книга «Об истерии», он еще не пришел к такому заключению. Он рассказал о трудностях, которые испытывал с пациентами, пытаясь убедить их рассказать о своей сексуальной жизни, и признал, улыбнувшись: «Обычно люди не откровенны в интимных вопросах». Затем он сделал категорическое заявление:

– Психоаналитические исследования позволяют проследить симптомы заболевания, с поразительной регулярностью ведущие к впечатлениям, полученным в начале эротической жизни. Это говорит нам, что патологические импульсы заключены в природе эротических инстинктных компонентов; и это заставляет предположить, что среди воздействий, ведущих к заболеванию, решающее значение должно быть отведено нарушениям в области эротики, и это относится к обоим полам.

Я осознаю, что это мое утверждение будет принято неохотно. Даже исследователи, готовые последовать за моими психологическими заключениями, склонны думать, будто я переоцениваю роль сексуальных факторов; они спрашивают, почему другие возбудители психики не ведут к явлению, названному мною подавлением, и к подмене представлений. Я могу лишь ответить, что не знаю, почему бы им не влиять таким образом, и я не против того, чтобы они влияли, но опыт показывает, что этого не происходит и в большинстве случаев они лишь подкрепляют воздействие сексуального фактора, не заменяя его…