Кукла

Наконец тут среди нас находится один из людей действия, пан Вокульский, который, по словам бабушки, неоднократно доказывал свой героизм. Что толкало его на путь опасностей? Разумеется, деньги, которые теперь в его руках обратились в могучую силу…

Наступила тишина. Все дамы устремили глаза на Вокульского. После небольшого молчания он ответил:

— Да, вы правы, я добыл свое состояние в опасностях и трудах; но разве вы знаете, зачем я добывал его?

— Позвольте, — прервал его Старский, — я отнюдь не попрекаю вас, а, напротив, считаю пример ваш похвальным и достойным подражания. Однако же откуда вы знаете, что человек, который женится (или выходит замуж) по расчету, не преследует тоже какой-нибудь благородной цели? Говорят, родители мои поженились по любви; несмотря на это, они не были счастливы, а я, плод их горячих чуств, и подавно… Между тем моя почтенная бабушка вышла замуж вопреки склонности и ныне является благословением всей округи. Более того, — прибавил он, целуя руку председательше, — она исправляет ошибки моих родителей, которые были так поглощены своей любовью, что не позаботились обеспечить родного сына… Наконец, вот и еще подтверждение в лице очаровательной пани Вонсовской…

— О сударь, — перебила вдова, покраснев, — вы выступаете, словно обвинитель на Страшном суде. Я тоже отвечу, как пан Вокульский: разве вы знаете, зачем я это сделала?

— Однако и вы это сделали, и бабушка, и мы все так же сделаем, — с холодной насмешкой возразил Старский. — Кроме, разумеется, пана Вокульского, у которого достаточно денег, чтобы дать волю своим чуствам…

— И я сделал то же самое, — сдавленным голосом отозвался Вокульский.

— Как, вы женились ради богатства? — спросила вдовушка, широко раскрывая глаза.

— Не ради богатства, а ради права на работу и куска хлеба. Я хорошо знаю закон, о котором говорит пан Старский…

— Ну, что? — ввернул пан Старский, глядя на бабушку.

— …и именно потому сожалею о тех, кто вынужден ему подчиняться, — закончил Вокульский. — Это, может быть, самое ужасное несчастье в жизни.

— Ты прав, — подтвердила председательша.

— Вы начинаете интересовать меня, сударь, — сказала Вонсовская, протягивая Вокульскому руку.

Панна Эвелина в продолжение всего разговора сидела, низко склонившись над вышиваньем. Вдруг она подняла голову и взглянула на Старского с таким отчаянием, что Вокульский был поражен. Но Старский продолжал похлопывать хлыстом по носку своего башмака, покусывать сигару и улыбаться полуязвительно, полупечально.

За беседкой раздался голос Охоцкого:

— Ну, видишь, я говорил тебе, барыня здесь…

— Так ведь то в беседке, а не в кустах, — отвечала молоденькая крестьянка с корзинкой в руках.

— Вот глупая! — буркнул Охоцкий, выходя из-за кустов и беспокойно поглядывая на дом.

— Ого-го! Пан Юлиан выступает в роли покорителя, — заметила вдовушка.

— Да ведь, честное слово, я только затем пошел через цветники, чтоб покороче… — оправдывался Охоцкий.

— И сбились с пути, как утром, когда везли нас…

— Даю честное слово…

— Лучше уж не оправдывайся, а подай мне руку и пойдем, — прервала председательша.

Охоцкий повел ее из беседки, но лицо у него было такое смущенное, а шляпа так отчаянно сдвинулась набекрень, что Вонсовская не утерпела и весело расхохоталась; это вызвало новую вспышку румянца на щеках панны Фелиции, а Охоцкого заставило несколько раз сердито оглянуться на вдовушку.

Все общество свернуло налево и пошло боковой аллеей к приусадебным строениям: впереди председательша и Охоцкий, за ними девушка с корзинкой, потом вдовушка и панна Фелиция, затем Вокульский, а за ним панна Эвелина со Старским. Из-за калитки, которой как раз достигли передние пары, доносился все возраставший шум; в эту минуту Вокульский услышал тихий разговор позади.

— Иногда мне так тяжело, что хоть в гроб ложись… — шептала панна Эвелина.

— Крепитесь, крепитесь! — тоже шепотом отвечал Старский.

Только теперь Вокульский понял цель предпринятой прогулки, увидев, как по двору навстречу председательше бежит целая стая кур, а она сыплет им зерно из корзинки… За курами показалась птичница, старая Матеушова, и доложила барыне, что все благополучно, только утром над двором кружил ястреб да пополудни одна курица чуть не подавилась камешком, но, слава богу, все обошлось.

С птичьего двора председательша проследовала к хлевам и конюшням, а работники, большей частью люди пожилые, перед нею отчитывались. Тут едва не случилось беды: из конюшни выскочил рослый жеребенок и, встав на дыбы, точь-в-точь как пес на задние лапы, кинулся было на председательшу. К счастью, Охоцкий удержал резвое животное, и председательша, как обычно, попотчевала его сахаром.

— Он вас когда-нибудь покалечит, бабушка, — с неудовольствием сказал Старский. — Где это видано приучать к таким нежностям жеребят, из которых со временем вырастают лошади!

— Ты всегда говоришь разумно, — отвечала председательша, поглаживая жеребенка; тот положил морду ей на плечо, а потом побежал за ней следом; батраки с трудом загнали его обратно в конюшню.

Даже некоторые коровы узнавали свою госпожу и приветствовали ее тихим, ласковым мычаньем.

«Удивительная женщина», — подумал Вокульский, глядя на старушку, которая умела внушать любовь к себе и животным и людям.

После ужина председательша отправилась спать, а Вонсовская предложила пройтись по парку.

Барон без особого удовольствия принял предложение. Он надел теплое пальто, закутал шею платком и, взяв под руку невесту, пошел с нею вперед. О чем они говорили, никто не знал, только можно было заметить, что она побледнела, а у него выступили красные пятна на щеках.

Около одиннадцати все разошлись, а барон, покашливая, проводил Вокульского в его комнату.

— Ну что, присмотрелись вы к моей невесте?.. Как она хороша! Тип весталки, знаете ли… Правда? А особенно когда на личике ее появляется выражение этакой странной меланхолии, — вы обратили внимание? Она так прелестна, что… я готов жизнь отдать за нее… Никому, кроме вас, я бы этого не сказал но, поверите ли, она будит во мне такое благоговение, что я не знаю, посмею ли когда-нибудь прикоснуться к ней… Мне хочется молиться на нее!.. Просто упасть к ее ногам, и глядеть ей в глаза, и, если она позволит — целовать край ее платья… Но, простите, не наскучил ли я вам?