Лучшее за год 2005. Мистика, магический реализм, фэнтези

Он остановился на бензоколонке, чтобы наполнить бак. Пока он стоял у кассы, ожидая, когда пробьют чек, в глаза ему бросилась лежащая на стойке местная утренняя газета. «Завтра выборы: кто сможет спасти город?» — гласил заголовок.

— Не я, — пробормотал Джеф, и кассир глянул на него.

Он положил сдачу в карман и вспомнил о Грэме Вэнсе. Вы ничего не предпринимаете. Эти слова укололи его. Ничего не предпринимаю. Может, он и не тот, кто спасет город, но ему все сильнее казалось, что есть одно дело, которое будет ему под силу, и, может быть, этот малый, но бескорыстный поступок направит события в мире в другое русло.

Он достал мобильный, пролистал записанные в памяти номера и позвонил главе отдела внутренних расследований. Новости насчет Вэнса будут, наверное, обнародованы утром, и это повлияет на решение тех, кто сомневался или собирался голосовать против всех.

А иметь должность было так приятно. Ему будет этого не хватать.

Шелли Джексон

Муж

Я — трутень женского пола и к тому же отменный едок. Я ем за все племя, и ем хорошо. Как же я поглощаю пищу, скалясь на запасные зубы, висящие на стене, зная, что все племя зависит от меня!.. Моя скорость пережевывания пищи — не меньше двадцати пяти укусов в минуту, а пищеварение безукоризненно. Я привожу в порядок свои «инструменты» ежедневно, чищу все зубы вне зависимости от того, использовала я их или нет, чищу зубы второсортные и третьесортные, зубы для путешествий и даже уродливый лопатообразный зуб для гостей и, помимо всего прочего, такие редкие вещицы, как хрупкий церемониальный зуб-подарок и миниатюрный скребок для мужа, который я никогда не использовала, острый как бритва и отличного качества. Все это развешано по стенам моего бунгало. По ночам я плохо сплю: нервничаю и дергаюсь, выделяя токсины от опасной пищи в специальную губчатую «сбрую», привязанную на точках пульса. Каждое утро я вместе с Доберманшей выбрасываю мокрые насквозь комки в болото и она устраивает мне проверку, одобрительно кивает, глядя на количество и цвет моей мочи. Это то, что я делаю, — и то, для чего я вообще предназначена. Я — главные челюсти всего района, и мой уровень гидратации еще никто не переплюнул.

Жалею я только об одном: я до сих пор не нашла себе мужа. Может, это связано с тем, что я провожу так много времени за едой. Разве что мужа доставили бы в маисовой лепешке или ломте хлеба, как послание для заключенного, которое я не склонна просить у кого-либо, учитывая мою преданность работе. Я уже давно купила и прочитала нужные свитки, так что теперь знаю, как выбирать мужа. Да и насмотрелась я на них предостаточно, пока металась между бунгало и болотом, по ходу дела глядя на цветные вспышки перьев, что отмечали края тропы; слышала я и гордые выкрики мужей. Иногда я чуяла мужа, когда работала, буквально на расстоянии вытянутой руки. Тогда я отрывалась от еды, позволяя крошкам пищи сыпаться на меня. После мне приходилось ползать и подбирать их (хотя в этом что-то есть: позволять чему-то ускользать от тебя… Это дает мне возможность чувствовать себя этакой беспечной девушкой), но на какой-то миг я забывала о своих обязанностях, и все мое тело становилось неподвижным и отяжелевшим, как корзина с едой, ожидающей, когда в нее вопьются чьи-нибудь зубы… Однако скоро это ощущение пропадало. Я пристегивала зубы и жевала усердно, энергично, серьезно и тщательно.

Есть такая штука — гадание на поимку мужа, и я даже думаю, что это захватывающе. Хотя иногда мне кажется, что гадание само по себе нужно только тем, кто занимается ловлей мужей всерьез: оно больше похоже на заменитель замужества, чем на путь к нему. Когда мы погружаемся в сокровенные тайны гадания все глубже и глубже, мы все больше зависим от толкований того или иного действия (будь то предсказания по объедкам, гадание по струйкам мочи или птичьим крикам) в поисках ответов. Этот поиск может стать (во всяком случае, как мне кажется) отличным замещением самого влечения к мужу.

Как-то раз мы с моей однокашницей (в прямом смысле этого слова!) решили отправиться на охоту. Мы перечитали множество книг, бросали кости и гадали по объедкам, чтобы определить наилучшее время и место для поиска гнезд мужей. Мы основательно вооружились, отрабатывали песни и заговоры, которые должны были помочь нам привлечь самцов (хотя, должна вам сказать, я и не верю в то, что ритуальные песни хотя бы на одну десятую так эффективны, как это принято считать). Однако в последнюю минуту меня вызвала Доберманша и сказала, что племя никак не может без меня обойтись, поскольку все знамения свидетельствуют о том, что в ближайшие несколько месяцев у нас будет очень много еды, еды тяжелой, которую могу переварить только я — благодаря своему богатому опыту и отменному пищеварению.

— Ты — наш едок. Ты должна принять верное решение, — сказала она мне.

И я осталась и жевала долго и упорно, потеряв все шансы на поимку мужа — ведь моя подруга отправилась на охоту одна.

Доберманша очень худощава, она не может похвастаться пышностью форм, которая, без сомнения, у нее была — давным-давно. Когда-то Доберманша была лучшим едоком, едоком величайшим, и ее подвиги на поприще поглощения пищи не удавалось повторить еще никому. Ее челюсти до сих пор сильны: челюстные мускулы перекатываются под кожей даже тогда, когда она ничего не ест, — так, будто она постоянно проверят свои силы. Я уверена, что Доберманша до сих пор обладает чудовищной мощью. Как мне хотелось бы увидеть ее за работой!..

Никто и никогда не ел столько, сколько ела Доберманша. Говорят, что удалось отвоевать у потоков еды, что постоянно грозят нашей земле, целую область, — и все благодаря челюстям Доберманши. Иногда мне кажется, что она мне благоволит. Мне нравится думать (хотя я и не осмеливаюсь говорить об этом), что Доберманша видит во мне, в моей увлеченности и аппетите, себя — такой, какой она была в молодости.