Чудеса Антихриста

Про Сан-Паскале ходит еще такое сказание: в Трэ-Костаньи жил длинный Кристофоро. Он был не злой человек, но у него была одна дурная привычка. Он не мог открыть рта, чтобы не разразиться проклятиями. Из двух слов одно всегда было бранью. И вы думаете, его останавливали увещания жены и соседей? Но над его постелью висело маленькое изображение Сан-Паскале, и этому-то маленькому изображению и удалось излечить его от его привычки. Каждую ночь оно начинало раскачиваться в своей рамке и качалось то сильнее, то слабее, судя по тому, много или мало он бранился в этот день. И он увидал, что не сможет спать ни одну ночь, пока не перестанет браниться.

В Диаманте была церковь, посвященная Сан-Паскале. Она стояла на горе за Porta Aetna. Церковь маленькая и бедная, но ее белые стены и красные купола красиво мелькают в чаще миндалевых деревьев.

Весной, когда цветут миндалевые деревья, церковь Сан-Паскале самая красивая в Диаманте. Цветущие ветви, густо усеянные нежными белыми цветочками, окутывают ее как праздничная риза.

Но церковь Сан-Паскале стоит жалкая и заброшенная, потому что никто не хочет больше справлять в ней богослужения. А все оттого, что гарибальдийцы, освободившие Сицилию, придя в Диаманте, расположились лагерем в церкви Сан-Паскале и в францисканском монастыре, лежащем возле церкви. Они вводили в церковь неразумных животных и предавались в ней такой разгульной жизни с женщинами и играм, что цёрковь считалась с того времени оскверненной и поруганной и недостойной, чтобы в ней совершалось богослужение.

Поэтому церковь Сан-Паскале носещали только знатные люди и иностранцы весной, когда цветут миндалевые деревья. Хотя все склоны Этны и становятся белыми от миндалевых цветов, но самые большие и прекрасные деревья окружают старую, опустевшую церковь.

Но бедняки круглый год ходят к Сан-Паскале. Хотя церковь и заперта, но они все-таки обращаются за помощью к святому. При входе под каменным балдахином стоит его изображение, и ему надо молиться, если хочешь узнать будущее. Никто не предсказывает будущего лучше, чем Сан-Паскале.

В то самое утро, когда Гаэтано должен был покинуть Диаманте, облака спустились с Этны так низко и так плотно, что казалось, это были столбы пыли, поднятые бесчисленными стадами; они наполняли воздух подобно темнокрылым драконам и разбивали кругом дождь, сырой туман и мрак. Воздух в Диаманте сделался такой непроницаемый, что не видно было через улицу. Сырость оседала на все, полы были так же мокры, как крыши, с дверей стекала вода, перила лестниц были покрыты крупными каплями, туман колебался в сенях и проникал даже в комнаты, так что казалось, что они были полны дыма.

И именно в этот день рано утром еще до дождя одна богатая англичанка выехала из Катании в большой дорожной карете, чтобы объехать вокруг Этны.

Она проехала несколько часов, когда начался страшный ливень и все скрылось в тумане. Так как она желала насладиться видом окружающей местности, то она решила заехать в ближайший городок и остаться там, пока не пройдет буря. Этим городом и было Диаманте.

Англичанка эта была некая мисс Тоттенгам, нанявшая палаццо Пальмери в Катании. Среди вещей, которые она везла с собой, находилось и маленькое изображение Христа, которому молилась донна Микаэла в день своего отъезда. Это изображение старое и искалеченное она возила всюду с собой в память одного старого друга, завещавшего ей все свои богатства.

Но можно было подумать, что Сан-Паскале знал, какое это было чудотворное изображение, и хотел приветствовать его. В то мгновенье, как карета мисс Тоттенгам въезжала в Porta Aetna, колокола в церкви Сан-Паскале зазвонили.

И целый день они звонили сами собой.

Колокола Сан-Паскале были немногим больше тех колоколов на помещичьих дворах, которыми сзывают рабочих, и, так же как они, они висела высоко над церковной крышей в маленькой колоколенке, и их можно было привести в движение, дергая за веревку, которая висели снаружи вдоль церковной стены.

