Сага о Форсайтах

III

ВИЗИТ К ИРЭН

На вокзале Пэддингтон Джолион встретился с Джун, поджидавшей его на платформе. Она получила его телеграмму за завтраком. У Джун было убежище - мастерская с двумя спальными комнатами в Сент-Джонс-Вуд-парке, - которое она выбрала потому, что оно обеспечивало ей полную независимость. Там, не опасаясь привлечь внимание миссис Грэнди [20], не стесненная постоянным присутствием прислуги, она могла принимать своих "несчастненьких" в любой час дня или ночи, и нередко какой-нибудь горемыка, не имеющий своей мастерской, пользовался мастерской Джун. Она наслаждалась своей свободой и распоряжалась собой с какой-то девичьей страстностью; весь тот пыл, который предназначался Босини и от которого он, принимая во внимание ее форсайтское упорство, вероятно, скоро устал бы, она расточала теперь на неудачников, на выхаживание будущих гениев артистического мира. Она, в сущности, только и жила тем, что старалась обратить своих питомцев из гадких утят в лебедей, веря всей душой, что они истинные лебеди. Самая страстность, которую она вносила в свое покровительство, мешала правильности ее оценки. Но она была честной и щедрой. Ее маленькая энергичная ручка всегда готова была защитить каждого от притеснения академических и коммерческих мнений, и хотя сумма ее доходов была весьма значительна, ее текущий счет в банке нередко представлял собой отрицательную величину.

Она приехала на вокзал, взволнованная до глубины души свиданием с Эриком Коббли. Какой-то гнусный салон отказал этому длинноволосому гению в устройстве выставки его произведений. Наглый администратор, посетив его мастерскую, заявил, что с коммерческой точки зрения это будет очень уж убого. Сей бесподобный пример коммерческой трусости по отношению к ее любимому "гадкому утенку" (а ему приходилось так туго с женой и двумя детьми, что она вынуждена была исчерпать весь свой текущий счет) все еще заставлял пылать негодованием ее энергичное личико, а ее рыже-золотистые волосы горели ярче, чем когда-либо. Она обняла отца, и они вместе сели в кэб - у нее к нему было не менее важное дело, чем у него к ней. Неизвестно было только, кому из них первому удастся начать.

Джолион только успел сказать:

- Я хотел, дорогая, чтобы ты поехала со мной, - когда, взглянув ей в лицо, увидел по ее синим глазам, которые беспокойно метались из стороны в сторону, как хвост насторожившейся кошки, что она его не слушает.

- Папа, неужели я действительно ничего не могу взять из своих денег?

- К счастью, только проценты с них, моя дорогая.

- Какое идиотство! Но нельзя ли все-таки найти какой-нибудь выход? Ведь, наверно, можно что-нибудь устроить. Я знаю, что я могла бы сейчас купить небольшой выставочный салон за десять тысяч фунтов.

- Небольшой салон, - повторил Джолион, - это, конечно, скромное желание; но твой дедушка предвидел это.

- Я считаю, - воскликнула Джун решительно, - что все эти заботы о деньгах ужасны, когда столько талантов на свете просто погибают из-за того, что они лишены самого необходимого! Я никогда не выйду замуж, и у меня не будет детей; почему не дать мне возможность сделать что-то полезное, вместо того чтобы все это лежало неприкосновенно впредь до того, чего никогда не случится?

- Мы носим имя Форсайтов, моя дорогая, - возразил Джолион тем ироническим тоном, к которому его своенравная дочка до сих пор не могла вполне привыкнуть, - а Форсайты, ты знаешь, это такие люди, которые распоряжаются своим капиталом с тем расчетом, чтобы их внуки, если им пришлось бы умереть раньше своих родителей, вынуждены были составить завещание на свое имущество, которое, однако, переходит в их владение только после смерти их родителей. Тебе это понятно? Ну, и мне тоже нет, но, как бы там ни было, это факт; мы живем по принципу: покуда есть возможность удержать капитал в семье" он не должен из нее уходить; если ты умрешь незамужней, твой капитал перейдет к Джолли и Холли и к их детям если у них будут дети. Разве не приятно сознавать, что чтобы вы ни делали, никто из вас никогда не может обеднеть?

- Но разве я не могу занять денег?

Джолион покачал головой.

- Ты, конечно, можешь снять салон, если на это хватит твоих доходов.

Джун презрительно усмехнулась.

- Да; и останусь после этого без средств и никому уже не смогу помогать.

- Милая моя девочка, - тихо сказал Джолион, - а разве это не одно и то же?

- Нет, - сказала Джун деловито. - Я могу купить салон за десять тысяч; это выходит только четыреста фунтов в год. А платить за аренду мне пришлось бы тысячу в год, и у меня осталось бы тогда всего пятьсот фунтов. Если бы у меня была своя галерея, папа, подумать только, что бы я могла сделать! Я могла бы в один миг создать имя Эрику Коббли и стольким еще другим!

- Имена, достойные существовать, создаются сами, в свое время.

- После смерти человека!

- А знаешь ли ты кого-нибудь из живых, дорогая, кому имя при жизни принесло бы пользу?

- Да, тебе, - сказала Джун, сжав его руку повыше кисти.

Джолион отшатнулся. "Мне? Ах, ну да, она хочет меня о чем-то попросить, - подумал он. - Мы, Форсайты, приступаем к этому каждый по-своему".

Джун пододвинулась к нему поближе и прижалась к его плечу.

- Папа, милый, - сказала она, - ты купи галерею, а я буду выплачивать тебе четыреста фунтов в год. Тогда никому из нас не будет убытка. Кроме того, это прекрасное помещение денег.

Джолион поежился.

- Не кажется ли тебе, - сказал он, - что художнику покупать выставочный салон как-то не совсем удобно? Кроме того, десять тысяч фунтов - это изрядная сумма, а я ведь не коммерсант.

Джун взглянула на него восхищенно-понимающим взглядом.

- Конечно, ты не коммерсант, но ты замечательно деловой человек. И я уверена, что мы сможем поставить дело так, что это окупится. А как приятно будет натянуть нос всем этим гнусным торгашам и прочей публике, - и она снова сжала руку отца.

На лице Джолиона изобразилось комическое отчаяние.

- Где же находится эта несравненная галерея? В каком-нибудь роскошном районе, надо полагать?

- Сейчас же за Корк-стрит.

"Ах, - подумал Джолион, - так и знал, что она окажется сейчас же за чем-нибудь. Ну, теперь я могу попросить о том, что мне нужно от нее".