Сочинения Фрица Кохера и другие этюды

В провинции [5]

Да, в провинции, там еще, пожалуй, актер может иметь успех. Там, в маленьких уездных городах, все еще упрямо окруженных старыми крепостными стенами, не бывает премьер и пятисотых представлений одной и той же тягомотины. Пьесы меняются через пару дней или недель, как туалеты урожденной графини, не допускающей и мысли, что можно годами носить одно и то же платье. В провинции нет и той ехидной критики, какой актер подвергается в злобных столицах, где актер, затравленный, как бешеными собаками, яростными сплетнями и скабрезными анекдотами, — самое привычное зрелище. Напротив. В доброй честной провинции лицедей, во-первых, живет в Hotel de Paris, шикарном и страшно уютном, а во-вторых, его еще приглашают на званые вечера в благородные старые дома, где потчуют изысканным угощением и не менее изысканным обществом первых лиц города. Взять, к примеру, мою покойную тетку в Мадрече. Так вот она никогда никому не позволяла говорить о комедиантах в неподобающем пренебрежительном тоне. Напротив. Пока эти веселые и забавные бродяги играли в городе, она хотя бы раз в неделю приглашала их к себе на ужин, за приготовлением коего наблюдала самолично. Тетка была хороша собой даже в том возрасте, когда другие женщины начинают стареть. В свои пятьдесят она еще выглядела очень и очень моложаво. Дамы ее окружения дурнели, покрывались морщинами и демонстрировали свету расплывшиеся телеса, а она весьма выгодно отличалась от них своей полноватой статной фигурой. Никогда не забуду ее заразительного хохота и очаровательных уст, с которых он струился. Жила она в старом странном доме. Когда вы открывали двери и входили в темный коридор, вас встречал плеск непрерывно журчащего фонтана, искусно встроенного в стену. Лестницы и перила буквально сверкали и благоухали чистотой, не говоря уж о комнатах. Никогда потом не видел я таких веселых, отполированных, таких комнатных комнат. Если не ошибаюсь, такие комнаты, обставленные просто и в то же время аристократично и немного старомодно, называют покоями. И представьте себе, что актерам дозволялось бывать в этом доме, попирать своими отнюдь не всегда начищенными сапогами эти лестницы, вступать в эти покои, хватать лапами эти дверные ручки, латунные и сверкающие до умопомрачения, и, наконец, желать доброго вечера такой даме, как моя тетка.

Что делает актер в столице, в большом городе? Он вкалывает, как безумный, бегает на репетиции и лезет из кожи вон, чтобы угодить придирчивой критике. У нас в Мадрече, господа, нет ничего подобного. Об утомлении и истощении и говорить не приходится. У нас скорее встретишь актера в цилиндре (откуда что берется?), в перчатках канареечного цвета, с тростью в правой руке и романтическом плаще на плечах, коего полы развеваются на ветру. Появляется он на променаде часов этак в одиннадцать, а если быть точным, в половине двенадцатого утра, обаятельный и неотразимый. Прохожие принимают его за побочного княжеского сына, девушки на него заглядываются, а он беззаботно совершает свой утренний моцион и даже иногда ходит к озеру, дабы полчасика, до обеда, задумчиво поглядеть вдаль. Это, господа, вызывает аппетит, это полезно для здоровья, и это еще можно как-то стерпеть. Ну где в большом городе вы найдете озеро? Или неприступную скалу, на вершине которой красуется очаровательный павильон в греческом стиле? Чем не место под солнцем для задушевной беседы с дамой, если вы только что с ней познакомились, и лет ей, скажем, около тридцати? А есть ли в столице школа, куда главный герой-любовник, господин фон Бек может запросто заглянуть в гости часа в три пополудни, если ему вдруг придет охота нанести визит ученицам девяти — двенадцати лет? Идет урок Закона Божьего, девочки немного скучают, и тут входит Бек и просит разрешения присутствовать на уроке, поскольку предмет чрезвычайно его интересует. В первый момент священник, человек благовоспитанный, образованный, мягкий, краснеет, теряется и не знает, что сказать. К тому же беспримерная наглость героя-любовника лишает пастыря дара речи. Но он быстро берет себя в руки и вышвыривает исполнителя роли Фердинанда в драме Шиллера «Коварство и любовь» вон из класса. И поделом, туда ему и дорога. Но сцена, да и весь антураж, восхитительны, ей-богу. Разве в миллионных городах бывает что-то подобное? И как элегантно поступил святой отец, воспрепятствовав господину Беку шалить на уроке Закона Божьего! А этот Бек, вынудивший священника выступить в защиту хорошего тона, разве не прелесть? Ибо: если бы такие наглые беки не корчили из себя школьный опекунский совет, да еще среди бела дня, когда вовсю светит солнце и весь Мадреч благоухает ватрушками, не было бы и благонравного поведения, примеры коего подают священники. Ведь для того и существуют негодяи, чтобы добродетель могла еще заявить о себе.

