Лев мисс Мэри(другой перевод)

— Как звали жандарма? — спросил Пи-эн-джи. — Альбертин?

— Нет. Мсье.

— Он дурит нам голову, мисс Мэри, — подвел итог Пи-эн-джи.

Они вернулись к разговору о Лондоне. Вот я начал думать о

Лондоне, и город больше не казался мне неприятным, разве что уж очень шумным и ненормальным. Я понял, что совершенно не знаю Лондона, и снова вернулся мыслями к Парижу, вспоминая все более мелкие подробности пребывания там. Если смотреть в корень, я, равно как и Пи-эн-джи, тревожился из-за льва мисс Мэри, просто мы по-разному старались отвлечься. В действительности все, когда случалось, происходило на удивление легко. Но эта история со львом мисс Мэри очень уж затянулась, и мне хотелось покончить с ним раз и навсегда.

Ночью я несколько раз слышал рев льва. Наконец заснул, и чуть ли не сразу Мвенди дернул одеяло у изножия моей койки.

— Chay, бвана.

Снаружи стояла кромешная тьма, но кто-то разводил костер. Я разбудил Мэри и предложил ей чаю. Она неважно себя чувствовала. Ее мучили рези в животе.

— Если хочешь, мы все отменим, дорогая.

— Нет. Мне так скверно. Может, после чая станет получше.

— Давай останемся в лагере. А лев пусть отдохнет еще денек.

— Нет. Я хочу ехать. Позволь мне попробовать взять себя в руки и быть молодцом.

Я вышел, умылся холодной водой из кувшина, протер глаза борным спиртом, оделся и сел у костра. Пи-эн-джи брился возле своей палатки. Закончив, оделся и подошел ко мне.

— Мэри совсем худо.

— Бедняжка.

— Она все равно хочет ехать.

— Понятно.

— Как спалось?

— Хорошо. А тебе?

— Очень хорошо. Что, по-твоему, он делал ночью?

— По-моему, просто прогуливался. И рычал.

— Да, порычать он любит. Выпьем на пару бутылочку пивка?

— Хуже не будет.

Я взял бутылку, два стакана, и мы сели, дожидаясь Мэри. Она вышла из палатки, спустилась по тропинке к отхожему месту, вернулась и тут же пошла обратно.

— Как самочувствие, дорогая? — спросил я, когда она подошла к костру с чашкой чая в руке.

Чейро и Нгуи забирали из палаток и переносили в джип оружие, бинокли, подсумки с патронами.

— Я совершенно разбита. Есть у нас какое-нибудь лекарство?

— Да. Но после него в голове у тебя будет сплошной туман...

В животе у нее бурлило, и я видел, что начался новый приступ.

— Дорогая, отменим сегодня охоту, оставим его в покое. Так будет даже лучше. Ты подлечишься. Пи-эн-джи все равно может остаться с нами еще на пару дней.

Пи-эн-джи помахал рукой, ладонью вниз, показывая, что не может. Но Мэри ничего не заметила.

— Это твой лев, и ты не торопись, придешь в норму, тогда и поедем. Чем дольше мы не будем его беспокоить, тем увереннее он станет. Сегодня утром нам лучше остаться в лагере...

Я подошел к машине и сказал, что все отменяется. Потом нашел Кейти у костра. Похоже, он все знал и был предельно тактичен и вежлив.

— Мемсаиб заболела.

— Я знаю.

— Наверное, спагетти. Может, дизентерия?

— Нет, — покачал головой Кейти. — Скорее, спагетти.

Чуть позже, когда лев, по нашим расчетам, уже бросил приманку, если вообще клюнул на нее, мы с Пи-эн-джи отправились на его «лендровере» осматривать окрестности. Звери привыкли к «лендроверу», и мы подумали, что лев, если и заметит нас, едва ли встревожится, как при виде знакомого силуэта внедорожника. Много лет назад я обнаружил, может быть, ошибочно, что львы близоруки и различают только силуэты. Я экспериментально проверял свою гипотезу и впоследствии, до того как в Серенгети создали заповедник, на пари фотографировал диких львов с близкого расстояния и окончательно убедился в своей правоте. В ту пору я относился ко львам без должного уважения, и Батя всегда находился поблизости на случай, если я все-таки ошибался. Теперь я знал и уважал львов гораздо больше, но мнения своего не изменил. Впрочем, Пи-эн-джи так или иначе хотел ехать на своем «лендровере», и моя гипотеза насчет остроты зрения львов значения не имела.