Совсем не трудное дело звонить в колокола; но не так-то легко заставить их звонить самих по себе. Кто видел, как старый фра Феличе из францисканского монастыря просовывал ногу в петлю веревки и расхаживал взад и вперед, чтобы привести колокола в движение, тот поймет, что они не могут звонить без посторонней помощи.

Но именно это-то и случилось с ними в то утро. Веревка висела, крепко привязанная к крюку в стене, и никто не касался ее. Никто также не поднимался на крышу в маленькую колоколенку, чтобы звонить в них. Ясно было видно, как колокола раскачивались и языки бились об их металлические стенки. И никто не мог объяснить, каким образом они пришли в движение.

Когда донна Микаэла проснулась, колокола уже звонили, и она долго лежала неподвижно и все слушала их. Она никогда не слыхала ничего более приятного. Она не знала, что это было чудо; но она лежала и думала о том, как прекрасно звучат они! Она лежала и спрашивала себя, действительно ли так могут звучать чугунные колокола.

Да впрочем нельзя было и знать, какой металл звучал в этот день в колоколах Сан-Паскале.

Ей казалось, что они говорили ей, что теперь она может быть спокойна, теперь она может жить и любить, теперь перед ней откроется что-то великое и прекрасное, и никогда больше она не будет раскаиваться и печалиться.

Сердце ее начало сильно биться, и она торжественно вступила под звон колоколов в громадный замок. И кому же, как не любви, мог принадлежать этот замок? Кто, кроме любви, мог быть властелином такого чудного дворца?

Это не могло таиться дольше. Проснувшись, донна Микаэла почувствовала, что она любит Гаэтано и ничего так не жаждет, как уехать с ним.

Открыв оконные ставни, донна Микаэла увидала серое утро, но она послала небу воздушный поцелуй и прошептала: «О, утро дня, когда я должна уехать, ты прекраснеѳ всех когда-либо пережитых мною, и как бы пасмурно ты ни было, мне бы хотелось приласкать и поцеловать тебя!»

Но больше всего она восторгалась колоколами.

Из этого можно с уверенностью заключить, как сильна была ее любовь, потому что все другие с трудом переносили звон этих колоколов, которые и не думали смолкать. В первые полчаса никто не обратил на них внимания. В первые полчаса никто и не спросил, где это звонят. Но зато потом…

Никто, конечно, не думал, что маленькие колокола Сан-Паскале должны звонить неслышно. У них всегда был сильный звук; но теперь казалось, что они звучат все громче и громче. Скоро начало казаться, что колокола звучат сверху из облаков. Казалось, что все небо увешано ими и их не видно только благодаря туману.

Когда донна Элиза услышала звон колоколов, она подумала сначала, что это маленький колокол Сан-Джузеппе, потом, — что звонят в соборе. Потом ей показалось, что она различает колокол доминиканского монастыря, и в конце концов она пришла к убеждению, что звонят все колокола в городе, все колокола в пяти монастырях и семи церквах звонят как только можно громче. Ей казалось, что она узнает их все, пока, наконец, она спросила и узнала, что звонят только маленькие колокола Сан-Паскале.

Во время первого часа, пока еще не все знали, что колокола звонят сами собой, все замечали, что капли дождя падают в такт со звоном колоколов и что у говоривших в голосе звучали металлические ноты. Заметили также, что невозможно было играть на мандолине или гитаре, потому что колокола сливались с музыкой или заглушали ее, и нельзя было читать, потому что буквы раскачивались, как языки колоколов, а слова получали голос и сами собой произносились вслух.

Вскоре стало невыносимо видеть цветы на длинных стеблях, потому что казалось, что они раскачиваются взад и вперед. И парод жаловался, что вместо аромата они издавали звон.

A некоторые утверждали, что туман, наполнявший воздух, колыхался в такт с колоколами, и они говорили, что маятники на часах качались тоже им в такт и так же двигались люди, зыходившиѳ на улицу.