В маленьких городах подобные истории — не редкость, там возмутительное событие легко обретает забавную форму. Кому же отводить главные роли в скандалах, если не нищим комедиантам? Кого, если не их, провинциальная молва ославила как прекрасных, опасных, загадочных и авантюрных героев? Обыватель Бёцингена, или Метта, или Мадреча видит в городе целую компанию чужаков. Вон они стоят перед ратушей, бурно жестикулируют, говорят на высоких тонах с экзотичным, аристократичным акцентом, держат в худосочных нервных руках тетрадки с ролями вечернего представления. Какие они все же диковинные, словно явились сюда из королевских замков или будуаров фавориток. А их красивые высокие лбы! А немыслимые, невообразимые золотистые локоны! Разве может актер в столице, или даже в мировой столице, или даже всемирно известный актер испытать это удовольствие, то есть появиться на улицах, площадях и променадах в качестве редкой диковины? На что он вообще годится? Кого интересует? А в провинции местная газета посвятит ему целых пять колонок глубокомысленной критики. Даже если столичный актер знаменит, если его имя у всех на устах — что с того? При мысли о том, насколько поверхностным становится с годами интерес к знаменитостям, я не могу сдержать улыбки. Нет, и еще раз нет. Если вы актер и жаждете восторженного, теплого, бурного, шумного приема, если ищете искрометного, опьяняющего, шампанского успеха, не теряйте времени, отправляйтесь в балаган. Небольшие финансовые трудности, всегда связанные с творческой профессией, можно принять как неизбежность. Хотелось бы также обратить внимание на некоторые особенности местного колорита. Однажды ночью некий неотесанный грубиян ни с того ни с сего обозвал актера Бека сучьим потрохом. Бек сорвался с цепи, и оба они, дебильный отпрыск часового фабриканта и хрупкий сын драматической музы, принялись тузить друг друга: хватать за стоячие воротники, таскать за волосы, лупить по шее, по лбу, по губам, по носу, бить под дых, под колено и куда попало, дабы изобразить поединок разгневанных кумиров. Вот вам нравы, немыслимые в мировых метрополиях. Люди в столицах стали настолько мелочными, что засовывают свой гнев в карман при малейшей угрозе возгорания. Зато в Hotel de Paris еще возможны совершенно иные сюжеты. Там, к примеру, целуют ручки официанткам — так они прелестны. Или запросто, по-английски, болтают за стойкой буфета с хозяйкой заведения. Правда, с риском, что к стойке подвалит какой-нибудь хам и удостоит гостя такого пинка под зад, что мало не покажется.

Да, вот еще: природа в маленьких городах. Ведь это же сплошной волшебный родник. Омывшись в нем, любой герой-любовник, хоть бы Карл Моор, станет здоровым как бык. Его поманят к себе ущелья с шумными, шипучими, прохладными водопадами; широкие ровные поля; опушки высоченных хвойных лесов; поросшие зеленью холмы, где он сможет нарвать цветов для своей бутоньерки, чтобы поставить их дома в стакан с водой. Здесь есть пологие тысячеметровые горы, куда можно подняться пешком или верхом, если вы раздобудете коня. Можно добраться на фуникулере до восхитительного альпийского луга с роскошными цветами и травами, чтобы, изнемогая от сильных впечатлений, устало опуститься на мох под столетней сосной и наблюдать великолепный закат. В лощинах и ущельях еще лежит зимний снег, а на лугу уже бушует безумная, шикарная весна. Карлу Моору хочется сесть в легко колеблемую гондолу, взятую напрокат у фрау Хюгли, хозяйки лодочной станции, и отплыть от берега по зеркальной воде, сквозь трескучие камышовые заросли на середину озера. Там он опустит весла и, отдавшись на волю волн, станет смотреть на чудные виноградники и маленькие охотничьи замки, отраженные в глубокой воде в натуральную величину. И еще много других соблазнов подстерегают его во все сезоны: зимой, весной, летом и осенью. Как известно, природа оживляет и чарует нас во всех нарядах. Она достойна самого искреннего восхищения. Отправляйтесь в провинцию, в маленькие города. Там еще есть надежда, что в вечер вашего бенефиса вам швырнут под ноги (или в рожу) лавровый венок, а вы его поднимете, рассыпаясь в благодарностях, и сможете унести домой. Я бы рекомендовал эти города не только господам актерам, но и дамам, играющим на сцене. Они также скоро поймут, что я был прав, когда советовал им попытать счастья в провинции. И наконец, последний аргумент: в провинции хорошо готовят, видимо, стоит разок попасть туда, чтобы отдать должное превосходной стряпне. Нельзя пренебрегать вкусной едой.