Мисс Мэри сказала, что хочет отдохнуть и побыть одной. Я дал ей раствор хлородина, и она обещала не вызывать у себя рвоту и еще выпить чая. Я бы остался с ней, но она терпеть не могла болеть и, коль скоро такое случилось, предпочитала ни с кем не общаться.

— Ты поезжай с Пи-эн-джи. Пожалуйста. Мвенди присмотрит за мной. Только не спугните льва. От моей болезни прок только в одном: мы даем ему возможность отдохнуть.

Я обещал, что мы даже не подойдем к приманке, и направился к «лендроверу». Мы с Пи-эн-джи сели на переднее сиденье, а главный следопыт Пи-эн-джи, высокий, симпатичный вакамба с военной выправкой, и Нгуи устроились сзади. Главный следопыт, фанатично преданный Пи-эн-джи, прекрасно знал свое дело. Ту же преданность он выказывал и по отношению к мисс Мэри, и сложилось четкое ощущение, что он не считает меня достойной для нее парой. Он бы предпочел увидеть Мэри супругой, как минимум, генерал-губернатора. А Нгуи, оказавшись в компании главного следопыта, обычно старался выглядеть тупым и еще тупее.

За ночь трава, похоже, стала вдвое выше. Стояло прекрасное утро, прохладное, ясное и почти без ветра. Трава здесь преобладала трех видов, один из которых, похожий на сорняк, рос быстрее других. Дичи заметно прибавилось, и мы старались ехать по прежним колеям.

Оказавшись почти напротив того места, где лежала приманка, мы заметили справа следы крупного льва; они пересекали колею и вели к лесу, который начинался за высохшим полем слева от нас. Лев прошел тут недавно, следы даже не покрыты росой. Кое-где ломал похожую на сорняк траву, и на изломе выступал свежий сок. В высокой траве на уровне плеч льва роса облетела, появились сухие участки.

— Как давно? — спросил я.

— Час, — ответил Нгуи. — Или чуть больше.

Он взглянул на главного следопыта, и тот кивнул.

— Очень свежие, — подтвердил на английском.

— Он задержался там чуть ли не на час, Пи-эн-джи, — заметил я.

— Он почти наш, Папа, — кивнул Пи-эн-джи. — Нам не нужно ехать к приманке. От нее уже ничего не осталось. Вечером накормим его в том же месте.

— Хорошо, Мэри не знает, что он прошел здесь среди бела дня.

— Очень хорошо, — согласился Пи-эн-джи. — Теперь мы на шаг впереди.

— Еще пару дней.

— Ты говорил, вы справитесь с ним сами.

— Справимся, будь уверен.

— Не злись. Ведь ты хотел бы, чтобы я был с вами?

— Чего зря говорить.

— Что ж, давай рассуждать здраво. Допустим, мисс Мэри попадет в него, но он к вам не выйдет. Если он выйдет, я допускаю, что ты убьешь его, но тебе надо думать о жене, а она должна стоять на месте, потому что стоит ей побежать, и он бросится вслед. Все это прекрасно. Ты, как подобает герою, уложишь его прямо у своих ног. Или он прихватит тебя за одно место и спутает все карты. Так, кажется, говорят американцы.

— Совершенно верно. Только теперь они предпочитают говорить «всю малину обосрет».

— Я это обязательно запомню.

— Напрасный труд. В следующий раз, когда тебе достанутся американцы, ты услышишь от них что-нибудь другое. Специальные люди выдумывают подобные выражения. Их называют писателями-юмористами.

— Ладно, — кивнул Пи-эн-джи. — Ты — мой писатель-юморист. И вот тебе всю малину обосрали.

— Спасибо.

— Не обижайся. Я же не философ, а стратег.

— Черта с два. Ты эмоциональный, мгновенно принимающий решения тип, который и жив-то только потому, что стреляет в два раза быстрее, чем Уайатт Эрп [38] и Док Холлидей [39], вместе взятые.

«Лендровер» остановился под какими-то зелеными и желтыми деревьями с длинными раскидистыми ветвями, и из тени мы смотрели на серые грязевые отмели, теперь высохшие, за которыми начиналось зеленое папирусное болото и еще дальше поднимались зелено-бурые холмы.

— Понятно, — кивнул Пи-эн-джи. — Ничего нового тут нет, все, как обычно. Итак, я стреляю быстрее тебя. Рад, что ты это признаешь. Но здесь ты грубоватая старомодная, почти героическая личность, человек-чудо, который косит всех почище лучников под Креси [40]. Предположим, мисс Мэри ранит льва, а он окажется чуть умнее и, вместо того чтобы выйти, укроется в чаще леса, и тебе придется отправиться по следу и выковыривать его оттуда, а все твои чудо-выстрелы лишь поднимут пыль над его задом.