Франсия

— Послушайте, — сказала она, — до сегодняшнего дня я не знала, что такое любовь. Посмотрите на меня, я не обманываю и готова на все, лишь бы доставить вам удовольствие!

В самом деле ее ясные глубокие глаза, доверчивая и невинная, как у ребенка, улыбка свидетельствовали о полной искренности. Мурзакин, проницательный и подозрительный, не мог ошибаться в этом. Он чувствовал, что его любят в полном смысле этого избитого слова, — мечта становилась реальностью.

Временами князь ловил себя на том, что тоже испытывает к Франсии нечто большее, чем обычное желание. Он владел ее сердцем и с любопытством изучал душу маленькой француженки, говорившую с ним на непонятном языке, не употреблявшую в отличие от светских женщин избитых выражений и слишком пламенную, чтобы оставаться при этом утонченной.

Франсия проспала два часа, положив голову ему на плечо, но с наступлением дня проснулась и защебетала как птичка. Она привыкла встречать восход солнца, любила гулять, дышать свежим воздухом, бывать на людях. Они сели в экипаж, и князь отвез ее в Роменвиль [28] — место свиданий всех счастливых влюбленных. В лесу еще никого не было.

Франсия нарвала букетик фиалок и прикрепила его к мундиру так, чтобы цветы лежали у самого его сердца. Они позавтракали свежими яйцами и молочными продуктами. Франсия была кокетливой и нежной, а ее веселость — грациозной и сдержанной, без тени вульгарности. Они много говорили — русские многословны, парижане болтливы. Князя удивляло, что он беседует с ней, ничего не знающей и вместе с тем знающей по слухам все о событиях и связях, как истинные парижане разных сословий. Какой контраст с народами, которые, не имея права высказаться, теряют потребность думать! Париж — храм истины, где мыслят возвышенно и учатся друг у друга способности размышлять обо всем.

Восхищенный Мурзакин то и дело спрашивал себя, не встретил ли он натуру исключительную? Князь склонялся к такому предположению, наблюдая, в частности, сердечную доброту Франсии. Какой бы темы он ни коснулся, она судила всегда и обо всем искренно, беспристрастно и сострадательно. Это объяснялось тем, что в прошлом Франсия много страдала сама и видела страдания других.

— И что? — говорил ей в экипаже князь по дороге домой. — Ни одного дурного чувства: зависти к богачам, презрения к преступникам? Ты воплощение кротости и наивности, мое бедное дитя, и если другие француженки похожи на тебя, то вы самые совершенные создания в мире.

Служба не слишком обременяла Мурзакина, ему хотелось быть больше занятым, чтобы иметь повод не появляться в особняке де Тьевров. Князю казалось, что никакая другая женщина не может более интересовать его. Три дня он любил только ее.

В продолжение трех дней Франсия была так счастлива, что забыла обо всем и ни о чем не сожалела. Мурзакин стал для нее всем; она не верила, что такое огромное счастье может длиться вечно…

Вдруг он перестал появляться, и ужас овладел Франсией. Но тут произошло грандиозное событие. Наполеон, несмотря на акт отречения, выступил из Фонтенбло на Париж [29]. У него еще оставались силы, но союзники не опасались его. Опьяненные легкой победой и удовольствиями, которые дарил им Париж, они забыли, что высоты, служившие городу естественной защитой, остались без прикрытия. Известие о приближении императора повергло их в лихорадочное волнение. Поспешно отдали приказы, и все бросились к оружию. Париж, находясь между двух огней, выжидал. Мурзакин вскочил на лошадь и ускакал. Он не вернулся домой ни вечером, ни на следующий день.

Желая успокоить Франсию, Валентин сообщил ей о том, что случилось. Опасности, которым подвергался Мурзакин, внушали девушке больший ужас, чем его предполагаемая неверность. Она знала, что такое война. Она много раз видела, как клинок француза пронзал неприятеля и как его прятали в ножны после страшной резни.

— Они убьют его! — воскликнула Франсия. — Они снова овладеют Парижем и не пощадят ни одного русского! — Она в отчаянии ломала руки и, быть может, молилась за врага. Франсия была в сильной тревоге, когда вечером к ней заглянул брат.

