Амур с капральской тростью

ю в виду нашего красивого полковника, госпожу Меллин!

У Павлова от услышанного даже губы побледнели.

– Госпожа Меллин?! – удивился Нахимов. – Ты считаешь, что она…

В ответ товарищи громко расхохотались. Между тем Нахимов ненароком сунул руки в карманы шубы.

– Ой, что это? – пробормотал он, вытаскивая небольшой футляр.

– Еще что-то? Позволь взглянуть, – попросили товарищи.

Нахимов открыл футляр и вместе со всеми застыл, потеряв дар речи, ибо в нем лежал портрет царицы, оправленный бриллиантами, и написанная ее собственной рукой записка.

«Великолепному капитану Ивану Нахимову от благорасположенной к нему императрицы Екатерины Второй».

Нахимов покраснел до кончиков ушей, но не оттого, что, как подумали товарищи, нежданно-негаданно удостоился многообещающей милости императрицы, а от высказанной графом идеи, что подарок мог быть от госпожи Меллин.

«Стало быть, это уже был общеизвестный факт, сказал он самому себе, что тебя любит эта прекрасная женщина, и что ты, в свою очередь, тоже любишь ее. Все это значит, только вы сами, ты и она, об этом даже не догадываетесь. Однако товарищи правы – такое положение нужно изменить!»

И словно бы желая дать ответ на его полурассерженный, полуобрадованный монолог, в это время на пороге его палатки появилась госпожа Меллин в сопровождении двух других амазонок: княгини Любины Меншиковой и Ядвиги Самаровой.

– О! Сударыня! – запинаясь проговорил Нахимов в замешательстве. – Я, как вы изволите видеть, совершенно не в надлежащей форме, дамы… этот наряд…

– Наряд, хочу заметить, роскошный и импозантный, что свидетельствует о вкусе того, кто его выбирал, – произнесла госпожа Меллин, в лорнет разглядывая Адониса.

Павлов стоял в стороне ни живой ни мертвый.

– Наверное, чей-то подарок, – заметила госпожа Меллин, задрожав от ревности.

– Да, подарок, – робко, точно школяр, подтвердил Нахимов.

– От какой-нибудь дамы?

– Да… от… дамы.

– И кто же эта дама?

– Это… это… – Нахимов вытер со лба пот приговоренного к смерти, – это императрица.

– Императрица! – проговорила госпожа Меллин с наигранным безразличием. – Я именно так и предполагала, у нее есть вкус, отменный и тонкий вкус.

– Однако не желают ли дамы присесть? – предложил Нахимов, которому кровь ударила в голову. – Эй, Павлов, подай-ка стулья!

Госпожа Меллин, только сейчас заметившая своего бывшего обожателя, надолго задержала на нем странный взгляд своих темных глаз, затем вместе с княгиней Меншиковой опустилась на оттоманку, у входа в палатку.

– Мы хотим посидеть на свежем воздухе, – сказала она.

– Поставь стол и стулья перед палаткой! – приказал Нахимов.

Бывший капитан повиновался с усердием холопа, опасающегося побоев. Когда все расселись, Нахимов велел подать холодные закуски и вино. В один миг все было исполнено.

– Довольны ли вы своим денщиком? – небрежно поинтересовалась госпожа Меллин, пока Павлов наполнял бокалы.

– Совершенно доволен, – сказал Нахимов, – он послушен как собака и юрок как молния.