— Я пришел попрощаться с тобой, — сказал он. — Становится жарко, Фафа, и на этот раз я буду участвовать в схватке! Возраст здесь ни при чем. Мы идем возводить баррикады, чтобы не дать противнику вернуться сюда. Как только они побегут, мы встретим их камнями, кирками, кольями — всем, что подвернется под руку. Мы все пойдем в предместье, нам не нужны приказы, обойдемся без офицеров, справимся сами.

Теодор долго говорил в том же духе. Глаза Франсии расширились от ужаса, а руки судорожно сжимали колени. Она молчала, уже видя их обоих, брата и любовника, этих единственно дорогих для нее существ, мертвыми.

Франсия пыталась все же удержать Теодора. Он возмутился.

— Тебе хотелось бы видеть меня трусом? Уже не помнишь, о чем ты так часто говорила мне: «Ты никогда не станешь мужчиной!»? А я, вот он, здесь! Я уже стал им! Я пошел работать, но все рабочие хотят сражаться, и я так же, как любой другой, способен ввязаться в бой. Не обязательно быть выносливым и сильным, чтобы драться с врагом. Самые ловкие, и я среди них, набросятся на казаков сзади и перережут им горло. Женщины тоже будут там: они станут бросать из окон булыжники на их головы; пускай чужеземцы приходят, их здесь ждут!

Оставшись одна, Франсия почувствовала, что ее рассудок изнемогает. Она спустилась в сад и прошлась под высокими деревьями, не осознавая, где находится: временами ей казалось, что она слышит грохот орудий, но это был лишь прилив крови к мозгу, звоном отдававшийся в ушах. Париж сохранял спокойствие, все должно было разрешиться в дипломатических переговорах, и после последней попытки дать бой Наполеон смирился на острове Эльба.

Внезапно Франсия лицом к лицу столкнулась с крадущейся в сумерках высокой женщиной в белой шали. Та вдруг остановилась, чтобы взглянуть на нее. Это мадам де Тьевр, хорошо зная окрестности и пройдя через сад своей подруги, мадам де С., находившейся в отъезде, явилась справиться о Мурзакине. Она тоже была обеспокоена, взволнована и, желая узнать, вернулся ли князь домой, уже дважды посылала Мартена, но, не решаясь больше обнаруживать свою тревогу, сама пошла под прикрытием вечерней темноты посмотреть, светятся ли окна флигеля.

Маркиза, увидев женщину, одиноко гуляющую в саду, куда не мог проникнуть посторонний, догадалась, что это молодая протеже князя, и без колебаний остановила ее:

— Вы Франсия? — И так как та медлила с ответом, сказала: — Это, конечно же, вы: не бойтесь меня. Я близкая родственница князя и пришла выяснить, есть ли известия от него? — Франсия ничуть не испугалась и ответила, что она их не имеет, неосмотрительно добавив при этом, что ее очень волнует, идут ли бои на заставах. — Нет, слава Богу! — воскликнула маркиза. — Но может быть, где-то дальше. Вижу, вы обеспокоены. Вы очень привязаны к князю? Не краснейте, я знаю, что он сделал для вас. Конечно, у вас есть основания быть ему признательной.

— Он рассказывал вам обо мне? — удалась Франсия.

— Он обязан был это сделать, поскольку вы пришли поговорить с ним ко мне в дом. Я хотела знать, кто вы.

— К вам?.. Ах да, вы маркиза де Тьевр. Простите меня, мадам, я надеялась… из-за моей матери…

— Да, да, я все знаю, кузен рассказал мне обо всем в подробностях. Итак, ваша бедная матушка. Надежды больше нет, и из-за этого…

— Нет надежды? Он сказал вам, что больше нет надежды?

— Значит, он утаил от вас правду?

— Он сообщил мне, что написал письмо и ее найдут! Ах! Боже мой! Он обманул меня!

— Обманул? В чем же он обманул вас? — Тон мадам де Тьевр напугал девушку; она опустила голову и не ответила. Франсия угадывала в ней соперницу. — Отвечайте же! — повторила маркиза еще более суровым тоном… Он ваш любовник — да или нет?

— Но, мадам, я не понимаю, по какому праву вы спрашиваете меня об этом!